тучилась, сменившись чувством ответственности примерно спустя час после битвы. «Эльва» все еще неподвижно висела, пытаясь определить свои координаты, а рядом возникла целая эскадра кораблей-шпионов. Разумеется, озверевший от поражения капитан «Эльвы» выместил на них злобу, уничтожив половину катеров прежде чем оставшимся удалось уйти.
— Вот вам, получайте! — восклицала Эльва, дрожа всем телом не то от ярости, не то от обиды. — Убирайтесь и не возвращайтесь! В этот момент я все понял… Кристально ясно осознал преследуемую этими кораблями цель.
— Сияющий, сэр, — обратилась ко мне помощник капитана, женщина с фамилией Круз, — СНИЖ закончил расчеты, наши координаты в точности установлены, и мы можем двигаться в любую точку галактики. Укажите цель.
— Отставить.
Она закусила губу, долго переминалась с ноги на ногу, но все же не выдержала:
— Сияющий, нас обнаружили разведчики Гроссмейстера… Без поддержки иных кораблей нам не выстоять против флота Гроссмейстера, не говоря уже о том… свете.
— Круз, передай Эльве приказ подать непрерывный сигнал в космос. Все корабли Альянса должны следовать сюда — мы послужим для них маяком и обеспечим им защиту… Она не поняла, однако спорить не решилась и поспешила скрыться с моих глаз. Но Эльва девочка умная, сразу осознала, в каком положении находятся корабли флота, рассеянного по всей галактике. Она кивнула мне, давая знать, что поняла мой план спасения. Распрямив плечи и вздернув подбородок, отдала приказ спокойным и звонким голосом, как и подобает настоящему боевому капитану. Слипшиеся волосы горели красным, выразительные глаза смотрели на офицеров пристально, и те, будто зачарованные ими, переставали нервно дергаться и обретали свою обычную пластику движений. И хотя я не мог не быть этим недоволен, но осознавал, что они не знают и половины разыгрывающейся сейчас трагедии. Они не знают, что повсюду в космосе в неизвестности болтаются мои корабли и Гроссмейстер, пользуясь их полной беззащитностью, уничтожает их по одному… Этим кораблям некуда спрятаться, некуда бежать… Эльва же, как маяк в ночи, укажет им путь и соберет их вместе. …"Сердце Эльвы», как гигантский ретранслятор, подавала сигнал призыва, и корабли откликались на ее зов, появляясь из черной бездны один за другим.
Некоторые целехонькие вплывали в сектор медленно и горделиво, другие разбитые, с разрушенной, местами обожженной обшивкой быстро ковыляли, спеша укрыться среди других кораблей. Ну а некоторые приносили с собой на хвосте корабли Гроссмейстера… Обычно экипажи неприятеля вместо вожделенной добычи, завидев колосса в окружении пары десятков крейсеров и линкоров, не успевали даже испугаться.
Тем не менее, вернувшихся было ничтожно мало. Двадцать или тридцать кораблей, представляющих из себя хоть какую-то боевую силу, и не более сотни фрегатов и корветов… Особенно меня нервировало то, что все они были кораблями Федерации либо ОСА. Я до последнего ждал свой флот. Появления линкоров, эсминцев, фрегатов, да обрадовался хотя бы захудалому истребителю… Но никого не было. Грозный дредноут «Сияющий», авианесущие крейсеры «Эсмиральда» и «Гордость Лилис», как и прочие Живые корабли, не подавали признаков своего существования… Одним из последних в сектор вошел флагман Величайшего. Старведий был зол и выглядел осунувшимся — шесть с половинной часов погони выбило из сил даже его. А теперь он, ослепляя позолотой, в моей каюте срывал голос на президента
Федерации, на мундире которого блестела звезда героя. В бесплодной попытке найти виновного они орали друг на друга, как какие-то подростки или давно сложившаяся, вконец успевшая друг другу надоесть, семейная пара.
— Послушай себя, старик, — яростно кричал Старведий, уязвленный заявлением президента о том, что янки слабы и тупы. — Сейчас в тебе говорит обида за дела многовековой давности!
— Вы сами виноваты в своих бедах, — с нажимом продолжил он, нисколько не обращая внимания на перекосившееся лицо оппонента. — Вы могли бы жить как обычная европейская страна, и мы не стали бы вас атаковать. Работали, развивались бы и со временем стали одной из ведущих экономик мира. Так нет же, вы всегда помнили о своих имперских амбициях, вставляли нам палки в колеса, вы всегда нам завидовали, считали нас врагами и пытались играть ведущую роль на мировой арене… Вот и доигрались.
— Да, ты прав. Мы, наверняка, могли забыть о своих амбициях, заискивать перед вами и жить не хуже восстановившейся после второй мировой Германии и Японии, но я нисколько не жалею, что мы не выбрали эту стезю. Потому что на моем гербе изображен оскаленный медведь. А медведь — не шакал, он не будет ластиться к сильному мира сего.
— Да, ты похож на медведя, — задумчиво и вместе с тем презрительно произнес Старведий, — такой же неотесанный, неуправляемый и глупый. Жаль, что в третью мировую мы вас не добили… Президент Федерации сжал кулаки, но, разумеется, не сделал то, что в данный момент хотел больше всего в жизни — у него бы не получилось. В конце концов, какой толк от того, если одна голограмма врежет другой?
