Это не было отвлеченными умствованиями – ситуацию просчитывал сам Рюген вместе с доверенными людьми, после чего осторожно… очень осторожно поднимал этот вопрос в разговорах с заинтересованными сторонами.
Основной проблемой стала Франция – галлы увлеченно играли роль Самой Великой Империи и имели свое крайне ценное мнение по каждой мелочи. К счастью, там нашлись умные люди и поняли, что влезать в свару с Россией из-за разоренной Швеции просто незачем. И… согласились. Согласие было дано предварительное, неофициальное и обставлено великим множеством условий, но оно было.
Захват Швеции прошел буднично – несколько батальонов морской пехоты ссыпались с торговых кораблей, над которыми тут же взвился белый флаг с красным грифоном. В Стокгольме были сторонники Грифича с небольшими отрядами, так что паники и военных действий удалось избежать.
Площадь Стурторьет, центральная в городе, была уже подготовлена: в последние месяцы здесь постоянно проходили казни, выступления и митинги, так что магистрат, в конце концов, перестал разбирать небольшой помост.
По городу проскакали заранее подготовленные всадники с воззваниями горожанам и просьбой приходить на площадь. Уже через полчаса Стурторьет и прилегающие улицы были набиты битком. Люди тревожно переговаривались, с тревогой посматривая на штандарты Померанского.
Помариновав толпу, Вольгаст вышел из магистрата и медленно взошел на помост. Некоторое время он молчал, стоя под пристальными взглядами собравшихся и давая людям возможность обсудить себя. Затем поднял руку, и голоса начали стихать.
– Я – Великий герцог Померании… – Далее он перечислил все свои титулы, звания и награды – психология, пусть люди оценят, какой важный человек снизошел до них…
– Горько мне смотреть на Швецию – страну, в которой некогда правили мои предки! С той поры утекло немало воды, и мои предки уступили престол другим династиям, а королевство Швеция из Великой Державы, на которую оглядывались все прочие, стало нищей страной, которая вот-вот развалится на куски…
Речь была составлена по-шведски и выверено не просто каждое слово… Интонация, вторые «слои», манера держаться… Всего несколько предложений, а он связал величие страны в прошлом с родом Грифичей, а нынешнее ничтожное состояние – с тем, что править начали другие династии. И ведь формально не подкопаешься! А сколько было репетиций…
– Я пришел сесть на опустевший трон не потому, что меня привлекает королевская корона! Вы и сами должны понимать – сейчас она представляет ценность только для ювелиров… До того момента, когда корона Швеции станет не просто куском золота, но и чем-то сакральным, пройдет немало лет, если я решусь взяться за эту тяжелую работу.
Померанский помолчал, окидывая толпу давящим взглядом – нехитрый, но действенный трюк, когда каждому в толпе кажется, что это тебе заглядывают в глаза.
– Я не оговорился, ЕСЛИ решусь… Скажу не таясь, меня уже приглашали занять престол страны, но как! Так же, как сидел на нем Адольф Фредерик… Толку от такого сидения я не видел – все равно в стране продолжал бы править ригсдаг, депутаты которого открыто получают деньги от чужеземных государей!
Толпа внимала, как завороженная, еще бы, речь была отрепетирована как хорошая пьеса.
– Я не умею сидеть на троне, я могу только править. Как – вы знаете сами. Но я не хочу править, подпираемый штыками, поэтому спрашиваю один раз… Вы готовы назвать меня своим государем? Нет, не говорите пока! Хочу сразу сказать: вам придется много работать. Очень много! Будут изменены многие законы – потому что они устарели и могут помешать. Будут возвышены те, кто умеет, хочет работать. Те, кому небезразлична судьба Швеции… Вы согласны слушать меня и поддерживать во всем?
– Даа! – заревели в толпе. Сперва – «подсадные» агенты Юргена, расставленные по всем правилам политтехнологий двадцать первого века, а затем «завелись» и остальные. Орали долго, и тон воплей был самый восторженный. У многих на глазах были слезы…
– Грейф! Грейф! Грейф!
– Померанский Дом – на века!
Коронация прошла всего через неделю, но нужно сказать, что, несмотря на спешку, – удачно. Игорь вместе с Натальей и приближенными придумал весьма неплохой сценарий. Поскольку с деньгами в шведской казне было туго, а тратить на это деньги Померании не было никакого желания… да и политически это было бы неверно… то решено было опереться на старинные обычаи. Правда, часть этих обычаев пришлось придумать… Но неважно, получилось славно: обнаженные клинки «волков», кирасиров и «лучших людей» Швеции, клятвы на мечах, праздничные танцы на площадях при свете костров, пиво рекой и свиные туши на вертелах… Народу понравилось, да и большая часть «лучших людей» оценила – дешево и сердито. Короновался он как Ингвар[48] Первый.
Объединять Померанию и Швецию в единое государство новоявленное величество не стал – разные народы, разные обычаи и законы, а главное – яростное неприятие такого события Великими Державами. Короновалась и Наталья, что шведы восприняли с восторгом. «Готская принцесса» была как бы не популярней самого Грифича. Особенно восхищал их тот факт, что, несмотря на рождение пятерых детей, она оставалась красивой и молодой. Шведы от этого ходили чрезвычайно важные и к месту и не к месту вставляли слова про «готскую кровь».
Праздники быстро закончились, и начались будни. Основная работа – наведение порядка, ибо воровство чиновников и «народных избранников» достигло невиданных высот. И именно сейчас, когда поддержка народа велика как никогда, можно «проредить» этот контингент.
Юрген со своими ребятами давно уже собрал досье на самых злостных. Увы и ах, но среди них были и неприкасаемые – послы некоторых государств (в том числе и России), слишком нагло вмешивавшиеся в дела Королевства, знатные аристократы и прочая публика. Здесь работа шла иными методами – шантаж, вербовка, призывы вернуть часть украденного по доброму. Остальные же…
Рокот барабанов, и на помост выводят почти полтора десятка человек. Это офицеры, военные чиновники и гражданские поставщики, работающие на армию. Все они виновны в воровстве – из-за них уже больше двух лет не поступали деньги на военные учения, на порох, на амуницию, на закупку и содержание лошадей… Даже жалованье солдатам и офицерам не платили по полгода!
Короткий рассказ с перечислением вины каждого из них, перечисление уворованного, конфискованного…
– Конфисковали все имущество! – говорит Игорь. – До последней монетки! Кому-то это может показаться слишком жестоким, ведь у них есть жены, дети и внуки, престарелые родители… Однако воровали они у армии, у солдат и офицеров, которые тоже имеют детей и престарелых родителей… Они воровали у всего народа! Случись война, сколько бы людей погибло просто из-за того, что солдаты не умеют стрелять, а у коней из-за бескормицы нет сил тянуть пушки?! Что, они не понимали происходящего? Понимали… Просто считали, что лично им ничего не грозит, а гибель вас, ваших детей и внуков, ваших родителей… Им плевать!
Рюген говорил, умело подогревая толпу, все-таки ораторская школа двадцать первого века – это серьезно. Научные диспуты с ней как-то не выходят, а вот «разогреть» толпу… Постепенно горожане начали смотреть на приговоренных к казни, как смотрели бы в двадцатом веке после ВМВ на Геббельса или доктора Менгеле – как на нелюдей. Поэтому прозвучавший приговор встречен был одобрительным ревом.
Но Померанский умел не только говорить, в дело пошли и газеты, комиксы… После своего успеха, когда он сумел после «Резни мекленбуржцев» отбиться (не победить!) от обвинений в крайней жестокости, выпуск комиксов и газет стал делом стратегическим. К августу 1776 года, всего через два месяца после вступления на престол, общественное мнение не только Швеции и Скандинавии, но и всей Европы склонилось на сторону Грифича.
Понятно, что французские и английские проправительственные газеты всячески поливали его грязью. Но хватало и оппозиционных или условно-независимых газет, которые его защищали. Не потому, что он был прав, а потому, что это было выгодно оппозиции. Но защищать человека, у которого в распоряжении великолепная разведка и мощнейший пропагандистский аппарат, значительно легче. Так что средний европейский обыватель, считающий себя «умным и независимым», составил мнение о новом короле Швеции как о человеке, безусловно, жестком, но не жестоком. А что казни… Ну так там такой бардак, что вешать можно тысячами – и все за дело!
Бардак и правда был знатный, так что пришлось Померании делиться чиновниками. Мера эта была временной, о чем сразу объявили. Еще было объявлено об изменении бюрократической системы в сторону большей «советизации». В Померании и Поморье, что с недавних пор одно и то же, система была отработана. Принцип прост – там, где можно обойтись без чиновника, следует обходиться без него. Вместо этого всевозможные старосты, квартальные и т. д., которых выбирали сами люди.
В большинстве случаев от них не требовалось особой квалификации или досконального знания делопроизводства, да и времени это отнимало не так уж и много. Так что большая часть выбранных стала пахать не за деньги, а в стиле «общественной нагрузки». И между прочим, охотно. Какой-нибудь лавочник и так каждый день общается с покупателями и большую часть «служебных» вопросов к «народному чиновнику» способен решить на месте. А к повышению статуса местные относились ой как серьезно и любая, даже мелкая общественная должность ценились невероятно.
Система работала неплохо – не без огрехов, конечно же, но большую часть этих самых огрехов можно было скорректировать с учетом местных условий, что допускалось. Сперва пошла экономия на содержание чиновников, затем – на скорость принятия решений, что здорово подстегнуло экономику. И наконец на доверии к власти, ради чего все и делалось.
Просто? Да как бы не так – среднестатистический европейский правитель категорически не желал уступать даже крохотную толику власти, держась за малейшую привилегию. Понять, что низовая демократия при правильно выстроенной системе имеет только плюсы и никак не влияет на власть правителя, не получалось. Правители желали контролировать ВСЕ, причем лично.