нька разделил с Катей бублик. Они примостились на колёсах и принялись жевать.
— Молодчина, дочка! — похвалил Катю Ванька-Встанька. — Спасибо тебе! Перед дальней дорогой нам с тобой не мешает подзаправиться. Эх, жизнь на колёсах!
Ночью, закончив работу, довольный Ванька-Встанька со всех сторон оглядел свою красавицу Машину и пошёл за ветошью, чтобы вытереть руки.
На куче ветоши сладко спала маленькая девочка. Ей снилось увлекательное путешествие.
МАТРЁШКИ ЖДУТ ГОСТЕЙ
Каждое утро в коробку залезали три матрешки, а четвёртая почему-то оставалась дома.
И вот наступило утро, когда Подъёмный кран вытащил из коробки самую большую Матрёшку.
— Сестрица! — зычно крикнула она, держась за трос. — Вот и на нашей улице праздник! Жди гостей дорогих!
— А ты, сестрица, — ответили с Матрёшкиного двора, — сказочку-то тяни, тяни, а то пироги не поспеют!
Так вот, оказывается, почему одна из матрёшек каждое утро оставалась дома: это она дом к празднику готовила — пол мела, пироги пекла, самовар ставила, на стол накрывала, Катю поджидала.
— Какую сказку расскажем, сестрицы? — пискнула маленькая Матрёшечка. — Про козлёночка, что ли?
— Про козу-дерезу рогатую, бодатую, — пропела средняя.
— Про козла! — сказала, как отрубила, большая Матрёшка.
ДОМОВИТЫЙ КОЗЁЛ
Жил-был Козёл. Сам лохматый, головой бодатый, бородой кудреватый, а главное — домовитый, любил в доме порядок.
Пришёл он к сестре Козе, капусту жуёт, бородой трясёт, козлят ругает, хозяйку поучает:
«Еда не вкусна, изба тесна, дети невежи — брыкаются да бодаются».
«Играют они. Маленькие ещё! — отвечает Коза. — Друг дружку ведь бодают, а не тебя».
«Всё равно нет у тебя порядка, — говорит Козёл. — Не смыслишь ты в хозяйстве ни бе ни ме».
Пришёл Козёл к Свинье, у лоханки примостился, досыта угостился и ворчит:
«Хлев, а не изба. Стены вытерты — брёвен не видать. Стола нет, из лоханки угощают».
«А это, батюшка, и есть хлев», — отвечает Свинья.
«Оно и видно, — говорит Козёл. — Нет у тебя порядка. В хозяйстве ты ни бе ни ме».
Пришёл Козёл к Зайцу в лес, поел заячьей капусты и ворчит:
«Ну и капуста у вас, у зайцев, — одно название! Невежа ты, Косой! В дом не пустил, под кустом угостил, порядка не знаешь, в хозяйстве не смыслишь ни бе ни ме».
«Мой дом под любым кустом, — отвечает Заяц. — Какой облюбую, в том переночую. А тебя, Козла, знать не хочу!» И ускакал.
Тут Лиса выходит:
«Верно, Козёл. Пустой народишко — зайцы. Будь у Косого дом — я б к нему в гости; сели бы рядком, потолковали ладком. Идём ко мне!»
Приходят. Видит Козёл: в земле дыра, да не одна, — это и есть Лисий дом. Козёл и говорит Лисе:
«По лесу шастаешь, богатой шубой хвастаешь, а у самой земля вместо крыши, живёшь хуже мыши. Не смыслишь ты в хозяйстве ни бе ни ме!»
«А ты меня, глупую, поучи!» — говорит Лиса.
Козёл и рад:
«Ну, слушай. Гость пришёл, перво-наперво ставь угощение. Где оно у тебя?»
«А вот где! — отвечает Лиса. — Волк, Медведь, идите Козла драть!»
