— Нет. Не знаю. Пошел вон, Умник! Спи, идиот. Завтра в забой.
Хотя Умник был только несколько дней на ногах, в забое держался более-менее бодро. Он не упал ни разу, и только пару раз уронил отбойник — и так, что дежурные ничего не заметили. Он точно так же как все покрылся серой коростой, вдобавок старался держаться в тени, и определить его было трудно.
— Ты, Умник, просто красавец, — орал иногда Дед ему в ухо. — Как будто всю жизнь тут прогнулся.
— Так я и гнусь здесь всю жизнь, — усмехнулся Умник.
— Ладно, Умник, не умничай... Откуда у тебя силы берутся, мне интересно? Ведь на ногах еле стоишь.
— Мне тоже кое-что интересно, вот и берутся.
Дед ухмылялся и отходил. И так они стояли — во мраке, пыли и грохоте, и долбили скалу, и время само превратилось в каменное полотно, уходящее в тоскливую бесконечность тоннеля, и лампы качались над головой, и корявые тени ползали под ногами. И вот объявили обед, и грохот на время утих, и обед закончился, и ад потянулся снова.
Ближе к концу работы на соседнем участке случился обвал, и маленького толстяка, который обычно садился за ужином рядом с Дедом, размазало по камням. Дед с Лысым, оглянувшись без интереса, продолжали работать, но Умник оставил отбойник, подошел к обвалу и заглянул под камни, в месиво кишок и костей. Потом оглядел камни, подпорки кровли, вернулся на свой участок, стал что-то подкручивать на подпорках. Лысый повернулся, посмотрел вопросительно.
— Тут нужно кое-что переделать, — прокричал Умник. — Иначе у нас тоже бахнется. Не знаю, кто это делал, но руки ему поотбивать не мешало бы.
Пока Лысый стоял, смотрел и соображал, к Умнику подошел сосед, долговязый детина с участка, на котором завалило маленького толстяка.
— Что ты у нас подсмотрел, гаденыш? — заорал долговязый, брызжа слюной. — Что ты тут делаешь?
— Я не подсмотрел, а посмотрел, просто посмотрел. Что, посмотреть нельзя? — Умник продолжал крутить железки, не оборачиваясь.
— Да нет, почему, посмотреть можно... Ты, гаденыш, у нас что-то увидел — что? Что ты тут делаешь?
— Поправляю подпорки. Здесь везде неправильно затянуты крепления. Перетяните вот эти железки, а то и вас может в лепешку.
— Это как же — в лепешку? — долговязый скривился в злобе. — И что это мы должны перетягивать? Жили себе, жили, и вдруг что-то перетягивать?
— Я вас не заставляю. Просто говорю, что здесь везде неправильно затянуты крепления. Вот эти железки закручены неправильно, и у вас может рухнуть вся кровля, до конца.
— Закручены неправильно? И почему ты решил, что они закручены неправильно?
— Потому что у вас упал кусок кровли.
— Потому что у нас упал кусок кровли? Ты что, тут самый умный нашелся? Мы, значит, жили себе жили, работали себе работали, тут что-то, как ты говоришь, упало, мы даже и не заметили, и вот теперь на тебе? Что-то у нас закручено неправильно?
— Ладно, жили себе — и живите. Я у себя кручу, не у вас. Иди, работай, — Умник отвернулся к железкам.
— Нет, подожди, — долговязый отбросил отбойник, дернул Умника за плечо и схватил за шиворот. — Мы, значит, все дураки, отстой, дерьмо, а он самый умный нашелся, что-то тут перетягивает?
— Отвали, Тормоз, — заорал Дед. Он подбежал к долговязому и стал отдирать его от Умника. — Не тронь убогого, идиот! Иди, работай, вон Сраный идет. Ну!
— Почему не работаем? — заорал подбежавший дежурный и взмахнул дубинкой. — А ну, сучата, работать! Самые умные, что ли, нашлись?
— Засохни, все в норме, — крикнул Дед. — Все, вали куда шел.
Дежурный треснул дубинкой в стойку кровли и отошел. Умник постоял какое-то время с отбойником, работая как все, затем снова бросил его, стал докручивать. Он прошелся по каждой стойке и успел все сделать пока не вернулся дежурный. Когда дежурный прошел и Умник вернулся к работе, долговязый Тормоз подбежал к Умнику и, не говоря ни слова, ударил его ногой в бок. Умник согнулся и упал на камни, и Тормоз стал беспорядочно бить его сапогами. Лысый подбежал к Тормозу и сбил его с ног.
— Отвали, придурок! Не мешай работать! Сейчас Сволочи настучу!
Тормоз вскочил на ноги и набросился на Лысого. Напарник Тормоза бросился на подмогу. Здесь отшвырнул свой отбойник Дед, схватил кусок породы и швырнул в Тормоза. Камень угодил Тормозу в ухо, и он, раскинув руки, влип в стену. Дед подхватил Умника, сунул в руки отбойник, пришлепнул к стене:
— Работай, кретин!
Дежурный, подбежав, с размаху влепил дубинкой Лысому в печень — тот только согнулся и упал на колени. Затем ударил ногой Деда, развернулся и стал избивать напарника Тормоза. Потом вздернул Тормоза и швырнул его на участок.
— Работать, суки, кто будет? Вы мне тут комедию не ломайте, сучата! А ну! Почему никто не убрал?! — заорал он дико, тыкая дубинкой в камни, из-под которых растекалась черная кровь. — Почему никто не убрал, суки?! Убрать и работать, работать! Работать вдвоем, до завтра вдвоем, завтра вам будет новый! Ну?! — он с остервенением треснул дубинкой по стойке.
