— Говори: этого берёшь?
— Этого не беру, — твёрдо сказала Лида.
Тут, как ни странно, мальчишка сразу успокоился, поднял кепку и надел на голову.
— Железно, — сказал он. — Будет тебе тритон.
— С гребешком? — озабоченно спросила Лида.
— С гребешком. Через два часа здесь. Давай десять копеек.
— Аванс? — деловито спросила Лида.
Тритонщик презрительно посмотрел на неё:
— На автобус!
Лида дала ему гривенник, и он моментально исчез.
Лида подняла с тротуара обёртку от сигарет, оторвала кусочек и написала:
Потом привязала записку белыми нитками к скамейке и побежала через улицу на почтамт.
8. ЗЛОВРЕДНЫЕ БЛИЗНЕЦЫ
А Женька со своим самокатом дежурил у подъезда, где скрылся старик с бидоном. Он твёрдо решил стоять тут хоть до завтра, лишь бы узнать, кто упал в бидон.
Где-то на лестнице хлопнула дверь, но никто не вышел.
Наконец Женька потерял терпение: «Что мне тут, сто лет стоять? А вот пойду к нему и спрошу: «Что у вас в молоке?»
Женька стал подниматься по лестнице.
В какой же он квартире? Где-то наверху. «Ну и что? Буду звонить во все». И он решил начать с самого верха. Вбежав на четвёртый этаж, он встал перед дверью квартиры слева и, переминаясь с ноги на ногу, придумал, что он скажет: «Что у вас в бидоне?» Нет. «Скажите, пожалуйста, что у вас в бидоне?» Нет. «Здравствуйте, скажите, пожалуйста, что у вас в бидоне?» И он позвонил.
За дверью раздался топот, будто мчался табун лошадей. Дверь распахнулась настежь. На Женьку уставились двое одинаковых растрёпанных мальчишек в жёлтых майках и джинсах. Увидев Женьку, они, не сговариваясь, завопили:
— Держи резидента! — и кинулись на Женьку.
Их было двое на одного, и Женька кубарем покатился вниз по лестнице.
— Ну, заяц, погоди! — орали мальчишки и, толкая друг друга, пытались скатиться по перилам. Женьке удалось опередить их.
На улице он вскочил на самокат и развил предельную скорость. Мальчишки с воплями мчались за ним.
Женьке повезло: близнецы с маху налетели на ту самую маму с ребёнком, с которой уже имел дело Женька. Она свирепо схватила их за уши.
А Женька издали показал им нос и исчез.
Зловредные близнецы (их звали Боря и Лёва), потирая уши, вернулись к себе домой. По дороге они успели два раза поспорить и один — подраться. Они спорили и дрались при всяком удобном случае. Дело в том, что Боря был старше Лёвы на пятнадцать минут и поэтому требовал, чтобы Лёва его слушался. А Лёва этого не признавал,
Дома они принялись за прежнее занятие, от которого их оторвал Женька: они привязывали к длинной верёвке консервные банки, считая, что делают настоящее ковбойское лассо, и спорили: какие банки лучше. Боря требовал привязывать большие банки от компота, а Лёва считал, что банки от сгущённого молока метать гораздо удобнее.
Кончилось тем, что они нацепили и те и другие и побежали на улицу — испытывать новое оружие.
9. «ШЕРШИЛИНА 27»
На почтамте Лида взяла телеграфный бланк и принялась сочинять телеграмму Алексею Ивановичу.