Козёл — из лесу вон. Уже он в деревне, а всё чудится: Волк догоняет, Медведь топочет. Козёл в одну избу, в другую, в третью — заперты. А в четвёртой дверь настежь. Козёл — туда. Заперся, огляделся и за своё:
«Скатерть изжёвана, занавески измочалены, пол не метён, потолок не белён, и дверь настежь. Растяпа тут живёт, порядка не знает, в хозяйстве не смыслит ни бе ни ме. Придёт, я ему задам!»
Ждёт Козёл поджидает, ногами переступает, бородой трясёт — никто не идёт. Ладно. Решил он поспать, скок на кровать, а над кроватью портрет хозяина: сам лохматый, головой бодатый, бородой кудреватый. Козёл-то своего дома с перепугу не узнал, — закончила большая Матрёшка.
— И стал Козёл пол мести, половики трясти, — запела вторая сестра, — занавески стирать, гостей созывать.
— И мы там были, — запищала маленькая Матрёшечка, — чай с мёдом пили, с лепёшками, ватрушками, пирогами, плюшками!
— Фрр! — удивился Мишка. — Почему это от сказок всегда есть хочется?
КАТЯ У МАТРЁШЕК
— Сестрицы! — послышалось с Матрёшкиного двора. — Ведите гостей!
У калитки гостей поджидала четвёртая сестра, та самая, которая оставалась дома и стряпала. Катю она встретила хлебом-солью. Хлеб и соль были, конечно, не настоящие: вместо каравая пряник, вместо солонки конфета.
Взяла Катя хлеб-соль, а матрёшки окружили девочку и запели:
Было, было нас четыре,
А сегодня стало пять.
Скоро Катеньку Матрёшкой
Станут люди величать.
И все пошли в сад, где под яблонями да грушами был накрыт стол. А на столе самовар кипит, стоят чашки да плошки, лежат вилки да ложки. Полные блюда пирогов: с грибами, с малиной, с луком, с маком — ешь со смаком! И с черемухой!
— Ой-ой! Я боюсь! Боюсь, Катя насовсем останется тут, — сказал розовый Зайчик, заедая пирог с капустой пирогом с морковкой. — И станет она до того упитанной — от матрёшек не отличишь!
— Она останется у Пингвина, — вмешался Ванька-Встанька, грызя баранку, — научится всяким словам: «Я полагаю», «Разумеется», «Крайне сожалею» — и станет до того воспитанной — не подступишься!
— «Упитанной»! «Воспитанной»! — передразнила Мартышка, прыгая по деревьям и тряся прямо на стол яблоки и груши. — Ничего подобного! Катя станет хорошенькой маленькой Мартышечкой, неупитанной и невоспитанной!
— Это ты брррось! — рявкнул Бобик.
Мартышка тут же запустила в него грушей. Пёс зарычал и кинулся на обезьянку.
— Ко мне, моя собачка! — послышался голос, который Бобик узнал бы из всех голосов на свете.
Пёс подбежал к Кате, сел рядом, и все пироги, все кусочки сахара сделались гораздо вкусней, потому что Бобик получал их из Катиных рук.
Проводив гостей, сёстры стали убирать со стола. Принесли четыре полотенца: большое, поменьше, ещё поменьше и совсем крошечное. Поставили тазы: маленький, побольше, ещё побольше и совсем громадный. Большая Матрёшка мыла блюда из-под пирогов, вторая сестра — тарелки, третья — чашки с блюдцами, маленькая Матрёшечка — вилки и ложки, а Кате достались чайные ложечки.
И вот четыре Матрёшки взяли скатерть за четыре угла, четыре раза тряхнули её и сложили вчетверо. Уборка была закончена.
Сёстры сели на скамеечку под яблоней и стали глядеть на свой дом. Он был нарядный: крыша с коньком, крыльцо с козырьком, наличники резные, ставни расписные, одно окошко маленькое — для маленькой Матрёшечки, другое побольше, третье — ещё больше, а четвёртое, самое большое, — для самой большой Матрёшки.
