— Давай ложиться спать, — сказал папа. Он тоже не обращал на Катрусю никакого внимания. — Я очень устал, а завтра надо рано встать и пойти в театр, вернуть билеты.
Мама начала стелить постель себе и папе. Папа стал раздеваться, а про Катрусю они будто забыли… И Катрусе стало так горько, что она потихоньку начала всхлипывать и шмыгать носом. Мама что-то сказала папе шёпотом, но папа ответил громко:
— Пускай попросит прощения!
Тогда Катруся перестала всхлипывать, вытерла нос кулачком и принялась сама раздеваться.
— Никогда не видела таких упрямых детей! — сказала мама.
Катруся молча сняла с себя платье, трусики и чулки. Лифчик она не смогла расстегнуть. Подумала немножко и легла в постель в лифчике. Мама и на это ничего ей не сказала.
В эту ночь уже не снились Катрусе весёлые сны про лебедей да про сказочные озёра.
И утро тоже наступило невесёлое.
Катруся проснулась рано, но в комнате уже никого не было. Мама, наверно, пошла на рынок, а папа… Папа, конечно, пошёл в театр возвращать билеты.
Ну что ж, пускай возвращает, можно и без театра обойтись.
А вот как жить дальше, если мама и папа не обращают на тебя внимания?.. «Пускай живёт себе как знает, одна», — сказал папа. Правда, Катруся не какой-нибудь младенец, она уже большая. А всё-таки как она будет жить одна? Она даже лифчик сама застегнуть не может…
Тут Катруся вспомнила, что лифчик застёгивать не нужно — она же его не снимала! Катруся быстро оделась, кое-как расчесала гребешком волосы и поглядела на себя в зеркало. Пока всё идёт как следует… может, и дальше не так-то уж трудно будет жить, как сама знает. Вот только как быть с завтраком?
На столе стояло что-то накрытое салфеткой. Катруся сняла салфетку и увидела тарелку с кашей, стакан молока и кусок булки. Значит, мама всё-таки оставила ей завтрак? Мама всё-таки заботится о ней, хоть и думает, что Катруся её не любит. А может, мама догадывается, что Катруся говорила неправду, будто она папу и маму не любит? Ведь это она просто так, с досады крикнула. А на самом-то деле Катруся очень-очень любит маму, и папу тоже любит… И вот как это всё нехорошо вышло!
Слёзы закапали прямо в тарелку с кашей. Но Катруся всё-таки продолжала есть и съела всё, что мама ей оставила на завтрак. Ведь так приятно было думать, что мама ещё не совсем отказалась от неё…
В дверь заглянула Варвара Ивановна:
— Ты одна, Катруся? Позавтракала? А ну, иди ко мне! Ой, как хорошо, что есть на свете ещё и Варвара Ивановна, что хоть она не отказалась от Катруси!
Варвара Ивановна посадила Катрусю на диван в своей комнате, сама села около неё и сказала:
— Ну, теперь расскажи по порядку, Катруся, про всё, что с тобой случилось.
И Катруся всё рассказала, самую чистую правду. И о том, как она одна пошла гулять, потому что Наташа захворала. И про озорного мальчишку в сквере. И про девочек около школы, про милиционера и Оксану Коваленко. А главное — о том, как она поссорилась с папой и мамой и ей теперь приходится жить одной, как сама знает…
Катруся спешила поскорей рассказать, сбивалась, кое-что забывала и опять сначала рассказывала. Всё выходило как-то неладно и перепутано. Но Варвара Ивановна кивала головой и приговаривала: «Так, так, понимаю».
— Что ж ты теперь думаешь делать? — спросила она, когда Катруся замолкла.
— Не знаю! — вздохнула Катруся.
— А ведь всё очень легко поправить, — сказала Варвара Ивановна. — Надо только попросить прощения.
— Я сама знаю, — ответила Катруся и опять вздохнула.— Только я не могу!
Варвара Ивановна поглядела на неё, подумала немножко и сказала:
— Да, я тебя понимаю. Это и вправду бывает очень трудно. Но если хочешь, я тебя научу, как это сделать.
— А как же?
— Говорить ничего не надо. Надо написать маме письмо.
— О! — обрадовалась Катруся. — А разве я сумею?
— Ну, тут уж я тебе помогу! — улыбнулась Варвара Ивановна. — Вот бери карандаш и бумагу и пиши: «Мама, прости меня».
— И ещё надо: «Я тебя люблю!» — быстро добавила Катруся.
— Правильно. Садись к столу и пиши.
И она стала подсказывать Катрусе, какие буквы нужно писать. Правда, буквы вышли не очень красивые и разного роста. И, может, «Я» смотрело не в ту сторону. А потом пришлось спросить Варвару Ивановну, как пишется «Б» и «Ю». Но письмо всё-таки было написано и подпись готова: «Катруся».
— Теперь пойди и положи письмо на видном месте, — сказала Варвара Ивановна.— Мама придёт, увидит и прочитает.
Катруся радостно вскочила и хотела уже бежать, но вдруг остановилась:
— Ой, нет! Надо ещё написать!
И, уже ничего не спрашивая, дописала сама: «И папу тже». Варвара Ивановна поглядела письмо.
— Правильно, — сказала она. — Хоть и с ошибкой, но правильно. Ну, беги положи, а потом пойди умойся. Что-то мне кажется, что ты сегодня не умывалась.
