В.О. Ключевский писал, что создавался «небывалый вид землевладения, который можно характеризовать названием наследственного, неделимого и вечнообязанного, с которым связана вечная наследственная и потомственная служба владельца...»[384]. Родовые традиции были столь сильны в России, что этот указ не просуществовал долго. 17 марта 1731 г. петровский порядок наследования недвижимости был отменен[385].
Но если указ можно отменить, то нельзя было остановить исторический процесс превращения средневековой вотчины в частную собственность, а служилого человека в гражданского субъекта прав. Еще К.П. Победоносцев обратил внимание на важные последствия указа о единонаследии: «Помещик сделался вотчинником, а вотчинник помещиком, и владелец населенного имения стал уже смотреть на него как на полную свою собственность, владеемую независимо от служебной повинности. Сообразно этому понятию должен был определиться и взгляд его на подвластных крестьян, как на людей, составляющих часть полной, неограниченной его собственности»[386].
Главная проблема в процессе освобождения служилого человека от жесткой государственной зависимости заключалась в отмене обязательности самой службы — главного компонента средневековой системы «пожалования».
По петровским указам, до Манифеста о вольности Петра III, дворянство обязано было нести государственную службу пожизненно, а начиная с 1736 г. — в течение 25 лет. Действительная служба начиналась с 20-летнего возраста[387]. Уже с 30-х годов XVIII в. правительство предпринимает разнообразные меры для того, чтобы остановить число дворян, не желавших служить. Многие из них даже стали записываться в купечество...[388]
18 февраля 1762 г. был обнародован знаменитый манифест о вольности дворянской. Император жаловал «на вечные времена, всему российскому благородному дворянству вольность и свободу». А еще через двадцать лет указом Екатерины II от 28 июля 1782 г. будет объявлено, что недра помещичьей земли принадлежат самому помещику. Пафос указа — «изъять... всякое принуждение, а напротив того оживотворить и умножить оные свободою и разными ободрениями»[389]. Уже в первой статье этого указа читаем: «Право собственности каждого в имении его распространяем и повелеваем разумети не на одной поверхности земли, им благоприобретенной или по наследству пришедшей, но и в самых недрах той земли и в водах, ему принадлежащих, на все сокровенные минералы и произращения и на делаемые из того металла»[390]. Гражданские права дворян окончательно закреплялись в Жалованной грамоте 1785 г.; статья 33 гласила: «Подтверждается благородным право собственности, дарованное милостиво указом от 28 июля 1782 г., не только на поверхности земли, каждому из них принадлежащей, но и в недрах той земли, и в водах, ему принадлежащих, на все сокровенные минералы и произрастания...»[391]
Во второй половине XVIII в. комплекс указов создаст правовую основу для формирования гражданского общества. Преодоление средневековых отношений власти и собственности не пройдет бесследно для русской истории. Ведь дворянская автономия от государства стала исторически возможна главным образом благодаря превращению земли и крестьян в частную собственность.Свобода одних была куплена рабством других. Крестьянин во второй половине XVIII в. — вещь, собственность, правовая гарантия гражданских прав дворянина! Но если кто-нибудь отнял бы эту гарантию в момент становлениянового типа синтеза власти и собственности, Россия была бы отброшена в своем развитии на полтора-два века назад. Большинство крестьян жило в общинах, где не существовало земельной частной собственности. В консервативном устройстве общины не могли родиться идеи правового порядка. Крестьянин не мыслил даже, что земля может принадлежать не «обществу», а частному лицу. В отношениях верховной власти и крестьянских общин сохранялся в нетронутости основной элемент средневекового типа соединения власти и собственности: крестьяне столетиями искренне считали царя верховным владельцем земли, способным поделить землю по справедливости.
Возникает новый клубок противоречий, которые государство пытается преодолеть уже со второй половины XVIII в. Впрочем, этот комплекс драматических отношений — уже другая научная проблема, порожденная историческими коллизиями Нового времени.
Подведем общий итог. В Древней Руси не возникло прочного синтеза власти и собственности, а потому государственная власть была слабой и неспособной остановить процесс распада территории на княжества и земли. Между тем именно в древнерусском обществе стали возникать ростки будущих отношений, приведших к формированию средневекового типа организации власти. Решающее значение в его становлении сыграло то обстоятельство, что Северо-Восточная Русь оказалась не просто покоренной монголами, но включенной в систему их государственной жизни. Государственные структуры Московии создавались под воздействием прямой рецепции монгольских порядков.