— Ну что же, Старведий, я полагаю, что союз между нами только что был расторгнут. Я ухожу, а ты продолжай нести свое знамя свободы… только не забывай, что его древко давно прогнило и вот-вот обломается. Величайший хотел ответить в том же духе, но я больше не верил в их способность выпускать пар и после этого начинать думать рационально:
— Заткнитесь, идиоты. Их копии обернулись ко мне, в глазах обоих сначала появилось удивление, а потом загорелись искры гнева. Я даже хмыкнул — нашли кого пугать:
— Вы двое лучше подумайте, как выбираться из той кучи, в которой мы увязли по уши. У нас осталось не так уж и много кораблей — на месте Гроссмейстера я бы по очереди раздавил каждого из нас.
— Ты предлагаешь остаться вместе и принять бой? — недоверчиво спросил
Старведий. — Это бессмысленно — Эта звезда… Оружие Гроссмейстера уничтожит нас вновь.
— Кстати, что это за чертовщина такая? — спросил меня президент. — Что о ней говорят твои шпионы?
— Они не знают, — ответил я. — Гроссмейстер похоже и сам толком не знает…
— Если мы еще надеемся победить в этой войне, — размеренно произнес еще более поседевший за последнее время президент, — нам необходимо разобраться с этой штукой. Я заметил, что Старведий кивал в такт этим словам. Посмотрев ему в глаза, твердо произнес:
— Что бы это ни было, мы не в силах его остановить. Ты видел ее мощь. Мы в сравнении с ней — дети, играющие в песочнице.
— Созови богов и Демиургов. Он сказал это без тени иронии, но я все равно подумал, что он шутит:
— С чего ты решил, что мне удастся…
— Ну, ты же у нас любимчик этих космических паразитов, а я в свое время валил их десятками — так что меня они сразу разорвут. Почему Старведий назвал Демиургов паразитами, я и спрашивать не стал — у каждого есть свое субъективное мнение, а Величайший был последним, чье мнение меня интересовало.
— Как бы там ни было, — вновь взял слово президент, — нам надо уходить, пока Гроссмейстер не собрал силы. Дальнейшие действия можно обсудить и после.
— Мы не можем, — отклонил я, — мы должны дождаться всех. Иначе припозднившиеся корабли могут попасть в ловушку.
— Уже два часа ни один корабль не входил в нашу зону — никто не придет. Мне жаль твои корабли — они дрались поистине самоотверженно. Я не ответил Старведию, мне было наплевать на его сожаления, как и на похвалы.
— Я не уйду, пока не соберу всех спасшихся… Прежде чем сигнал тревоги дошел до моего сознания, в подсознании пронеслась мысль, что по закону кармы враги появляются в самый пиковый момент.
— Господа командующие, — произнес адмирал флота, возникший, слава Творцу, на экране, а не в проекции. — В систему вошли крупные силы врага. Если мы хотим избежать боя, то открывать тоннель во времени надо сейчас. Так мы сражаемся или уходим?
В том, что мой адмирал, с белым шрамом в виде личинки во всю щеку, командовал объединенным флотом, не было ничего удивительного. Ранее, по согласию трех сторон, было принято решение о назначении командующим флотом моего человека.
Именно он показался всем наиболее опытным, но главное — именно его личность была компромиссом между желаниями глав Федерации и ОСА — оба считали меня нейтральной стороной. Единственная проблема заключалась в том, что адмирал без всей своей команды перешел с Дредноута на флагман ОСА, что вызвало у него недовольство, но это уже частности.
— Так что вы решили? — спросил он, дернув щекой так, что его шрам стал похож на извивающуюся змею. Президент со Старведием переглянулись, а потом посмотрели на меня.
— Уходим, — сказали они в унисон. По умолчанию «Эльва», как и все мои корабли, подчинялась приказам командующего флотом, но сейчас я мог разорвать договор и остаться сражаться в одиночестве, теша себя надеждой, что вот-вот появится мой пропавший флот… Трудный выбор.
И тем не менее, корабли Гроссмейстера технически превосходили нас. Когда через три прыжка энергия в накопителях иссякла почти полностью, а вражеские корабли и не думали нас терять, адмирал-командующий приготовился отдать приказ флоту развернуться и принять боевое построение. По всему выходило, что битвы не избежать.
— Но мы не можем! — воскликнул президент. — Их же на порядок больше!
— У нас нет выбора, — холодно ответил ему адмирал. Президент склонил голову, словно признавая поражение и заодно демонстрируя всем свою седину, но через мгновенье его подбородок вздернулся до неприличия высоко.
— Я и три моих последних эсминца задержим их — сказал он.
— Что?… — опешил адмирал. — Что за глупости?!
— Через два прыжка вы будете в безопасности, мне надо лишь выиграть для вас полчаса…
— Их сотни, вы не выиграете и пяти минут! Открыв глаза и внимательно посмотрев на 3-Д образы троицы, я поддержал:
— Хороший план. Только я тебе помогу. Глаза адмирала флота широко распахнулись:
— Что? — недоверчиво спросил он. — Сияющий, это самоубийство…