О «государевом слове и деле» говорит 14-я статья Соборного Уложения. Само это словосочетание возникает в начале XVII в. как индикатор новых явлений в общественной жизни страны. Для таких дел существовала уже отработанная система: изветами по «слову и делу» ведали воеводы, Разряд и отчасти приказы сыскных дел и Большого дворца. Политический процесс включал в себя три обязательных этапа: извет, сыск и приговор. В разбирательствах нередко принимали участие царь и ближайшие бояре.
Система «пожалования» покоилась на жесточайшем контроле за распределением земли в государстве. Как же менялась эта система со временем? Рассмотрим основные вехи эволюции средневекового типа синтеза власти и собственности.
До нас дошли царские распоряжения о княжеском землевладении середины XVI в.: указы 1551, 1562 и 1572 гг.[367]
Приговором 1 мая 1551 г. монастырям запрещалось покупать землю и брать земельные вклады без разрешения верховной власти. Князьям (и вообще «всяким людем») запрещалось продавать вотчину «без докладу». Купля-продажа не запрещалась: она попадала под контроль. За нарушение установления — конфискация.
У монастырей оставались те земельные вклады, которые получены были ими до приговора. Указ предусматривал выкуп земель. Если вотчинник давал в монастырь вклад «по своих душах и родителей своих по душах», в «вечный поминок», то эти вотчины можно «вотчичем выкупати» (как и было и при Иване III, и при Василии III). Со ссылкой на старинные запрещения вотчинникам Твери, Микулина, Торжка, Оболенска, Белоозера, а также суздальским, ярославским и стародубским князьям запрещалось «без царева и великого князя ведома» продавать вотчины или отдавать их в монастыри «мимо вотчич». За нарушение указа — конфискация (земли и денег). Если кто-нибудь среди названных категорий вотчинников отдавал вотчину в монастырь «по душе», но «без государева докладу», то она отходила «безденежно на государя». В этом приговоре устанавливалась и такая норма: «А которые вотчины свои в манастыри по душам до сего приговору давали без государева докладу и те отчины имати на государя, да за них по мереденги платили, да те отчины отдавати в поместье»[368]. Норма эта фактически узаконивала произвол.
В науке существует разномыслие по вопросу о характере и направленности этого указа. С.В. Рождественский отрицал политические цели всего земельного законодательства XVI в., полагая, что речь шла о потребностях военной организации государства. И.И. Смирнов, напротив, считал, что указ 1551 г. определял принципы политики правительства в отношении двух форм феодального землевладения: княжеского и монастырского. Стремление Ивана Грозного поставить под контроль развитие монастырского землевладения отвечало интересам дворян. А.А. Зимин так же, как и Б.А. Романов, считал, что указ 1551 г. не был направлен против княжат. В.Б. Кобрин пришел к выводу, что в приговоре содержатся не ограничения прав вотчинников Твери, Белоозера, Рязани, а их привилегии: они консервировали «традиционные отношения и обособленность прежде независимых земель». — См.: Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века. Тексты. Л., 1986; Рождественский С.В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI века. Спб., 1897; Романов Б.А. К вопросу о земельной политике Избранной рады // Исторические записки. 1951. Т. 38 ; Смирнов И.И. Очерки политической истории Русского государства 30-50-х годов XVI века. М.; Л., 1958; Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой России (XV-XVI вв.). М., 1987.
Думается, что речь должна идти не о «направленности» указа, а о возможностях царской власти вмешиваться в отношения собственности. Сама эта «направленность» во многом зависела от прихотей царской власти, хотя, конечно, в указе 1551 г. просматривается и определенная логика — сохранить княжеские корпорации в целости.
То, что верховное право распоряжения собственностью в государстве находится в руках царя, с особенной ясностью доказал следующий указ — от 15 января 1562 г. В отличие от указа 1551 г., этот относился ко всем без исключения князьям Северо-Восточной Руси. Теперь полностью запрещалось отчуждение вотчины (продажа, обмен, заклад, дача в монастырь). Наследование допускалось лишь по прямой линии и прямым наследникам — сыновьям. В случае бездетности вотчинника его владение переходило в казну. Вотчина отписывалась на государя в случаях нарушения закона: если князь завещает вотчину дочери или сестре в приданое или на помин души в монастырь; если князь продает вотчину («и та вотчина взять на царя государя безденежно»). Отходит к государю и вотчина, которая по духовной передавалась «на прожиток» бездетной вдове: с ее смертью вотчина переходила в казну. Царь оставлял за собой право вмешиваться даже в духовные распоряжения вотчинников. «А который князь вотчину свою напишет брату своему родному или двоюродному, или племяннику, своего родного брата сыну, или которому ближнему своему роду, опричь тех, как кому мочно меж собою женится, и государь, того посмотря по вотчине, и по духовной, и по тех службе, кому которую вотчину напишет, (велит) указ учинити»[369].