Самоосновой средневековых отношений власти и собственности стала дискурсивная оппозиция, выраженная ключевыми словами о благословлении и пожаловании в контексте передачи по наследству верховных прав на Русское государство. В семантике выявленного дискурса особое место занимает соотношение между властью царской семьи, присвоившей себе право распоряжения Русским государством как своей собственностью, и обществом в самом широком его понимании. Кризис этих отношений произошел тогда, когда пресеклась семья Калитичей и на престол вступил Борис Годунов, не имевший — по понятиям современников — прочных оснований для подобного шага, поскольку «холоп государев» по определению не может быть «государем холопов». Смута — прежде всего глубинный кризис отношений власти и собственности, как их понимали сами современники. Выход из него виделся в восстановлении прежней системы. Воссоздание «старины» означало реанимацию «пожалования» как особого типа господства и подчинения (в виде службы). Однако восстановить прежний порядок в полной мере не удалось, потому что невоссозданным оказался другой элемент этой пары — «благословление», т.е. раздел Русского государства между членами правящей фамилии, и как следствие того — прекращение традиции написания царских духовных грамот, в которых фиксировалась власть в ее прямом отношении к собственности. В течение всего XVII в. происходят глубокие сдвиги в системе «пожалования», главные из которых проявляются уже в следующем — XVIII в., когда дворянство обретает свободу от службы, превращаясь постепенно в гражданское сословие. Можно сказать, что в наступившем Новом времени система «пожалования» была одним из самых стойких рудиментов средневековья...
Каким же научным термином (или терминами) определить всю полноту последствий существования системы «пожалования» в русском средневековье? Едва ли уместно обращаться к терминологии западноевропейской науки, изучающей «родной» феодализм.
Главный признак этой системы заключается в том, что государственная власть сама структурирует общество «под службу», а значит, в нем отсутствуют отношения «по горизонтали», сословная корпоративность которых защищала бы от произвола монарха. Иными словами, в средневековой Руси нет ярко выраженной власти политической, существование которой обычно определяется сложным взаимодействием с обществом, имеющим неслужебную самоидентичность. Отсюда можно также сделать вывод, что эта власть носила военно-административный характер. И только саморазрушение системы «пожалования» — высвобождение людей от «прямой службы» — дало возможность в Новое время создавать подлинно политическую власть и основы гражданского общества.
Глава третья. БОГ И РАБ БОЖИЙ, ГОСУДАРЬ И ХОЛОП: «САМОВЛАСТИЕ» СРЕДНЕВЕКОВОГО ЧЕЛОВЕКА
«А государю холоп без вины не живет».
Из царского наказа русским послам
По именному указу царя Петра Алексеевича 30 декабря 1701 г. запрещалось использовать уничижительные имена: «На Москве и в городах царевичем и боярам, и окольничим, и думным и ближним и всех чинов служилым и купецкаго и всяких чинов людям боярским и крестьянам к великому государю в челобитных и в отписках, и в приказных и домовных во всяких письмах, генваря с 1 числа 702 года, писаться целыми именами с прозваниями своими, а полуименами ни кому не писаться»[392]. Вместо самоназвания «холоп твой» в обращении к верховной власти, по указу от 1 марта 1702 г., «на Москве и во всех городах Российскаго царства» вводилось новое обращение «нижайший раб». Впоследствии оно было заменено Екатериной II на слово «подданный». И не из-за каприза: «Какое же различие между Богом и царя, когда воздавать будут равное обоим почтение?»[393]
В слове «холоп» для русского средневекового человека не было ничего оскорбительного. В нем звучала даже благочестивая нота: все мы рабы Божьи, а значит, и холопы государя, власть которого от Бога! В том не было унижения достоинства, но формулой «Яз, холоп твой», тем не менее, фиксировалась история становления в средневековой Руси особого типа взаимоотношений верховной власти и подданных, влиявшего на умонастроение людей и их ценностную ориентацию[394]. Холопами были все, кто не входил в великокняжескую, царскую семью (подробнее см. гл. 2).