основная часть вещественных доказательств была вывезена в Польшу.
Работа польских археологов и историков в рамках Катынского дела на территории бывшего СССР длилась с 1991 по 2006 год. За это время по итогам эксгумаций было «достоверно»(?) установлено 66 захоронений расстрелянных польских граждан: 15 – в Пятихатках (Харьков), 25 – в Медном (Тверь), 8 – в Катыни-Козьих Горах (Смоленск), 18 – в Быковне (Киев).
Поговорим о методике признания захоронений, обнаруженных на территории СССР, «польскими». На основании публикаций участников эксгумаций и рассказов очевидцев, можно сделать вывод, что она представляла собой модернизированную немецкую методику образца 1943 года. Пользуясь этой методикой, польские эксперты без труда «достоверно» установили фамилии всех, кто был найден (и не найден) в Катыни, а также всех, кто якобы захоронен на спецкладбище НКВД в Медном под Тверью и в 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова, более известном, как Пятихатки.
В итоге в 2000 году на стелах Катынского мемориала появилась не 2636 , а 4071 табличка с именами польских офицеров из Козельского лагеря НКВД. Польские эксперты утверждают, что им удалось достоверно установить фамилии 4411 из 4421 (99,8%) польских офицеров, захороненных в Катыни. Каким образом это было достигнуто, польские эксперты предпочитают не распространяться. Не отвечают они и на вопрос, почему на стенах катынского мемориала всего 4071 табличка, а не 4411 ?
Еще больший процент «успешной идентификации» представлен в мемориальном комплексе «Медное». Здесь считаются «установленными» имена практически всех 6311 польских полицейских, жандармов и пограничников Осташковского лагеря НКВД. При этом весной 1940 г. из этого лагеря в Калининское УНКВД были отправлены 6287 поляка. То есть можно говорить, что процент идентификации в Медном составил 100,4%?!
Так называемую «идентификацию» в этом случае польские эсперты осуществили на основе списков-предписаний, присланных в Осташковский лагерь весной 1940 г. Управлением по делам военнопленных НКВД. Реальные этапные списки польских военнопленных, отправленных весной 1940 г. из Осташковского лагеря в Калинин, как отмечалось, так и не были обнаружены. Как видим, вся польская идентификация построена на предположениях . Ни один суд подобные доказательства не сочтет достоверными.
Процесс идентификации даже одной личности, с сугубо юридических позиций, весьма длительное и хлопотное дело. Напомним, что Президиум Польского Красного Креста, в письме, направленном 12 октября 1943 г. в Международный Комитет Красного Креста отмечал, что: «…даже если бы ПКК располагала всеми результатами работ по эксгумации и идентификации, включая документы и воспоминания, она не могла бы официально и окончательно засвидетельствовать, что эти офицеры убиты в Катыни.
Неопознаваемое состояние трупов, тот факт, что во многих случаях при двух трупах были обнаружены документы, несомненно, принадлежавшие одному лицу, минимум опознавательных знаков, особенно безупречных вещественных доказательств, найденных при трупах, наконец, то обстоятельство, что военные, убитые в Катыни, пали не на поле сражения, а по прошествии времени, в течение которого должна была происходить смена униформы, переодевания и попытки побегов, все это дает ПКК основания утверждать только то, что данные трупы имели при себе определенные документы» (ГАРФ. Ф.7021. Оп.114. Д.23. Л. 109).
Не случайно ГВП РФ ограничилась признание личностей только 22 идентифицированных экспертами комиссии Бурденко поляков. Не были признаны и результаты немецко-польской эксгумации, проведенной в Катыни в 1943 г. В целом российское следствие не признало результаты польской идентификации, проведенной в местах предполагаемых массовых польских захоронений в 1991—1996 гг.
В официальном ответе российского Минюста Европейскому суду по правам человека от 13 октября 2010 г. отмечено, что «таблички с фамилиями на польском мемориале памятнике в Катынском лесу не подтверждают в правовом смысле ни того, кто там похоронен, ни того, кто там был убит». Это означает, что так называемый многотысячный «Список катынских жертв», который Польша в одностороннем порядке составила и частично увековечила на стелах польских мемориалов в Катыни, Медном и Пятихатках в правовом смысле не достоверен.
Однако катыноведы предпочитают этот факт замалчивать. Вместо этого они постоянно акцентируют политическую оценку катынского преступления, данную российским руководством. Однако вернемся к польской эксгумации захоронений начала 1990 годов. Прежде всего, расскажем об эксгумационных раскопках на спецкладбище НКВД в Медном под Тверью.