Это оказалось не так-то просто. Во-первых, перья. Они или не писали совсем, или продирали бумагу. Во-вторых, люди. Они почему-то подходили с просьбами именно к ней, а она никому не могла отказать. Сперва ей пришлось показать одной старушке, где расписаться на переводе от сына. Потом она старательно выводила адрес на посылке в Северо-Курильск. А после этого читала письмо женщине, которая забыла дома очки. Наконец забравшись в дальний угол, Лида начала писать всё, что думала и чувствовала:
ЗЕМЛЕГОРСК МИНЕРАЛЬНАЯ СОРОК КВАРТИРА ДВЕНАДЦАТЬ
АЛЕКСЕЮ ИВАНОВИЧУ МАМОНТОВУ
ОЧЕНЬ ПРОСТИТЕ НАС ДОРОГОЙ УВАЖАЕМЫЙ АЛЕКСЕЙ
ИВАНОВИЧ И ВАША ТЕТЯ
ПОЖАЛУЙСТА НЕ ГОРЮЙТЕ ДРАКОНА ДОСТАЛИ С ГРЕБЕШКОМ
ПРИНЕСЕМ ВЕЧЕРОМ
ИЗВИНИТЕ Я НЕ ХУЛИГАНКА ШЕРШИЛИНА ИЗ 27 ШКОЛЫ.
Она перечитала телеграмму, и ей всё понравилось. Лида подула на бланк, чтобы скорее высохло, и протянула телеграмму в окошечко.
Молодая телеграфистка взяла телеграмму и стала быстро-быстро подсчитывать слова.
— Скажите, пожалуйста, — спросила Лида, — она скоро дойдёт?
— У нас не задерживается. Фамилия как? Мершилина?
— Шершилина, — отчётливо, как в классе, сказала Лида.
— Рубль пятнадцать копеек.
— Ой, что вы! — испугалась Лида. — У меня денег не хватит!
— Вот чудачка! — улыбнулась телеграфистка. — Так зачем написала столько слов? Кто же так пишет телеграммы?
— А как пишут? — спросила Лида.
— Коротко. Без лишних слов. Вот, например, — и она взяла одну телеграмму, из тех, что лежали рядом. — «Высылаю материю платье шей карманами». Или вот: «Выезжаю дедушкой Машенька». И всякий понимает, что дедушка с Машенькой, а платье с карманами. Ну как, поняла?
— Поняла, — сказала Лида. — А сколько надо слов на шестьдесят три копейки?
— Ну, если на рубль пятнадцать — тридцать пять слов, то на шестьдесят три копейки сколько? Сосчитай-ка сама, вас же в школе учат!
Лида отошла в уголок и задумалась, глядя на люстру и морща лоб.
Адрес — целых восемь слов, — конечно, трогать нельзя. А то ещё телеграмму не туда доставят. Значит, на весь разговор Лиде остаётся всего-навсего десять слов… Надо выбрать самые хорошие.
Лида уселась за стол и принялась за работу. Её рука с пером бродила по телеграмме, вычёркивая то одно, то другое слово. Сперва она выкинула «и», «с», «я», «из». Телеграмма сразу стала короче на четыре слова. Можно вычеркнуть «очень», хотя она на самом деле очень виновата. Потом она сообразила: если «Алексей Иванович» есть в адресе, он же поймёт, что это написано ему. И вычеркнула ещё эти слова. Но оставалось целых десять слов лишних!
Перо её долго переходило с «дорогой» на «уважаемый» и обратно. Наконец она зачеркнула «уважаемый». Потом довольно быстро полетели слова «вечером», «извините» и «нас».
С тяжёлым вздохом она выбросила хорошее слово «пожалуйста» и не такое хорошее — «школы».
И тут сообразила, что знаменитого писателя в его собственной квартире почтальон найдёт и без имени-отчества. И с лёгким сердцем вычеркнула из адреса «Алексей Иванович».
Оставалось два слова лишних, но Лида уже больше ничего не могла выбросить. Она переписала телеграмму на чистый бланк и понесла как есть.
— Извините, — жалобно сказала она телеграфистке. — У меня никак не сокращается на шестьдесят три копейки…
Телеграфистка читала телеграмму, и брови у неё поднимались всё выше и выше.
— Слушай, а что это за дракон?
Лида быстро рассказала свою горестную историю. Телеграфистка очень ей посочувствовала, но сказала:
— Всё равно, два слова надо сократить.
— Я знаю, — печально сказала Лида. — Но какие?
