Вы лично видели такие зверства?
Ну, мы все в боях были. Я уже после этого, после войны видал, рассказывали люди. Вот, например, в Украине я служил – Овруч, Коростень – в лагерях мы были, там деревня одна была. Эта деревня была занята немцами. Сгоняют мужиков, заставляют рыть траншеи, потом выводят женщин, детей перед траншеями, расстреливают немцы этих всех, сбрасывают туда. Некоторые наши сами тоже расстреливают, так немцы и их пристрелят, и туда же закопают. Вот так рассказывали. Гоптари деревня была, я там жил как офицер в лагерях. Там около станции такая траншея была, вся заполнена трупами. Украинцы сами рассказывали.
У вас было комсомольское воспитание. Советская пропаганда учила, что немецкий рабочий не будет воевать против социалистического государства. Вы до войны верили в это?
Какое-то было, да.
На фронте что с этим убеждением у вас происходило?
Все наоборот переменилось.
Вы можете вспомнить, что вы думали, чувствовали в связи с этой переменой?
Немцев надо разделить: население и армия. Две вещи разные. Я 3 года жил у немца – на квартире стоял после войны. Так у него отличная семья была, мужик. У него был сад в 16 гектаров, у меня был мотоцикл с коляской. Поезжай, бери, сколько надо, ешь. Ничего не жалел, душа-человек был! И даже наш брат, тогда после войны, солдат или офицер где-то переберет, выпьет, упадет – немец подберет его, привезет домой. Почистит все, высушит. Утром встанет, накормит, и все «Комрад, комрад».
Вот такие немцы были. А в войну армия – они, конечно, как звери были. У меня о населении хорошее мнение.
Не могли бы вы рассказать как очевидец об отношении наших войск к мирным немцам, как вы только вошли в Германию?
Всякие были отношения, некоторые не выдерживали: «убили моего отца, жену, брата, сестру». И наши убивали – было такое дело. Но потом это дело быстро запретил Жуков, он ведь командовал. Приказал офицерам спать в казармах вместе с солдатами, чтобы не ходили, не хулиганили, ничего не делали.
Спать в казармах, наверное, можно было уже после окончания войны?
Конечно, после окончания войны. Так делали некоторые. У кого немцы всю семью расстреляли – у него, знаешь, какое зло накопилось! Он рад что угодно сделать.
На ваш взгляд, грабежи, изнасилования немецких женщин, вандализм – насколько это было распространено?
Не было много это распространено, немки сами лезли к нашему брату.
Платили за это? Они проституцией занимались?
Они после войны жили неважно, голодали. Наши офицеры просто иногда помогали им, семьям. Ну что мирное население, женщины или ребенок там… у нас настроение-то было такое, мы так воспитаны были: бить только того, кто тебя убивает, а не бить тех, кто невинны. Вот ведь мальчишку-солдата в плен взяли? Начштаба не сказал расстрелять его, отпустить, ничего не сказал. Но я был так воспитан: что я буду убивать ребенка 15 лет?
Он был в форме или в гражданском?
В форме был. Я завязал ему глаза, крутанул несколько раз, потом отвел на бугорок от огневой позиции, чтобы он не видел, откуда я его привел.
Вы можете объяснить, почему для вас самым страшным на войне было попасть в плен?
Потому что с пленными они издевались всяко, физические издевательства. Отрубят руку, ногу, глаза выколют, обрежут уши – ну что это такое?! Переносить все это?! Зачем это надо?!
Откуда вы знали об этом отношении немцев к пленным?
Так ведь полно рассказывали некоторые, бывшие у немцев в плену. К некоторым нормально относились, некоторые… ну, всякие были. Вот отъявленные фашисты… Так зачем далеко ходить не надо, грузины детей, женщин расстреливали в Осетии. Это ведь на самом деле так. Я бы сам их президента расстрелял.
Как можете описать отношения солдат и офицеров на фронте?
Дружба. Я… офицер, как говорится, солдата защищает, и солдат офицера защищает – иначе нельзя. Как будет офицер выполнять команды, если нет солдат? Много тут случаев было всяких. Вот, к примеру, когда я был старшим офицером батареи, уже в Украине, около Немирова за Львовом. Армия была в Житомире, а наша часть была в Коростене; сформировали отряд человек около 20, меня назначили старшим. Отправили за Львов ловить бандеровцев. Потому что бандеровцы убили священника в церкви там. Вот нынешний президент Украины – он же бандеровец настоящий. Мы их вылавливали. В основном там был мой взвод, но были и другие товарищи. А во взводе было больше 10 национальностей: украинцы, казахи, русские и грузины, да кого только не было! Все как один за другого горой стояли. В лесу мы стояли недалеко от Львова, вырыли окоп круговой, сделали, где ночевать, – обеспечили все. Тогда бандеровцы шлялись по лесам, стреляли. Я там был с ними: как только подходят к нашему месту расположения, сразу открываем огонь по ним. А там, хрен его знает – убили мы их, не убили? Вот так оборонялись. Я там был с полгода с взводом этим. Правда, мы никого не потеряли, потом нас заменили – другие приехали, короче говоря, в лагерь бандеровцев. Ну что мы пойдем вслед за ним. Он выскочит из-за елки, выстрелит и нас убьет. Зачем мы будем? Мы заняли оборону и сидим там. Нападут на нас – мы стреляем.