В августе 1991 г . эксгумационные работы в Медном велись на огромной площади пятиугольника со сторонами 37x108x36x120x120 м . Было сделано 30 раскопов и 5 дополнительных зондажей. Но были эксгумированы всего лишь 243 трупа, а к ним всего лишь 226 черепов. Раскопки велись варварским способом (экскаватором). Соответственно, как утверждают катыноведы, часть черепов была просто уничтожена. Тем не менее, по найденным документам (?!) было идентифицировано около 20 поляков из Осташковского лагеря. Причем большинство идентифицированных были из одного этапа (этапные списки НКВД 019/1,2,3 от 7 апреля 1940 года).
В 1991 г. польские эксперты на спецкладбище НКВД в Медном не обнаружили ни одного целостного трупа. На фотографиях, сделанных в это время в Медном главным польским катыноведом, бывшим советским астрономом Алексеем Памятных, фигурируют только человеческие кости и черепа, сложенные рядами у палаток.
Тем не менее, на некоторых трупах (?) «в бумажниках или за голенищами сапог» были найдены «бумажные документы». Утверждают, что конвервантами этих документов послужили дубильные вещества от кожаных сапог, ремней и бумажников, а также образовавшийся от трупов жировоск. Странно, ноги в сапогах разложились до костей, а документы за голенищами сохранились? (http://community.livejournal. com/ru_katyn/11111.html).
В то же время известно, что поляков расстреливали в помещении внутренней тюрьмы Калининского УНКВД и по инструкции должны были тщательно обыскивать. А тут у расстрелянных набор списков, документы! Как это понимать?
Очевидцы в частных беседах утверждали, что в Медном кости находили в захоронениях, а документы и списки среди лохмотьев в отдельных ямах, в которых не было человеческих останков. Один такой список на 128 человек был найден в 1991 г. при останках Люциана Райхерта. В этом списке были перечислены его лагерные соседи по «корпусу IV». Все они присутствуют и в списках-предписаниях НКВД. Еще 18 фамилий (тоже из Осташковского лагеря) были указаны на записках, найденных на или при других трупах (http://www. katyn.ru/forums/viewtopic.php?pid=5930).
Известно, что при проведении эксгумационных раскопок предварительно, как правило, делается топографическая съемка местности, четко обозначаются границы и квадраты раскопов, документально фиксируются все находки с обязательным указанием мест, в которых они были сделаны. Добавим, что при идентификации стремятся из найденных костей составлять целые скелеты. Только таким образом появляется установить личность человека даже спустя сотни лет после смерти.
Судя по имеющейся информации, прежде всего, о польских раскопках в киевской Быковне, ничего подобного ни в Медном, ни в Катыни, ни в Пятихатках не было сделано. Видимо, польские археологи эти канонические требования эксгумации считают для себя не обязательными. Главным документом для идентификации останков они сочли спискипредписания НКВД.
В сентябре 1994 г . польские эксперты начали повторный расширенный зондаж территории спецкладбища «Медное» и его окрестностей. Они осуществили 246 зондирований, в 98 случаях попали на захоронения, и сделали 18 зондажных раскопок . При зондажах брались пробы грунта, в которые, как утверждали эксперты, попадали фрагменты польского обмундирования. Окраска грунта была характерной для многолетнего наличия в нем обмундирования польских полицейских и пограничников. В результате было выявлено 17 польских могил, плюс 4 могилы, установленные во время эксгумации 1991 г.
В июне – августе 1995 г. польские эксперты и археологи продолжили работу в Медном. Они пришли к убеждению, что на спецкладбище НКВД находятся только 25, по некоторым данным 26 польских захоронений. 2 советских захоронений были выявлены за пределами спецкладбища. К такому же выводу пришли и специалисты Тверского УФСБ, проводившие зондажные бурения в Медном осенью 1995 г. В результате в 1995 г. польские эксперты сумели идентифицировать, как польские, уже 2115 найденных останков . Сегодня же считается, что в Медном покоится прах всех 6311 поль ских полицейских и пограничников из Осташковского лагеря НКВД.
Между тем, в начале 1990-х годов члены тверского «Мемориала» и сотрудники Тверского УФСБ установили, что именно на спецкладбище НКВД было захоронено около 5.000 репрессированных советских людей, расстрелянных в 1937—1953 гг. Но, согласно польским исследованиям, на территории спецкладбища НКВД нет советских захоронений. Однако следует учитывать, что кости и черепа, даже с пулевыми ранениями, не имеют национальной принадлежности.
В итоге мемориальный комплекс «Медное» сегодня состоит из двух частей. В одной, как утверждают надписи на мемориальных досках, захоронены 6.311 военнопленных поляков, в другой – 5.000 советских людей, ставших жертвами репрессий в 1930—40 годы. Но польские захоронения находятся на территории бывшего спецкладбища НКВД, а советские вне его. Одним словом, по воле польских экспертов останки расстрелянных советских людей неожиданно переместились?! К этой странности мы еще вернемся.
Не менее эффективно «поработали» польские археологи в Пятихатках, точнее 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова. В июле – августе 1991 г. эксгумационные работы в Пятихатках также велись на значительной площади: