&file =print&id=28). Как видим, по мнению Н.Лебедевой, ни о какой, заранее запланированной, подготовки к расстрелу речи не было.
В этой связи необходимо напомнить высказывание коменданта Союза вооруженной борьбы (СВБ), подпольной организации, действовавшей на территории Западной Украины и Белоруссии, полковника Ровецкого о том, что «большевики не так склонны к расстрелам людей по любому поводу или без повода, как немцы» (Мельтюхов. Сов-польские войны. С. 613). Но в современной Польше об этом предпочитают не вспоминать, зато усиленно муссируется тема « планового и буквального истребления польских офицеров, предпринятым по решению политбюро ЦК ВКП(б) в марте 1940 г.».
Внезапное решение Сталина расстрелять польских офицеров и полицейских пытаются объяснить его боязнью того, что военнопленные поляки могут принять участие в вооруженных повстанческих акциях на западных территориях Белоруссии и Украины. В качестве обоснования ссылаются на роль пленных чехословаков в развязывании гражданской войны в 1918 г. При этом как-то забывают, что чехи были вооружены и находились не в лагерях, а на транссибирской магистрали, которая обеспечивала им свободу действий на территории Советской России.
Поводом для вооруженного восстания поляков должна была стать локальные военные акции Англии и Франции против СССР в рамках оказания помощи Финляндии в войне против Советского Союза . Известно, что 25 декабря 1939 г. французский премьер-министр Даладье поручил командующему французским флотом адмиралу Ф.Дарлану подготовить план высадки в Петсамо (Финляндия) французских, английских и польских войск. В этом плане предусматривалась блокада советских портов Мурманска и Архангельска. Рассматривались варианты нанесения англо-французских авиаударов по СССР с юга, на Кавказе. Планировались бомбардировки бакинских нефтяных промыслов и других стратегических объектов.
Весь план строился в надежде на то, что удастся заключить «пакт четырех» – Англии, Франции, Германии и Италии и перенацелить Германию на войну с СССР. Но этим планам не суждено было сбыться. 9 марта Красная Армия глубоко вклинилась в полосу укреплений финского фронта. Вечером 12 марта 1940 года в Москве был подписан советско-финский мирный договор.
Добавим, что об агрессивных планах Англии и Франции против СССР Сталину стало известно еще в декабре 1939 г. Но вплоть до 27 февраля 1940 г. ничто не предвещало расстрела поляков. И вдруг, когда ситуация на советско-финском фронте стала меняться в лучшую сторону и финны заговорили о мирном договоре, все кардинально изменилось. Это не похоже на Сталина. Известно, что он все свои акции обдумывал заранее и ничего не предпринимал спонтанно.
Кстати, если бы советское руководство серьезно рассматривало возможность участия военнопленных поляков в военных действиях против СССР, в случае «общекапиталистической агрессии», то этот момент был бы отражен в записке Берии. Обвинение поляков тогда бы звучало бы примерно так: «Все они являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю… Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти в случае капиталистической агрессии против СССР». Но эти последние пять подчеркнутых слов в записки Берии отсутствуют.
В этой связи полагать, что советское руководство решило расстрелять польских военнопленных по причине опасения их вооруженного восстания в случае капиталистической агрессии против СССР, просто не серьезно.
Сталину было хорошо известно и о непростой обстановке, сложившейся в западных областях Белоруссии и Украины. Но и она не могла быть причиной расстрела поляков. Для доказательности рассмотрим ситуацию в этих областях на основании материалов, содержащихся в совместном польско-российском сборнике «Польское подполье на территории Западной Украины и Западной Белоруссии 1939—1941 гг.», изданном в 2001 г.
Ситуация на территории Западной Украины и Белоруссии осенью 1939 г. и весной 1940 г. действительно была сложной. 13 ноября 1939 г. новый Верховный главнокомандующий, генерал Владислав Сикорский создал в Париже « Союз вооруженной борьбы» (ZWZ), который представлял собой тайную военную организацию, действовавшую на территории оккупированной Польши и ставившую перед собой задачу по объединению разрозненных конспиративных организаций в единую структуру. Помимо этого действовала еще одна подпольная военная организация «Служба за победу Польши» (SZP), созданная в конце сентября 1939 г. по приказу маршала Рыдз-Смиглы. Впоследствии эти две организации образовали Армию Краеву.
Согласно данным НКГБ СССР, с сентября 1939 г. по начало второго квартала 1941 г. на территориях западных областей Украины и Белоруссии, а также в Литве, были ликвидированы 568 конспиративных организаций и групп, арестовано 6.758 членов польского подполья. Весной 1940 года в западных областях БССР и УССР польское подполье было практически разгромлено.