Такое же вмешательство осуществляла власть в случае с прожиточной вотчиной: если князь «напишет жене» слишком большую вотчину, то государь имеет право решать, дать ли ее всю: «Государь о той вотчине указ учинит».
Кроме того, указ 1562 г. имел «обратную силу»: княжеские вотчины, которые за 15-20 лет до указа покупались или попадали в приданое иногородним в тех районах, где была запрещена им продажа земель по Уложению Василия III и приговору 1551 г., отбирались безденежно. Вотчины, отчужденные за 10 лет до 1562 г., отбирались с денежной компенсацией.
Соборный приговор 9 октября 1572 г. смягчил режим существования княжеских вотчин: это было возвращение к нормам приговора 1551 г. Вместе с тем указ 1572 г. не вполне отрицал закон 1562 г.: подтверждалась норма, что «правнуку правнучьи вотчины не отдавати».
Указ 1572 г. предусматривал вместо выкупа вотчин у монастырей особую процедуру перераспределения земель: «А о монастырских вотчинах приговорили митрополит, и весь освященный собор, и все бояря: в болшие монастыри, где вотчины много, вперед вотчин не давати; а которая будет вотчина и написана, ино ее в Поместной избе не записывати, а отдавати роду и племяни служилым людям, чтоб в службе убытка не было и земля б из службы не выходила; а у монастырских вотчин вотчичем вперед не выкупати. А хто которым монастырем к малым даст хто вотчину, у которых монастырей земель мало, и те вотчины, доложа государя, записывати; а без докладу не записывати и без боярсково приговору»[370]. Эта норма зафиксировала существовавшую практику раздачи тех вотчин, которые передавались в монастыри без соответствующего оформления в Поместном приказе. Норма указа 1572 г. ужесточает правило отписывания вотчин: те из них, которые (в обход указа) отдаются монастырям, предписывалось не регистрировать — и затем отдавать «роду и племяни служилым людям».
О подобной практике, существовавшей до указа 1572 г., свидетельствует история села Танище. В 1557-1558 гг. князья Андрей, Василий, Иван, Федор и Василий Меньшой Кривоборские дали в Троицс-Сергисв монастырь село Танище. Затем по неизвестной причине это же село в 1560-1561 гг. было передано ими Кирилло-Белозерскому монастырю. Однако вотчина «ушла» в поместную раздачу. Вот какое было дано объяснение в царской грамоте: «А в книги деи в Поместной избе, в которых записывают вотчинные крепости, князь Ондрей и з братьею да и они [монастырь. — А.Ю.] того сельца и деревень не записали. И то де их селцо и деревни Петр Лихорев да подъячеи Постя Толмачев роздали в поместья детем боярским по государеву указу». Об этой ситуации поведали в начале 1566 г. царю власти Кириллова монастыря; Иван IV распорядился передать село Танише монахам, а помещиков «выслать вон». Правда, какой «указ» имел в виду царь — неясно. — См.: Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964.
Ни родовая вотчина, ни монастырь не имели правовой защиты своей земельной собственности: царь сам решал, кого он пожалует, у кого возьмет владение на себя, а какое отдаст в поместную раздачу. Так, например, стародубское село Кувезино, отданное в 1569 г. в Симонов монастырь, некоторое время находилось в поместной раздаче. В грамоте царя Федора Ивановича от 27 ноября 1592 г. находим: «а владел тем селцом и деревнями и пустошми Офонасеи Сьянов... и ныне отписаны на нас». И далее: «Пожаловал есми тем селцом Богородицы Симоново ж монастыря архимарита Тихана з братьею, а Офонасьеве жене Сьянова велели отдати деньги по их вкладной»[371].
Указы середины XVI в. демонстрируют полноту обладания земельным фондом, находившимся во власти царского рода. Но и в послеопричное время ничего не изменилось, — ничего и не могло измениться, ибо речь идет не о сиюминутной «политике», а о присущей данному явлению особой качественности. Что видно на примере уже упоминавшейся корпорации стародубских вотчинников. В жалованной грамоте царя Федора Ивановича, датированной мартом 1587 г., читаем: «...и в прошлом деи в 81-м году в монастырь к Спасу в Еуфимьев монастырь дала княж Селина Гундорова княгини Ульяна мужа своего княж Селину вотчину Гундорова в Володимерском уезде в Стародубе в Ряполовском село Антилохово да деревню Борисково да церковную деревню Макарова по душам мужа своего князя Силы Гундорова да деверя своего князя Никиты за их долг — за полтораста рублев, что была на них кабала в Спаском монастыре и он, архимарит з братьею, ту кабалу им выдал безденежно и даную дей княгиня Ульяна княж Силина Гундорова на ту вотчину им в монастырь дала и они дей по тои данои тою вотчиною владели семь лет и родителеи их в сенаник написали и в прошлом де им в 88-м году, как Суздаль взят был к нам во двор и по нашему указу велено стародубским князем за их вотчины денги давати из нашие казны,