На самом видном месте в комнате — на столе — Катруся положила своё письмо. Ей сразу стало так весело, так легко, будто все неприятности уже кончились и снова всё стало хорошо. Подпрыгивая, побежала она в ванную. Она и правда забыла умыться, когда встала!
Только успела она вымыть руки и лицо, как вдруг услышала, что кто-то открывает входную дверь. Это мама!
Ещё с мокрым лицом и с полотенцем в руках Катруся бросилась ей навстречу.
— Мама, мама! — закричала она. — Иди скорей в комнату и посмотри на стол!
— Что такое? Что такое? — встревожилась мама и побежала в комнату.
А Катруся за ней.
— Смотри на стол! Смотри на стол! — нетерпеливо подпрыгивая, кричала Катруся.
Мама посмотрела на стол и сразу увидела письмо.
Она схватила его и стала читать.
— Читай! Читай! — прыгала вокруг неё Катруся. — Там написано: «Прости меня, я тебя люблю, Катруся, и папу тоже». Я сама написала!
— Ура! — закричала мама подхватила Катрусю на руки и за кружилась с ней по ком нате.
— Что тут такое творится? — услышали они вдруг папин голос. — Что за пляски, точно в сказке?
— Вот читай! — воскликнула мама и подала ему Катрусино письмо. — Наша доченька попросила прощения! И она любит меня и тебя тоже!
— Меня, правда, не «тоже», а «тже», — возразил папа, прочитав письмо. — Она забыла написать «о». Но я на это не обижаюсь.
Он взял Катрусю у мамы и поцеловал её.
— Хорошо всё, что хорошо кончается, — сказал папа. — Не будем больше вспоминать про вчерашнее. Да у нас и времени нет. Наводите на себя красоту, и пойдём в театр.
Катруся даже руками всплеснула от неожиданности.
— Как? А билеты? Не отдал? Ты же ходил!
Папа засмеялся:
— Так я же ходил стричься да бриться! А билеты — вот они, тут!
Катруся с мамой и папой оделись и вышли из комнаты. В коридоре они встретились с Лидией Максимовной. Она, видно, знала про всё, что случилось.
— И вы всё-таки ведёте эту непослушную девочку в театр? — спросила она удивлённо. — Слишком скоро вы её простили!
Но Варвара Ивановна, которая тоже вышла из своей комнаты, ласково улыбнулась Катрусе и сказала:
— Она теперь будет хорошей девочкой. Правда, Катруся?
— Правда, — ответила Катруся и благодарно взглянула на старую учительницу.— Я никогда больше не буду так делать!
Катруся хочет стать балериной
Никакими словами нельзя передать, как хорошо было в театре! Большой зал, полный детей, маленьких и больших, с папами и мамами. Все по-праздничному одеты. Необыкновенная музыка, огромный красный занавес. А когда этот занавес раздвинулся и открыл сцену, всю залитую огнями, Катруся просто не могла и слова вымолвить. Она схватилась за мамину руку и стала жадно глядеть на сцену.
Катруся увидела там королевский замок и лесное озеро. По озеру плыли белые лебеди. Но вдруг оказалось, что это совсем не лебеди, а девушки. Злой волшебник заколдовал их и превратил в лебедей.
Среди этих лебедей была одна красавица, которую полюбил королевич. А злой волшебник со страшными чёрными крыльями привёл к королевичу свою дочку, такую же злую, как он сам. Только она была очень похожа на ту красавицу. Королевич уже хотел на ней жениться. Но тут показалась ему издалека его настоящая невеста… И он тогда догадался, что его обманули, и прогнал волшебникову дочку.
А потом он пошёл на лебединое озеро, где бедная красавица плакала и горевала. И он убил злого волшебника и спас красавицу и всех её подруг.
И никто ничего на сцене не говорил, только танцевали. Но как же они танцевали! Как играла музыка! Какие красивые были все девушки-лебеди в коротеньких белых юбочках! Юбочки эти взлетали и трепетали, будто настоящие лебединые перья.
Мама тихонько объясняла Катрусе, что происходит на сцене. Она сказала, что это совсем не настоящее озеро, а нарисованное. И что девушки-лебеди — это такие артистки, которые называются балеринами. Они научились хорошо танцевать и теперь работают в театре.
Это очень удивило Катрусю. Конечно, если мама так говорит, значит, оно так и есть. Но всё ж таки удивительно: разве танцевать — это значит работать?
Танцуют люди для удовольствия, а не для работы. Каждый раз, когда папа включал радио и Катруся начинала под музыку танцевать, никто никогда не говорил, что она работает. Ну, видно, в театре иначе, ведь тут, в театре, всё не такое, как дома…
Как бы то ни было, а так работать, как эти балерины, уж очень весело! Вот если бы вырасти да выучиться и тоже стать балериной! Это не так трудно — выучиться танцевать. Катруся уже и сейчас немножко умеет… И она развела руки, стала на цыпочки и попробовала пройтись, как та девушка-лебедь.
Они с мамой и папой в это время уже вышли из зала и шли коридором в раздевалку. К ним подошла Рита со своей мамой. Они тоже были в театре и смотрели «Лебединое озеро».
— Рита! — кинулась к ней Катруся. — Правда, хорошо? Видела, какие балерины? И я, когда вырасту, буду балериной.
— И я тоже хочу! — обрадовалась Рита. — Давай вместе будем, ладно?