И Тормоз с напарником раскатали завал, соскребли месиво толстяка, покидали липкую кашу на ленту, вытащили запасные стойки, едва закрепили кровлю. Потом они раздробили упавшие камни, расчистили кое-как свой участок и, злобно оглядываясь на Лысого, Деда и Умника, опять стали долбить бесконечный камень.
Когда смена закончилась и все выходили из шахты, Тормоз, который подстерегал Умника неподалеку от выхода, снова набросился на него и стал избивать дубиной. Умник уворачивался как мог и старался нырнуть в толпу. Серая масса, мерно двигаясь по дороге, не расступалась, и Тормоз продолжал его бить. Сквозь толпу протолкался Лысый и навалился на Тормоза сзади. Тормоз вывернулся, опрокинул Лысого в грязь и начал душить.
— Что стоишь, идиот? — раздался над ухом Умника крик. — Ну?
Дед подхватил дубину и стал бить Тормоза по хребту, пока тот не отвалился и не затих. Лысый встал, сплюнул кровь и залепил Умнику подзатыльник.
— Какого хрена стоишь, идиот? Дубину не видел, что ли? Ладно, пошли...
И они пошли дальше, толкаясь и выбирая в толпе дорогу. Умник молчал до тех пор, пока они не подошли к воротам.
— Лысый! — Умник остановился. — У нас ведь сейчас свободное время?
Лысый остановился за ним, Дед тоже. Умник прошел вдоль стены и тоже остановился — у большого ржавого люка. Лысый с Дедом переглянулись.
— Вот этот?
Дед подошел к люку и с ухмылкой осмотрел ручку.
— Этот. Ну вы как? Он открыт.
— Хм, — Лысый почесал лысину. — А может быть, сначала поужинаем?
— Можно и так, — Умник потрогал повязку, оглядел кровь на пальцах. — Он отсюда никуда не денется. Давай сначала поужинаем.
— А ты уверен, что...
— Я тебе говорю, Дед: я там был.
— Але, вы че тут стоите?
— Сволочь, не твое дело, — отмахнулся Дед. — Вали куда шел.
— Опа! Это что еще тут за дверь? — Сволочь подошел к люку и ударил ногой.
— Она вроде тут все время была? — Лысый хихикнул.
— Не знаю, как насчет «все время», — сказал Умник, — я тут недавно. Но когда я появился тут первый раз, я ее сразу заметил.
— Умный, что ли, тут самый? Ну заметил, и иди себе дальше? Нахрен она тебе сдалась? — Сволочь с недоумением оглядел Дела, Лысого, Умника, люк.
— Ты, Сволочь, не удивляйся, — Лысый хлопнул того по плечу. — Он как пришел, такого уже начудил.
— Слышал, как же, — Сволочь раззявил рот в гоготе. — Мало ему в голову настучали, двери еще какие-то замечает. Ладно, сволочи, бегом хавать, пока что-то осталось.
— Что сегодня дают?
— Гы-гы-гы! Какая разница? Что дают, то и будем.
— Заходите, заходите, — Умник усмехнулся. — Здесь нет вообще никого, можешь поверить. Лысый! Дед! Ну что вы там стали?
Лысый с Дедом остановились нерешительно на пороге. Они стояли у входа, прикрыв за собой люк, и оглядывались.
— Вот тебе раз! — наконец хмыкнул Лысый. — Никогда б не подумал, что в мире бывает так чисто и тихо.
— И не воняет, — снова усмехнулся Умник. — И нет никаких уродов. Нет ваших засранцев, сраных, гнид, гнусов и тормозов. Пошли, покажу, что нашел в прошлый раз.
Умник повернулся, легко зашагал по чистому полу и растворился в прозрачном полумраке и тишине. Лысый с Дедом нерешительно заторопились за ним. Они шли, оглядываясь на стены и двери с непонятными знаками. Они догнали Умника и шли теперь вместе, и коридор не кончался, и уходил в спокойную бесконечность.
— Умник, — сказал Лысый, — куда мы идем? Вон сколько дверей, тебе что, мало?
— Это не те двери, которые нам нужны.
— Интересно, — хмыкнул Дед, — а откуда ты знаешь, какие двери нам нужны, а какие не нужны?
— Дед, ты, когда выходишь по утрам из барака, ведь знаешь, что вокруг все дерьмо?
— Конечно, Умник, а что?
— А откуда ты знаешь, что это дерьмо?
— Как так? Дерьмо оно и есть дерьмо. Зачем мне откуда-то знать, что это дерьмо, когда и так ясно, что это дерьмо? Умник, не понимаю тебя.
— Опять умничает, — хихикнул Лысый. — Давай его тут и замочим? Он, конечно, убогий, надо бы пожалеть, но убогие иногда так напрягают, что просто убить хочется. Давай его тут и замочим?
— Рано или поздно мы его, кончено, замочим, — Дед ухмыльнулся. — Вопрос времени — он все-таки у меня довыдрючивается, даже у меня довыдрючивается. Но знаешь, Лысый, странное дело, мне иногда интересно его послушать. Что он там еще ляпнет, придурок? Пусть несет свою околесицу, пока нет никого. Может быть, доболтается до чего умного? Пока нет никого.
Лысый с Дедом загоготали.
— Вот здесь, — Умник остановился возле открытой двери. — Заходим.
— Она что, так и была открыта? Или это уже ты ее?
— Лысый, она не была открыта. Она была не заперта. Просто закрыта, но не заперта. Я просто подошел и открыл.
Умник исчез в двери. Дед с Лысым потоптались, переглянулись и тоже переступили порог. Они оказались в комнате, одну стену которой целиком занимал экран. В середине был пульт, перед ним кресло. Умник сел в кресло и застыл над пультом. Дед с Лысым подошли и стали у него за спиной.