онни и присел рядом с ним. – Зачем ты снял предохранитель? Неужели ты мог бы выстрелить, не разобравшись… У меня ведь в руках не было ничего.
– Привычка… полицейское прошлое, – словно извиняясь, улыбнулся Джонни. – Приучен быть всегда готовым к худшему.
Сняв жилет, он кряхтя вытянулся на полу во весь рост и закрыл глаза. Так он пролежал несколько минут. Мы стояли рядом и ждали.
Дверь открылась, в номер вразвалочку вошли двое русских парней, везя тележку, на которой стоял большой черный сундук.
– Это не понадобится, – остановил их Валентин. – Спускайтесь вниз, минут через пятнадцать поедем. Ты сможешь?
Джонни, соглашаясь, кивнул. Валентин закинул его руку себе за шею, помог подняться, сделать два шага и лечь на кровати. Джонни снова закрыл глаза и замер. Я не отводила от него взгляда. Его лицо в полутьме казалось еще более черным, скулы чуть впали, а губы выдавались сильно вперед. Он был похож на незаконченную африканскую маску, которой забыли или не смогли придать какое-то выражение: скорби, радости, гнева. Но вот глаза открылись, и оттуда брызнул яркий свет.
– Мы должны идти! – сказал Джонни и попробовал встать, но, вскрикнув от боли, снова лег.
– Может, скажешь, где находится ее брат, и мы сами туда доберемся, – предложил Валентин.
– Нет, я тоже должен… Без меня нельзя, – слабо возразил Джонни.
– Со мной еще пять человек, не беспокойся, ребята – профессионалы! Бывшие омоновцы, это русский спецназ… Они, если мне понадобится, завтра в Белый Дом проберутся и президента выкрадут! – Валентин презрительно рассмеялся.
– Эй, русский, поосторожнее с моим президентом! – улыбнулся ему Джонни. – Дай мне еще минут двадцать, пока боль утихнет. Надеюсь, что ребро не сломано. Кэтрин, попроси, чтобы лед принесли. И болеутоляющее. Надо же, ведь не первый раз в жилет стреляют, но тогда как-то легче было. А сейчас, видать, в очень чувствительную точку попало.
– Наша Катерина такое умеет! Если уж бьет, то выбирает место почувствительнее! – насмешливо бросил Валентин по-русски.
Джонни с интересом перевел взгляд с меня на Вальку и, словно поняв шутку, улыбнулся.
Выпив две таблетки и приложив лед к груди, к тому месту, куда попала пуля, Джонии снова затих. Я сидела с ним рядом на кровати, Валентин расслабленно опустился в кресло напротив. Мне вдруг показалось, что мы все знаем друг друга давно. Мало того что знаем, мы связаны невидимыми нитями, которые переплелись в эту ночь, в этой гостинице, в этом городе в тугой узел. Это, казалось бы, мимолетное сплетение, словно яркая вспышка, – через миг, который может длиться час, день или даже годы, она погаснет, нити распадутся и потянутся к другим пересечениям. И мы уже никогда не сможем вернуть себя в этот удивительный момент близости.
Какое тепло и покой идут от твоего лица, Джонни! Как я благодарна судьбе за нашу встречу! Я всегда буду помнить тебя, мой добрый черный великан, и чувствовать признательность за редкое чувство покоя, которое возникает у меня в твоем присутствии.
Валентин. Какая бездна наслаждений в твоих глазах, губах, нервно подрагивающих пальцах! Страсть и беспокойство терзают твою душу. Мне дан был подарок, который я принимала как наказание! От этого мои суетливость, беспокойство, недовольство жизнью. К сожалению, не хватало мудрости, чтобы понять: избрана, обласкана, одарена! И только теперь появляется понимание и вместе с ним благодарность к жизни…
Я взяла руку Джонни в свою и мягко пожала ее.
ГЛАВА 47
Лимузин медленно двигался по темной узкой улице. Первые этажи, в которых находились, как я знала, знаменитые китайские ресторанчики и магазины, были наглухо закрыты металическими ставнями, от этого казалось, что мы ехали вдоль сплошного железного заграждения. В дневное время здесь помимо местных жителей всегда толпятся туристы, но сейчас прохожих почти не было, столбы с усталыми вялыми светильниками стояли далеко друг от друга, их тонкие шеи раскачивались на ветру, и невысокие дома, словно согреваясь, мрачно пританцовывали в колеблющемся свете.
– Какой номер? – снова переспросил Валентин. – 67 или 69?
– 67, – в третий или четвертый раз терпеливо повторил Джонни. Он все еще держался за бок, слегка морщась от боли.
– 73! – вдруг вскрикнул Валентин. – Проехали! Витек, – обратился он к шоферу, – давай назад. Ты здесь не развернешься, давай задний ход!
– Где ты видел 73? – недоверчиво спросил Джонни. – Там не было…
– Было, было, я видел. Витек, еще назад дай, еще. Вот, смотри – 65 и сразу 69, а потом номера нет, а теперь 73, – говорил Валентин. – Боюсь, Джонни-бэби, что номера 67 не существует в природе. Информация у тебя не слишком верная.
Мне показалось, что была в его голосе чуть скрытая радость. Но Джонни это замечание не тронуло, он открыл дверь и, постанывая, вышел из машины. Валентин посмотрел на меня, пожал плечами и продолжал сидеть. Охранник, сидевший впереди, рядом с шофером, вышел и внимательно огляделся вокруг. Я двинулась за Джонни.
Он стоял у узкого входа в трехэтажный домик. Тусклая лампочка освещала номер 69. На верхних этажах в двух окнах горел свет.
– Думаю, это здесь…
Он позвонил.
Метрах в десяти от нашего лимузина остановилась еще одна машина. Это были «мальчики» Валентина. Они выключили фары и продолжали сидеть внутри. В доме не было слышно ни звука. Джонни кулаком стукнул в дверь. Через несколько секунд за дверью раздался высокий женский голос, говорили что-то на отрывистом гортанном языке. Джонни посмотрел на меня.
– По-китайски, что ли? – растерянно спросил он.
– Тебя удивляет, что в Чайна-тауне говорят по-китайски? – насмешливо спросил его подошедший к нам Валентин. Не выдержал сидеть в одиночестве в машине.
– Нет, – улыбнулся ему в ответ Джонни. – Я надеялся, что ты говоришь по-китайски…
– Забыл за ненадобностью…
– Мы ищем Мию Чен, она дома? Мы ее друзья, – громко сказал Джонни, отвернувшись от Валентина.
По дороге сюда Джонни рассказал нам, что Дэвида забрала к себе девчонка по имени Миа. Кто она и почему Дэвид был у нее, Джонни не знал. Он только вскользь упомянул, что ее и белобрысого долговязого парня по имени Дэвид видели вместе три дня назад в бруклинском клубе для молодежи «Барфлай».
Дверь после долгой паузы наконец приоткрылась, и в проеме сверкнули два бегающих раскосых глаза.
– Миа Чен… здесь теперь не живет, – ответил нам тот же писклявый женский голос с акцентом. – Я не знаю, где она…
У меня оборвалось сердце.
– Она нам очень нужна, очень, это дело жизни и смерти, – заторопилась я, боясь, что узкая щель закроется, женщина исчезнет, а с ней и надежда найти Дэвида.
Мой вопль возымел обратную реакцию. Дверь действительно захлопнулась. Джонни взял меня за локоть и сильно сжал. Так сильно, что я вскрикнула.
– Ты что, не умеешь молчать? – сверкнув глазами, прошипел он и, отвернувшись от меня, крикнул: – Послушайте, мэм, вы же наверняка ее знаете! Где она теперь живет? Не бойтесь, мы не из полиции. Просто с девушкой находится ее брат, – Джонни показал на меня, как будто та, с кем он разговаривал, могла видеть сквозь дверь. – И мы должны его найти.
– Открой, – вдруг громко и грозно сказал Валентин, – если не хочешь иметь неприятности. С нами еще десять человек, мы сейчас разнесем твою хибару в куски. И никакая полиция тебя не спасет, я лично тебе отверну башку.
Джонни резко повернулся к нему и толкнул в плечо. Он был явно недоволен угрозами Валентина. Но за дверью вдруг явственно послышалось несколько голосов, которые торопливо и гортанно что-то обсуждали.
– Она живет сейчас на Двэйн стрит. На следующей улице, паралельно этой, – наконец послышался все тот же писклявый женский голос. – Коричневый дом, внизу ресторан «Золотой горшок». Над рестораном на третьем этаже.
– Спасибо, мэм! – поблагодарил Валентин и усмехнулся в сторону Джонни. А тот, вероятно, признав поражение, промолчал, только насмешливо закатил глаза и вздохнул.
Мы сели в машину. На Двэйн стрит, проехав два дома, мы вынуждены были остановиться. Улица была перекрыта голубым полицейским «шевроле», наверху которого ярко горела предупреждающая световая панель, метрах в пяти от него стояли машина скорой помощи и еще два полицейских автомобиля.
– Нехорошо, – задумчиво протянул Джонни. – Не нравится мне это…
– Что значит – не нравится? – отгоняя дурные предчувствия, шепотом спросила я. – Что ты хочешь сказать? Что там происходит? Это у того дома, что нам нужен?
– Боюсь, что да…
Я перегнулась через него и взялась за ручку двери, чтобы выйти. Но Джонни схватил меня за руку.
– Сядь! – приказал он. – Вначале я пойду и узнаю. А ты не высовывай носа! – И, обратившись к Валентину, попросил: – Не выпускай ее!
Не торопясь, уверенной походкой он прошел мимо «шевроле», приблизился к полицейским, подошел к кому-то из них и остановился. Я напряженно вглядывалась в их фигуры, но разговор был, судя по позам, мирный. После нескольких томительных для меня минут они все вдруг повернулись в сторону дверей дома, оттуда вышел еще один полицейский, за ним двое мужчин в темных куртках вынесли носилки. Мы были слишком далеко, чтобы видеть, кого они несли, но мне показалось, что я узнала в лежащей фигуре Дэвида. Я рванулась, чтобы выйти. Валентин обхватил меня за плечи и усадил.
– Катька, будь хорошей девочкой, не дергайся! Твой приятель все что нужно узнает! Ты только помешаешь…
– Но это Дэвид! Это он! С ним что-то произошло! Они его убили?! Пусти меня, мне надо к нему!
– Ты хочешь разговаривать с полицейскими? Насколько я помню, совсем недавно ты избегала общения с ними!
Сразу обессилев, я опустилась в его объятия. Он прав. Я не могу сейчас помочь Дэвиду. Если ему нужен врач, его отвезут в больницу. А если появлюсь я, это может только помешать. Только бы Джонни догадался узнать, куда его везут!
– Валька, клянусь тебе, я не сдвинусь с места, но, пожалуйста, сходи и попроси Джонни узнать, в какую больницу повезут Дэвида, – взмолилась я.