2 марта 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение «Об охране госграницы в западных областях УССр и БССр», которым предусматривалось «к 15 апреля т. г. отселение жителей из 800-метровой пагранполосы и выселение в районы Казахской ССР сроком на 10 лет всех семей репрессированных и находящихся в лагерях для военнопленных бывших офицеров польской армии, полицейских, тюремщиков, жандармов, разведчиков,бывших помещиков, фабрикантов и крупных чиновников бывшего польского государственного аппарата, в количестве 22—25 тысяч семей (Катынь. Пленники… С. 375 – 378). Несомненно, что решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 марта о депортации польских семей и от 5 марта о расстреле польских военнопленных были взаимосвязаны.
И, тем не менее, создается впечатление, что решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта выпадает из контекста поведения советского руководства . Это подтверждает и тот факт, что с началом Великой Отечественной войны положение арестованных, пленных и интернированных поляков резко меняется. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 года были амнистированы и освобождены 389.041 человек граждан Польши, из них – 200.828 поляков. В начале августа 1941 г. был освобожден даже Леопольд Окулицкий, после Ровецкого возглавивший Союз вооруженной борьбы (СВБ) на советской территории .
Не вызывает сомнений то, что советское руководство как в 1939 г, так и в 1940 г. полностью контролировало ситуацию в западных областях Украины и Белоруссии. Считать эфемерную возможность пленных польских офицеров принять участие в вооруженном выступлении против советской власти реальным поводом для их тайного расстрела не серьезно. Если бы такая возможность была бы реальной, то о «внезапном» решении нельзя говорить. Такие вещи просчитываются заранее и, как правило, планируются. Тем не менее, и в этом случае значительно проще было бы организовать переброску поляков в лагеря Сибири и Дальнего Востока.
Эти лагеря полностью исключали малейшую возможность участия польских военнопленных в каких-либо антигосударственных акциях. Они были достаточно вместительны и там постоянно требовалась рабочая сила. Известно, что лагеря, находящиеся на европейской части СССР, как правило, «разгружались» в лагеря Сибири и Дальнего Востока.
Документы, датируемые до известного мартовского решения Политбюро 1940 г., свидетельствуют о том, что советское руководство планировало распустить по домам значительное количество офицеров из Козельского и Старобельского лагерей. «Социально опасные» польские военнопленные по решению Особого совещания должны были быть осуждены и этапированы в исправительно-трудовые лагеря на Дальний Восток и Камчатку, что надолго исключило бы для них возможность участия в «контрреволюционной» деятельности на территории бывшей Польши.
Особый интерес в этом плане представляет записка начальника особого отделения Осташковского лагеря Г.В.Корытова. В этой записке Корытов информирует свое областное руководство о состоявшемся в Москве совещании по поводу « отправки военнопленных после вынесения решений Особым совещанием» (Катынь. Пленники… С. 382).
Известно, что совещание с начальниками особых отделений лагерей в УПВ НКВД СССР проводилось 15 марта 1939 г. Об этом свидетельствует телеграмма, в которой начальнику Осташковского лагеря П.Ф.Борисовцу предлагается незамедлительно прибыть в Москву «…совместно (с) начальником особого отделения Корытовым пятнадцатого утром…» (Катынь. Расстрел… С. 52). В сборнике документов «Катынь. расстрел…» утверждается, что на этом совещания обсуждались вопросы организации расстрела 14 тысяч поляков (С. 20).
Однако Корытов в своей записке пишет только о подготовке к отправке польского контингента после осуждения. Причем в записке названа мера наказания, которая ждет осужденных: « Из представленных нами 6005 дел пока рассмотрено 600, сроки 3—5—8 лет (Камчатка), дальнейшее рассмотрение наркомом пока приостановлено » (Катынь. Пленники… С. 383).
Об отправке поляков на Дальний Восток свидетельствует также замечание Корытова о том, что «…каждая партия осужденных должна находиться в пути следования не менее месяца, а всего таких партий будет четыре». Ничего о намечаемых расстрелах этот очень «инициативный» и, вероятно, «любознательный», сотрудник НКВД не пишет. Если вопрос расстрелов был засекречен, то Корытов не стал бы уточнять, сколько партий заключенных будет отправлено и срок их пребывания в пути.
Как видим, ситуация с принятием решения Политбюро о расстреле польских военнопленных была не простой и она практически не исследована. Чтобы снять вопиющие противоречия между официальной версией и содержанием «рапорта Корытова», принято считать, что якобы в начале марта 1940 г. в Москве состоялись два принципиально разных совещания