— Солнышко ещё не село, — сказали Кате сёстры. — Подождём. А то страшно домой идти.
Катя удивилась: страшно выходить из дому ночью, да ещё одной. А идти домой днём вместе с родными — чего ж тут страшного?
— Дом заколдованный, — шёпотом объяснили матрёшки, — вот и страшно. Пока вечер, всё хорошо, а как утро, сразу ссориться начинаем, хоть из дому беги.
— И в других домах иногда ссорятся, — сказала Катя.
— Батюшки светы! — ахнули матрёшки. — Выходит, не у нас одних дом-то заколдованный! И вечером тоже ссорятся? А мы — нет. Вечером мы не ссоримся.
Солнце зашло. Матрёшки закрыли ставни и пошли в дом.
Катю уложили на печи, а сами разобрали широкую постель с одеялом из разноцветных лоскутков, взбили подушки: большая Матрёшка — красную подушку, вторая сестра — синюю, третья — жёлтую, а маленькая Матрёшечка — розовую подушечку, — пожелали Кате приятных снов, пошептались, пошушукались и уснули.
Когда Катя проснулась, на улице лаял Бобик и смеялись пингвинята, а в доме матрёшек было совсем темно. Девочка потихоньку оделась, слезла с печки, нашла дверь и бегом на крыльцо. Утро было чудесное!
Катя взяла лесенку и пошла открывать ставни: пускай солнышко само разбудит сестёр. Не успела она распахнуть последний ставень, а из дома (значит, он и вправду заколдованный) уже неслись крики и брань.
Девочка вбежала в дом.
Каждая Матрёшка стояла у своего окошка.
— Пожар! Пожар! — гудела, как колокол, большая Матрёшка. — Хватай топор, давай отпор! Хватай ведро, спасай добро!
— Продери глаза, сестра! Дождь идёт как из ведра! — пела вторая Матрёшка. — Туча синяя всё небо закрыла.
— Протри глаза получше! Какая тебе туча! — тараторила третья. — На улице жарища, пылища, духотища, выйдешь — упаришься!
— Зорька розовая разгорается, роса легла, — пищала маленькая Матрёшечка. — Выйдешь, ноженьки промочишь!
Катя пригляделась и поняла, что каждая Матрёшка говорит правду. Ведь в окнах у них были цветные стёкла: у большой Матрёшки — красное, у второй сестры — синее, у третьей — жёлтое, а у маленькой Матрёшечки — розовое окошечко. Вот они и видели: одна — пожар, другая — синюю тучу, третья — жаркий день, а маленькая Матрёшечка — розовую зарю.
Ни одна от своего окна не отходит, в другое заглянуть не догадается, оттого и спорят, потому и ссорятся.
Катя распахнула дверь и сказала:
— Матрёшечки милые! Гляньте сюда! А потом поменяйтесь местами, загляните во все окошки по очереди!
Поглядели сёстры в дверь, ахнули и стали бегать от окна к окну.
Тут матрёшки помирились и давай целовать Катю:
— Спасибо тебе, умница! Расколдовала ты нас, бестолковых!
КАТИНА СОБАКА
В это утро, как всегда, одни игрушки полезли в коробку, другие стояли рядом. Всем было немножко грустно. Скоро Катя станет чьей-нибудь дочкой, и уже насовсем. Захочешь с ней поиграть, надо спрашиваться у её мамы или папы, и ещё не известно, отпустят девочку или нет.
Особенно грустил Бобик. Ведь не всякие родители разрешают ребёнку играть с собакой.
Пёс пришёл в восторг, когда крюк зацепил его, понёс по воздуху и опустил на пол. Бобик долго не мог успокоиться и радостно лаял. А игрушки уже собрались вокруг.
— Сказку! Собачью сказку! — кричали они. Бобик сел рядом с Катей, почесал за ухом и начал: