В Катынском деле все наоборот. Расстреливали поляков с набором документов и списков, позволяющих без труда установить их личности. Место расстрела и захоронения польских офицеров выбрали в 500 м. от государственной дачи, в которой нередко отдыхали члены Политбюро. Решение было принято о расстреле 25 700 польских пленных и граждан (если было), а расстреляли без объяснения причин на 3843 человека меньше . Одним словом, настоящий ребус, на который нет ответов. Как все это понимать? Катыноведы и официальное следствие по данному поводу хранят гробовое молчание.
Ну, а теперь обратимся к свидетельствам очевидцев. Некоторые из них уже были приведены в настоящем исследовании. Известно, что эти свидетельства вещь весьма субъективная и поэтому они должны проверяться с собой тщательностью. Это подтвердила ситуация с расследованием катынского преступления. В первой редакции книги со ссылкой на исследование известного и авторитетного французского писателя-историка и политика Алена Деко «Катынь: Гитлер или Сталин?» были приведены свидетельства Катарины Девилье и Пауля Бредоу .
Однако критичный взгляд на свидетельство мадам Девилье позволяет сделать вывод о том, что оно, мягко говоря, не совсем корректно. Для этого достаточно проанализировать заявление Девилье о том, что она в составе делегации от польской армии З.Берлинга одна из первых посетила еще сохранившийся немецкий музей «советских зверств » в Катыни. Однако известно, что большинство вещественных доказательств из катынских захоронений, хранившихся в этом музее, немцы сумели эвакуировать. То, что немцы не смогли эвакуировать, по рассказам местных жителей, они сожгли или выбросили на помойку. Оставшиеся артефакты, представлявшие какую-либо ценность для следствия, изъяли сотрудники прокуратуры и СМЕРШа. Поэтому утверждения Девилье о том, что она якобы видела в 1944 году в Катыни музейные ячейки с немецкими вещественными доказательствами, не более чем литературный вымысел.
В ситуации с Девилье поражает другой факт. Деко сообщает, что она подверглась перекрестному допросу в прямом телеэфире со стороны ведущего французского специалиста по вопросам Центральной Европы Генри Монфора и бывшего польского военнопленного в советских лагерях, майора армии Андерса Юзефа Чапского и с честью выдержала это испытание. Вызывает удивление, что Ю.Чапский, известный исследователь катынского преступления, не смог уличить мадам Девилье во лжи . Это еще одно свидетельство того, насколько трудно при расследовании катынского преступления отделить правду от вымысла.
Что же касается Пауля Бредоу, точнее Пауля Бредлова (Bredlow), то на процессе по делу «палача польского народа» Эрика Коха, во время перекрестного допроса защиты, он заявил, что приехал в Варшаву при содействии Министерства иностранных дел ГДР. После этого заявления показания Бредлова утратили всякую ценность, хотя полностью их игнорировать нельзя.
Сенсационной, как и свидетельства К.Девилье и П.Бредлова, кажется статья польского журналиста Мацея рыбинского , опубликованная в «Жечпосполита» от 10 августа 2004 г. Рыбинский пишет о катынском преступлении следующее. «Виновники катынского преступления уже давно осуждены, приговорены и казнены – еще во времена СССР (…) Первый процесс состоялся в Мариуполе на Азовском море. Было вынесено четыре смертных приговора. Все они были приведены в исполнение. В Смоленске за катынскую резню к смерти приговорили семерых немецких офицеров (…)
В 1945 г. – тоже в Смоленске – за соучастие в катынском преступлении к смертной казни были приговорены 85 немецких офицеров, в т.ч. 18 генералов. Казнь была публичной (…) Съемки казни нашел в московском архиве берлинский историк Бенгт фон цур Мюлен. Я видел эти съемки (…) Ни один из этих приговоров – а я перечислил далеко не все – не был пересмотрен. А это значит, что с сегодняшней точки зрения они были и остаются справедливыми».
К сожалению, статью Рыбинского так и не удалось прочитать в подлиннике. Пришлось довольствоваться краткими выдержками из журнала «Новая Польша», № 10, 2004 г. (Виктор Кулерский . Раздел: Хроника текущих событий). Однако и этого достаточно, чтобы сделать вывод о том, что пан Рыбинский допустил серьезные ошибки. Процессы над нацистскими преступники в СССР после войны проводились. Были и публичные казни. Однако это не имело никакого отношения к катынскому преступлению . На оккупированных территориях СССР нацисты совершили массу других преступлений, за что понесли справедливое наказание.
Единственный процесс, на котором затрагивалась катынская трагедия, был открытый процесс в декабре 1945 г. в Ленинграде над группой военных преступников во главе с генералом Ремлингером. В ходе этого был процесса был допрошен рядовой 2-го батальона «особого назначения» немецкой 21-й дивизии арно Дюре (Diere), который признался, что участвовал в рытье рва в Катыни, в который в октябре-ноябре 1941 г. СС-овцы свозили трупы поляков, русских, евреев. Также Дюре признался, что лично расстреливал людей из пулемета в нескольких деревнях. Дюре получил 15 лет. Вернулся в Германию в 1954 г. Тогда же он и отказался от своих показаний. Информация о Ленинградском процессе и показаниях Дюре была опубликована в газете «Ленинградская правда» от 29.12.1945 г.