На фронте офицеры участвовали в обслуживании машин, рытье окопов?
Да как не участвовали? Участвовали, но редко; в основном солдаты всю работу делали.
Доппаек свой делили с солдатами?
Так солдат неплохо кормили на фронте, нечего делить.
Я знаю, что в танковых частях офицеры делили свой доппаек с членами экипажа.
Ну, я не знаю, у нас не было. У нас всех хорошо кормили, они считались элитными частями, гвардейские. У нас всех кормили до отвала. Не было необходимости такой у нас.
Как опишете свой быт на войне?
Выполнение приказа. Как описать? (Улыбаясь.)
Как стирались, спали, развлекались?
Когда спокойно – отдыхаешь, когда неспокойно – работаешь, выполняешь обязанности. А мылись всяко. Под Сталинградом мы установили большую палатку, растянули, может, метров на 30–50. Воды-то там не было; дождь пройдет – по балке течет грязь – с кровью, со всем.
У нас были фляжки, в них воды наберешь. Таблетки были, ее опустишь – на дне отстоится все это, а сверху-то попьешь. Куда деваться? Воды не привезут, и кухни по сутки и по двое, бывало, не привозили.
Сухой паек был с собой – покушаешь. А мыться – так в этой палатке ночью. Печку-буржуйку установишь там, воды нагреешь, ополоснешься, и все. Но вшей было навалом. (Качает головой, откидывается на спинку стула, жестикулирует.) Снимешь рубашку белую, там около швов одна возле другой сидит. Когда снимешь ее, печка горячая – она закрыта, конечно, сверху-то не видно ничего.
Так проведешь швом по печке – только треск! Чик-к-к! Рубашка где-то подгорит, так наденешь – и опять. Я когда в училище приехал, только тогда почувствовал, что вши не кусают. А то все время – одну руку сюда, другую сюда. (Показывает места на теле, улыбается.) Ложишься спать и чешешься. И заснешь. Вот так.
А что делать было? Не моешься месяцами, а вошь-то заводится через сколько дней? В училище через 10 дней моют, а там месяцами сидишь в землянке. Тем более!
На Северо-Западном фронте, под Сталинградом, как обычно, землянки были устроены?
Под Сталинградом они были в балке вырыты: вход, туда войдешь, дальше расширено. А вход палаткой закрываешь.
Спали прямо на земле, под себя шинель подстилали?
На земле, прямо в шинели. А на Северо-Западном – там в снегу. Ляжешь на установку, на крыло – оно же железо – полчаса полежишь – все, хватает. А там было градусов под 40 зимой 1941/42 года.
А в 86-м полку как с бытом было?
Это Зазирный, начали от Варшавы – там с продуктами было очень хорошо. У нас на каждой установке была канистра двадцатилитровая со спиртом – пей сколько надо! Но дело не забывай!
Мы офицеры в дивизионе, нас немного, человек 12, обычно в дом зайдем, когда наступали. Сготовят, привезут нам обед с кухни. Раздадим, разложим все. Из канистры наливаем в графин спирта, воды добавляем. Наливай сколько надо, пей.
Я один только случай помню с командиром батареи капитаном Бартеньевым. Налил, перепил и начал что-то к солдату придираться. Командир дивизиона решил: 3 месяца ни грамма в рот. Мы сидим все, наливаем, выпиваем, запиваем водой, а он сидит насухую.
Вот закон такой: спаси бог, чтобы обидеть солдата или еще что такое.
Офицеры ели из солдатской же кухни. Знаете, какие в армии бывают?
Повлияло ваше участие в войне на отношение к религии?
Так что религия? В бога мы не верили, конечно.
Приметы какие-то соблюдали? Амулеты?
Нет. Ничего у нас такого не было. Выполнение приказа, и все.
Были ли у вас женщины в 23-м, 86-м полку?
Не было. Но с женщинами мы общались, особенно под Сталинградом. Мы спокойно спали, когда женщины летят на У-2 и бомбят немцев. Полк женский был под Сталинградом, тогда про него писали много.
А с женщинами из мирных удавалось общаться? Вы же подальше от передовой стояли, километрах в 4?
Нет, не общались, не было у нас. Может, отдельные какие части были. Женщины были в зенитных войсках, подальше от фронта.
Для вас это не было доступным?
Нет, не было.
Как без этого обходились тогда?
А что, зачем женщины нужны? Там все мужчины делают: готовят, стирают, убираются. Женщина не нужна на фронте. Если отдельно она где-то там… После войны – там другой разговор.
Известно же такое явление, как походно-полевая жена?
У нас не было этого. У «катюш» этого не было. Может, в других частях было.
Каково ваше мнение о наших союзниках в той войне?
Хорошее было мнение. Помогали бить немцев. Но иногда было, конечно, недовольство в том, что они втор