…Ново-Николаевск не имеет еще школьных обществ, тем не менее хочется верить, что городская интеллигенция примет живейшее участие в устройстве той же экскурсии, проектируемой гимназией госпожи Смирновой. В той или иной форме, тем или иным путем – постановкой ли спектакля, путем ли подписки – общество дает гимназии возможность взять как можно больше учениц в экскурсию. И пусть экскурсия гимназисток будет началом постоянных общеобразовательных экскурсий для учащихся новониколаевских школ».
Есть подвиги громкие, яркие, совершенные в душевном порыве в краткие мгновения, а есть подвиги тихие, растянутые на долгие годы, на множество дней, наполненных повседневными заботами и переживаниями. Подвиг Павлы Алексеевны был именно тихим, растянутым на пятнадцать с лишним лет, и самое печальное заключается в том, что наград и особых почестей за этот подвиг не последовало. Последовало совсем иное. Но не будем пока забегать вперед…
Он набирался сил, расправлял плечи и становился все многолюдней и оживленней. Особенно на Николаевском проспекте, где по праздничным дням летели во множестве, в зависимости от погоды, рессорные коляски или легкие санки и гремел пугающий крик: «Поберегись!» Любили новониколаевцы, как и все русские люди, быструю езду – прав был Николай Васильевич Гоголь. И вот уже во время Масленицы «для наблюдения за правильным конным движением по Николаевскому проспекту учреждены два полицейских поста». Надо же за порядком следить, иначе никак нельзя – безобразие получается!
Правда истины ради необходимо признать, что за конным транспортом и в другие дни следили, не только в праздничные. Особенно усердствовал полицмейстер Висман, который был настоящей грозой для городских извозчиков. Преследовал их за грязный внешний вид, за ругань, за плохое состояние упряжи и беспощадно отбирал у них номерные знаки. А без знака не имеешь права заниматься извозным промыслом. Вот и боялись…
Порядок полицмейстер Висман наводил сурово и жестко. Разыскивал воров, разоблачал фальшивомонетчиков, переодевшись, сам пробирался в воровские притоны, где и накрывал «уголовный элемент» с поличным. Всем хорош был служака, да попутал и его бес лукавый и любовь к деньгам. Разрешил тайно содержать больше сотни публичных домов, взимая с них дань, и бесславно погорел на этом деле, закончив свою служебную карьеру в арестантских ротах.
А уж «уголовный элемент» в Ново-Николаевске, в который устремлялось множество самого разного пестрого народа, был, прямо надо признать, отборный и изобретательный. На бегу подметки отрывали! И даже мировых судей не боялись. Вот вам в подтверждение скромная газетная заметка: «Полицейским чиновником г. Курницким был задержан каинский[18] мещанин Герш Израелис, похитивший из прихожей камеры мирового судьи 7-го участка принадлежавшую крестьянке Ирине Сидоровой шаль, оставленную в прихожей во время допроса. Израелис заключен под стражу».
И рядом с уголовной хроникой – удивительные примеры честности и порядочности. Чего стоит хотя бы вот это объявление, напечатанное в газете: «От Н.П. Литвинова. 8-го или 9-го января в магазин пришел мальчик 7–8 лет и попросил перочинный ножик; подали просимое, оказалось, у мальчика не достает денег. Тогда он оставил 28 коп. денег на прилавке и, сказав, что остальные принесет, ушел, не взявши ни ножа, ни денег. Прошу родителей получить оставленное. Владелец магазина Литвинов».
Только за одно это объявление стоит уважать Николая Павловича, первого книготорговца и книгоиздателя Ново-Николаевска, который оставил значительный след в истории города.
А еще в то время был любимый горожанами цирк на конной площади, где проводились даже международные чемпионаты французской борьбы. Зрителей завлекали в цирк изощренно и с «бонусами», о чем извещала в 1910 году на первой полосе газета «Обская жизнь»: «В воскресенье дано будет праздничное представлене из 14 лучших отборных номеров циркового репертуара. Дамы – бесплатно, то есть каждый мужчина, взявший билет на места или галерею, имеет право провести с собой одну даму бесплатно».
Ну и какой кавалер откажется провести свою даму бесплатно?!
5. Согласно «Важнейшим правилам…»
Многое, очень многое было унесено ветром времени, который буйствовал безудержно на суровых перекрестках жестокого двадцатого века. Исчезали бесследно семейные альбомы, фотографии, письма, реликвии, которые передавались из поколения в поколение… И оставалась только память, сохраненная детьми, внуками, а порою и правнуками. И ценнее они именно тем обстоятельством, что сохранились…
Жительница Новосибирска Лия Петровна Харченко в своих воспоминаниях так передает рассказы своей матери – Валентины Сенченко, которая училась в гимназии.
«В 1910 году, восьми лет, мама поступила в подготовительный класс Первой Ново-Николаевской женской гимназии Павлы Алексеевны Смирновой. Училась легко, без осложнений. Класс был серьезно настроен на получение знаний. Вместе с мамой училась и будущий знаменитый невропатолог города Эсфирь Зеликовна Шамовская, тогда просто Фира.
Порядки в гимназии были очень строгие: все одеты в одну форму – никаких драгоценностей и украшений, никаких различий между богатыми, бедными и средним классом. Ученицы старшего, 7-го класса, имели право выйти замуж. Им разрешалось только одно украшение – обручальное кольцо.
Мама часто вспоминала школьные пикники. Они проводились каждую весну на нынешней улице Дуси Ковальчук, от площади Калинина до улицы Плановой, чаще всего там, где находится сейчас 120-я школа. В этом районе рос прекрасный сосновый бор, солнечный, с большими полянами. Весной поляны покрывались ковром из цветущих огоньков. Детям казалось: весь мир в цветах.
Летом катались на лодках по Оби. Все отлично плавали, редко кто из детей не умел держаться на воде. Брат Николай запросто переплывал Обь в районе железнодорожного моста. Младшие завидовали ему. С собой в лодку дети брали краюшки хлеба, чтобы, вообразив себя индейцами, обмакнуть их в реке и съесть. Река была чистой, как и небо над их городом.
Из изучаемых в гимназии предметов мама больше всего любила историю… Кроме истории, русской словесности, географии мама увлекалась изучением немецкого языка. Чтобы освоить разговорную речь, брала уроки у пленного австрийца, оказавшегося в Ново-Николаевске в период Первой мировой войны. Язык изучила настолько, что могла читать в подлиннике немецкую литературу…
Решением Педагогического Совета от 11 июня 1919 года ученице VII класса Первой женской гимназии был выписан аттестат об ее окончании. В нем говорилось: “В настоящем году Сенченко Валентина показала в предметах гимназического курса нижеследующие познания:
1) в Законе Божьем – отличныя (5)
2) в русском языке и словесности – отличныя (5)
3) в математике – хорошия (4)
4) в географии всеобщей и русской – хорошия (4)
5) в естественной истории – удовлетворительныя (3)
6) в истории всеобщей и русской – отличныя (5)
7) в физике – отличныя (5)
8) в математической географии – отличныя (5)
9) гигиена – отличныя (5)
10) рисование – (не было)
11) французский язык – (не было)
12) в немецком языке – хорошия (4)
13) в рукоделии – хорошия (4)
14) латинский язык – (не было)
15) в педагогике – отличныя (5)”».
Но мы вернемся к архивным документам, к гимназисткам и к их воспоминаниям о гимназии. Наиболее полные воспоминания оставила нам Зинаида Матвеевна Сиряченко, которая приехала в Ново-Николаевск в 1914 году двенадцатилетней девочкой и здесь, уже в Новосибирске, дожила до столетнего юбилея. Строки эти поистине бесценны, потому что написаны свидетельницей тех далеких лет.
«Я училась в железнодорожной школе (на станции Чулымской. – М.Щ.), где и закончила четыре класса. Потом мне наняли учительницу. В 1914 году родители решили отправить меня как старшую в Ново-Николаевск, учиться в гимназии… Отец спросил, в какой гимназии хочу я учиться. Я ответила: “В первой”. Думала, что первая – самая лучшая. Мама стала возражать, так как родители знали, что плата за обучение в первой гимназии выше. Но отец сказал: “Если дочь хочет учиться в первой гимназии, будет учиться в первой”.
Годовая плата за обучение составляла 100 рублей, она вносилась дважды в год, в сентябре и январе. Отец написал прошение в Управление железной дороги, в Омск, с просьбой, чтобы ему помогли оплатить обучение дочери в гимназии. Вскоре он получил ответ, где его благодарили за желание учить детей и предложили присылать квитанции об оплате за учебу дочери. И пока я училась, ему возмещали полностью затрату денег на мою учебу. Мама отвезла меня в город. Осенью того года мне исполнилось двенадцать лет.
Ново-Николаевск был в те годы деревянным: деревянные дома и тротуары, да и топили дровами. Каменных зданий было мало, одним из самых красивых был, конечно, храм Александра Невского. Мы ходили туда молиться Богу.
Помню, там, где теперь стоит здание мэрии, располагался базар. Зимою мороженая рыба – стерлядь, осетрина, нельма – постоянно предлагалась покупателям, но ее брали не все, дорогая была. В изобилии была другая рыба – щука, окунь, карась, чебак. И покупали ее помногу, мешками. Нагребать свой товар продавцам приходилось деревянной лопатой. Рыбные пироги пекли обычно из нельмы, осетрины или щуки… В те годы жители Ново-Николаевска ходили чаще пешком, город был небольшим, окраина его была там, где сейчас стоит Дом офицеров. Были в городе и извозчики, за небольшую сумму можно было проехать весь город. Кое-кто, особенно врачи и адвокаты, имел свой выезд – лошадь, кучера. И у нас кое-кто из гимназисток приезжал на занятия на своем выезде, большинство же приходили пешком.
Первая женская гимназия находилась на углу улиц Гондатти и Кузнецкой. У гимназии было два основных здания: двухэтажное на улице Гондатти и трехэтажное на улице Кузнецкой. В двухэтажном здании располагались подготовительные классы, а на втором этаже, помнится, были жилые комнаты Павлы Алексеевны Смирновой, начальницы гимназии. В трехэтажном здании учились гимназистки с первого по седьмой класс. Столовая располагалась на первом этаже, библиотека – на втором, зал – на третьем. На первом этаже, в коридоре, при входе направо, был кабинет начальницы и рядом кабинет врача, а налево – раздевалка. Кабинет рукоделия тоже был на первом этаже, там стояли швейные машины.