Тем не менее, свидетельства очевидцев, несмотря на их субъективность, являются неотъемлимой частью любого расследования. Поэтому тот же Деко специально ездил для встречи с рене Кульмо , бывшим узником Шталага II В, расположенного в Померании. В беседе Кульмо рассказал, что в сентябре 1941 г. в их Шталаг прибыло с Востока 300 поляков. «В сентябре 1941 года в Шталаге II D нам объявили о приезде шести тысяч поляков. Их ждали, но прибыло только триста. Все в ужасном состоянии, с Востока. Поляки вначале были как во сне, они не говорили, но постепенно стали отходить. Помню одного капитана, Винзенского. Я немного понимал по-польски, а он по-французски. Он рассказал, что фрицы там, на востоке, совершили чудовищное преступление. Почти все их друзья, в основном офицеры, были убиты. Винзенский и другие говорили, что СС уничтожили почти всю польскую элиту» (Деко. Великие загадки… С. 277—278).
В итоге, изучив свидетельства, подтверждающие как немецкую, так и советскую версию «Катынского дела», А.Деко высказал предположение, что: «Возможно, существовало два катынских преступления. Одно совершили русские, другое немцы».
Представляют интерес показания, которые немецкий гражданин Вильгельм Гауль Шнейдер 5 июня 1947 г. дал капитану Б.Ахту в г. Бамберге, в американской зоне оккупации Германии. Шнейдер заявил, что во время пребывания в следственной тюрьме «Tegel» зимой 1941—1942 г.г., он находился в одной камере с немецким унтер-офицером, служившим в полку «Regiment Grossdeutschland », который использовался в карательных целях. Этот унтер-офицер был обвинен в подрыве боевого духа народа, или пораженчестве и приговорен к смерти .
Он рассказал Шнейдеру, что: «поздней осенью 1941 г., точнее в октябре этого года, его полк совершил массовое убийство более десяти тысяч польских офицеров в лесу, который, как он указал, находится под Катынью. Офицеры были доставлены в поездах из лагерей для военнопленных, из каких – я не знаю, ибо он упоминал лишь, что их доставляли из тыла. Это убийство происходило в течение нескольких дней, после чего солдаты этого полка закопали трупы»» (Архив внешней политики РФ. Ф. 07, о. 30а, п. 20, д. 13, л. 23.). Вспомним дневник польского офицера, который был опубликован в испанской газете «ABЦ». Совпадение налицо.
Сторонники официальной версии пытаются дискредитировать показания Шнейдера, ссылаясь на то, что он был однажды пойман на дезинформации, когда пытался причислить себя к организаторам покушения на Гитлера в мюнхенской пивной. «Примазываясь» к покушению на Гитлера Шнейдер мог надеяться на славу борца с нацизмом. Однако, что заставило его в июле 1947 г. обратиться в Польское военное министерство и к американскому капитану Ахту. Известности это ему не прибавило, а проблем…. Факты, которые Шнейдер изложил на допросе, довольно легко проверялись. Если он врал, то понимал, что при выяснении правды у него будут неприятности. Зачем было ему это?
Неточности в показаниях Шнейдера можно объяснить тем, что он пересказывал сообщение унтер-офицера. Однако это не основание для игнорирования его заявления. В любом серьезном расследовании отработка всех версий и свидетельств обязательна. Известны случаи, когда путанное и не вполне правдивое свидетельство позволяло следствию найти «зацепку», приводящую к раскрытию преступления.
Несостоятельны утверждения о том, что элитный полк « Regiment Grossdeutschland» не мог принимать участие в расстреле польских офицеров, так как никогда не находился в Смоленске или в районе Смоленска. В Интернете даже размещена карта передвижений этого полка по оккупированной территории СССР. Однако для расстрела в Катыни не нужен был весь полк. Достаточно было выделить взвод профессионалов , как это делали американцы во Вьетнаме, когда надо было провести карательную операцию. Мобильность такого взвода чрезвычайно высока. Он способна автономно действовать в сотнях километров от дислокации полка.
В плане причастности нацистов к расстрелам поляков в катынском лесу интерес представляет свидетельство Евгения Марченко из Новороссийска. В своем заявлении в редакцию проекта «Правда о Катыни» он рассказал о Свидерском валентине Евгеньевиче , ныне покойном.
Подростком Свидерский жил на оккупированной немцами территории. До войны увлекался филателией и, когда в 1943 г. немецкие оккупационные власти демонстрировали местным жителям пропагандистский фильм о жертвах Катыни, обратил внимание на почтовый конверт, попавший в кадр. Он был найден в кармане трупа одного из расстрелянных польских офицеров. На конверт была наклеена