— Может быть, «не горюйте»?
— Ой, что вы! Самые главные слова!
— Тогда «не хулиганка», — сказала телеграфистка и вычеркнула. — Разве ты хулиганка? Ну вот. С тебя шестьдесят четыре копейки.
Лида сунула деньги в окошко.
— А у меня только шестьдесят три, — растерянно сказала она.
— Ничего, — сказала телеграфистка. — Такая история стоит дороже. — И она протянула Лиде квитанцию.
— Большое спасибо! — сказала Лида и положила телеграфистке в окно свои цветы.
А к писателю Мамонтову пошла такая телеграмма:
МИНЕРАЛЬНАЯ СОРОК КВАРТИРА ДВЕНАДЦАТЬ
МАМОНТОВУ ПРОСТИТЕ ДОРОГОЙ ВАША ТЕТЯ
ДРАКОНА ДОСТАЛИ ГРЕБЕШКОМ НЕ ГОРЮЙТЕ
ПРИНЕСЕМ ШЕРШИЛИНА 27
В этот момент в дверях почтамта появился хмурый Миша Коробкин. Он оглядел зал и, не заметив Шершилину, отправился искать её по всем очередям. Не видя Лиды, он всё больше раздражался.
Лида сама увидела его, когда бежала к выходу, размахивая квитанцией.
— Мишенька, он приходил! Только почему-то принёс птичку, а не тритона. Я говорю: птичку ни в коем случае! А он: будет сделано, привезу через два часа. Я велела, чтобы обязательно с гребешком. А тебе папа дал три рубля?
— Почему три? — холодно спросил Миша.
— Так он же сказал три.
— Так семьдесят три копейки у нас уже есть. Значит, сколько надо было достать?
— Два рубля двадцать семь… — прошептала Лида, похолодев.
— Столько я и достал. Давай остальные.
Но вместо денег Лида дрожащей рукой протянула ему квитанцию. Сперва Миша не понял, в чём дело. Но когда понял… Лидино счастье, что кругом были люди.
— Зачем, ну зачем я с тобой, бестолочью, связался! Почему ты сама не свалилась с балкона! Что ты лезешь, куда тебя не просят, со своими куриными мозгами! Да ты понимаешь, что наделала? Меня же теперь выгонят из отряда! Меня же больше никуда не выберут! — зло шипел Миша, готовый разорвать эту Шершилину на кусочки. Переведя дыхание, он железным голосом приказал: — Иди и доставай деньги где хочешь! Но чтоб через два часа была у подворотни с деньгами!
10. НА ДНЕ ВЕДРА
Лида помчалась домой. Случалось, что мама иногда кончала смену рано. Но когда не везёт — то уж не везёт. Дома не было ни мамы, ни соседки Ольги Павловны, у которой всегда можно было попросить. Не было даже брата Женьки — он всё ещё носился где-то на самокате.
Подумав, Лида побежала к маминой сестре, тёте Марусе.
Когда она поднималась по лестнице, навстречу ей спускалась Тоня, Лидина двоюродная сестра, с большим псом на поводке. На шее пса был завязан бантом мохнатый шарф, а на одном ухе лихо сидел берет ядовито-зелёного цвета.
— Лидочка! — закричала Тоня. — Смотри на Кузю! Красота, верно? Идём во двор всем показывать!
— Нет, Тонечка, я к тёте. Мне очень надо семьдесят три…
— А мамы нету. Идём, ну!
Обе стали спускаться по лестнице. Лицо у Лиды было озабоченное, а у Тони — сияющее. И вдруг всё стало наоборот: Лида обрадовалась, а Тоня испугалась. С улицы входила Тонина мама, она же Лидина тётя.
— Тётя Маруся! — сказала Лида. — Пожалуйста, одолжите мне…
Но тёте Марусе было не до неё.
— Это что же? — спросила она грозно. — Мой лучший берет на собаку?! Мой мохер в собачьей шерсти? И тебе не совестно? — набросилась она на Лиду.