обие тех, какие стояли на веранде торговца-араба. По правую руку от старосты сел Беньовский с переводчиком, Ковач, падре Огюст, по левую — старейшины и родственники главы поселения. Остальные односельчане образовали круг. В него вышло несколько пар стройных, грациозных девушек. Под ритмичные звуки барабанов и гонгов они стали исполнять медленный, плавный танец. Движения их рук, украшенных браслетами, напоминали взмахи птичьих крыльев. Оказалось, что среди танцовщиц находились две дочери старосты и ещё племянницы, дочери его братьев. Женщины постарше приносили на больших деревянных подносах угощения и ставили их перед гостями. Здесь были фрукты, жареный рис с креветками, мясо дикого кабана, нарезанное тонкими ломтиками и наперченное, печёные бананы. Подавали и напиток в бамбуковых кружках, украшенных резьбой, а Беньовскому, как самому почётному гостю, в роге зебу. Напиток был довольно крепок и напоминал перебродившее пиво. Не забыл и Ракутубе сделать ответные подарки. Для Мориса Августа принесли шкатулку из тёмного дерева. Её крышка была украшена красивым резным узором — переплетением цветов. Ковач и священник получили такие же шкатулки, но поменьше. И ещё староста сделал гостям общий подарок — две большие корзины, полные разных фруктов.
Тем временем девушки кончили продолжительный танец. Их сменили крепкие парни с обнажёнными торсами, вооружённые дротиками. Среди них были и личные телохранители старосты. Они взялись продемонстрировать свою меткость в метании оружия. Один за другим парни швыряли дротики, удачно попадая в мишени — зарубки на стволе дерева. Только один из них допустил промах. Беньовский похвалил их и выразил сожаление, что среди его солдат нет таких ловких и метких молодых людей.
Шла неторопливая застольная беседа.
— Это твой главный мпамозави? — спросил староста, указывая на священника и с любопытством разглядывая его длинную белую сутану и массивный серебряный крест на груди.
— Что он спрашивает? — поинтересовался падре, пережёвывая жирный кусок кабаньего мяса.
— Он спрашивает, отец Огюст, не колдун ли вы.
— Тьфу, язычники поганые. Вели Филиппу объяснить, кто я таков.
Подавив в себе чувство обиды на старосту, священник стал расспрашивать его о верованиях малагасийцев.
— Мы почитаем наших предков. Верим в лесных духов, которые могут прийти на помощь людям или принести им зло, — объяснил Ракутубе. — Каждый человек представляет себе образ злого или доброго духа на свой лад. В каждом доме можно встретить деревянные фигурки, изображения духов. Резчик по дереву даёт волю своему воображению. Люди также верят, что души умерших предков переселяются в лесных зверьков, таких как бабакота, и живут по соседству с нами. Поэтому мы так почитаем бабакоту.
— Почитать надо единого, вездесущего Бога Отца нашего и Сына Божьего Христа, — назидательно сказал отец Огюст и стал развивать эту мысль. Он возмечтал стать преуспевающим миссионером.
— То же самое говорил нам ваш человек. Убеждал почитать вашего Бога и Его Сына. Но наши люди не захотели отречься от своих духов и предков. Их почитали наши отцы и деды.
Возможно, староста имел в виду отца Антуана, чьи попытки миссионерской деятельности на Мадагаскаре не дали ощутимых результатов. Вмешался Беньовский, взявший инициативу разговора в свои руки:
— Позвольте, падре, мне потолковать с нашим хозяином. У вас ещё будет много времени для богословских дискуссий с достопочтенным Ракутубе.
Мориса Августа интересовала военная обстановка на западном побережье острова. Кто из соседей особенно угрожает общине? Кто из них нападал на селения, управляемые Ракутубе и его ближайшими друзьями? Староста ответил, что нападения имели место со стороны большой общины, расположенной к югу от устья реки. Последнее такое нападение произошло года два тому назад. Воинственные соседи внезапно приблизились к селению, и на его жителей обрушился град стрел и дротиков. Пришлось отвечать тем же. Ракутубе недосчитался десятка своих лучших воинов. Но и нападавшие понесли потери. Защитников выручили ружья, которые староста купил по высокой цене у Хамуда. Личные телохранители Ракутубе дали залп по нападавшим и заставили их отступить. У неприятеля, слава добрым духам, огненного оружия не оказалось. Отступив, люди южной общины успели поджечь несколько хижин. В ту пору во главе южан стоял энергичный и задиристый вождь, стремившийся подчинить себе всех соседей. Но этот вождь умер, он был уже немолод. Его ближайшие родственники, сыновья и братья, долго вели спор за кресло старосты, пока не сошлись на младшем брате покойного, человеке слабом и нерешительном. Он как будто отказался от честолюбивых планов и попритих.
— Не было ли угроз со стороны короля Имерины? — спросил Беньовский.
— Такая угроза была и остаётся. Король имеринцев, владетель центральных гор, самый могущественный среди властителей острова. Его давнишняя мечта сделать остров единым королевством. У него сильное войско. Арабы и португальцы снабжают его огненным оружием. А у нас только дротики и луки со стрелами да ещё четыре старых ружья.
— Имеринцы приходили сюда?
— В прошлый сухой сезон король собрал сильный отряд. Его солдаты состояли из имеринцев и негров-рабов. Отряд пытался овладеть долиной Антанамбаланы и выйти к морю. Но люди верховьев оказали сопротивление пришельцам, хотя, кроме дротиков и стрел, другого оружия у них не было. За каждым кустом неприятеля поджидала засада. Имеринцы не дошли до моря и повернули назад. У истоков реки остался их пост.
— Значит, угроза нового похода остаётся?
— Мы боимся этого.
— Вот видишь, Ракутубе... Ты окружён врагами и нуждаешься в помощи. Я помогу тебе. Южных соседей припугнём. Против имеринцев снарядим экспедицию к истокам Большой реки, чтобы навсегда отбить у них охоту появляться в здешних краях.
— Как я расплачусь с тобой, вазиха?
— Пришлёшь ко мне людей со всех твоих поселений. Пусть они помогут нам строить форт, прокладывать дороги, доставят нам камень и глину.
Староста колебался с ответом. Дорогую плату за помощь требовал вазиха. Слишком дорогую. Но смягчился старый Ракутубе, стал податливее, когда Беньовский пообещал новые Подарки и пару ружей.
— Будут тебе люди, — сказал после некоторых раздумий староста.
С приходом туземцев работы оживились. Малагасийцы доставляли в корзинах и на носилках камень, необходимый для сооружения мола, заготовляли бамбук и древесину, расчищали просеки для будущих дорог. Беньовский тем временем нанёс визиты в соседние общины, с которыми Ракутубе сохранял добрые отношения, задарил их вождей подарками. Больше всего его беспокоило состояние дисциплины в корпусе. Управлять массой случайно собранного по вербовке сброда, бывших беглых каторжников и уголовников, было трудно. Все старания офицеров обучить их, изощрённая ругань и зуботычины капралов давали малые результаты.
Убежать из расположения экспедиционного корпуса солдат практически не мог. Да и некуда было. Болотистые джунгли, кишащие змеями и мириадами москитов, настороженность туземцев, которая могла обернуться и откровенной враждебностью, пугали солдата больше, чем кулак капрала или гауптвахта на хлебе и воде.
Наиболее распространёнными солдатскими провинностями были увиливание от работы, симуляция всяких болезней, стремление переложить все тяжёлые физические работы на туземцев. Беньовский не раз наблюдал, как солдаты бездельничали у костра, дым от которого разгонял москитов, покуривали трубочки, балагурили, а туземцы тем временем тащили на носилках тяжёлый камень, волокли корзины песка, тащили на плече, сгибаясь под их тяжестью, брёвна и связки бамбука. Солдаты же, изображая из себя надзирателей, покрикивали на них и поторапливали.
Хамуд пожаловался Беньовскому, что его подчинённые украли двух индеек и взломали замок на амбаре с товарами. Ограбить его, правда, не успели, так как были замечены хозяйскими работниками. Морис Август был вынужден поставить для охраны торговой фактории часового из своей личной охраны.
Начались грабежи и в деревне. Солдаты таскали кур, рвали ещё не созревшие бананы, отбирали у женщин украшения. Деликатные туземцы воздерживались от жалоб, воспринимали мелкие кражи как неизбежное зло. Но чаша терпения местных жителей переполнилась, когда молодой солдат пристрелил ради озорства ручного домашнего бабакоту. Окровавленный зверёк жалобно кричал, пока не издох. Убийство почитаемого бабакоты, в которого, по верованиям малагасийцев, вселилась душа предков, вызвала слепую ярость обитателей деревни. Истошно выкрикивал свои проклятья старый колдун, срываясь на истеричный фальцет. Мужчины встречали солдат экспедиционного корпуса хмурыми, озлобленными взглядами. Женщины и дети разбегались при их приближении.
Беньовский отправился в селение один без охраны, лишь в сопровождении Филиппа, чтобы наладить отношения. Малагасийцы встретили его враждебно, выкрикивали что-то резкое, злое.
— О чём они кричат? — спросил Морис Август у Филиппа.
— Все вазиха, мол, плохие люди. В них вселились злые духи.
Староста держался неприветливо, был неразговорчив даже тогда, когда Беньовский попытался объясниться с ним сам, без переводчика.
— Плохой вазиха, поднявший руку на бабакоту, будет строго наказан. Примите, Ракутубе, мои подарки в знак неизменной нашей дружбы.
Беньовский принял из рук переводчика бутылку вина и широкий кожаный ремень с медной узорчатой пряжкой. Староста взял у него подарки и несколько смягчился.
— Накажи плохого вазиха. И мы останемся друзьями.
Морис Август понимал, что настало время принять жёсткие меры к нарушителям дисциплины, показать крутой командирский нрав. Но сделать это надо умело, ловко, чтобы не вызвать массового недовольства солдат, неожиданного бунта. Сперва он должен продемонстрировать свою справедливость, предстать перед корпусом этаким добрым отцом командиром. А для этого выбрать какого-нибудь примерного молодого солдатика и вручить ему перед строем подарок, приз вместе с проникновенными словами благодарности. А потом он выразит сожаление, что наряду с такими достойными людьми находятся в корпусе люди недостойные, потерявшие чувство ответственности перед великим королём Людовиком. С чувством глубокой горечи он, командующий экспедиционным корпусом, вынужден против своей воли приказать высечь плетьми одного-двух таких злостных молодчиков. Пусть корпус убедится, что каждому воздаётся по заслугам. Да и на туземцев это окажет нужное воздействие.