А репрессий, чтобы заставить обнаглевших переселенцев работать исключительно на «черных» работах, просто не будет, в законе четко прописаны их права и обязанности – как и у всех прочих шведских граждан. Ну разве что селить их будут у тех самых шахт да требовать оплатить переселение – наличными или работой на шахте, заводе, верфи или порту.
Дальше… Дальше совсем просто – попаданец помнил, что вроде как дети скандинавов и финноязычных народов легко славянизируются. В группе детского сада достаточно было парочки русскоговорящих малышей – и вся группа переходила на русский! Но это, понятно, дело далекого будущего, да и то – в теории. Как там оно выйдет на практике, покажет только время – и вряд ли он дождется значимых результатов.
Один из аналитиков в Бюро Юргена предложил интереснейшую идею: «кашубизировать» беглых польских крепостных. Несмотря на многочисленные кордоны с польской стороны, бежали они в Поморье массово, не пугаясь перспективы выдранных ноздрей или порки до смерти при возможной поимке шляхтой.
Что с ними делать, герцог не слишком представлял. Ну да, какая-то часть влилась батраками на фермы и чернорабочими в города – причем с радостью! Жалованье, на которое можно нормально прокормить семью и снять угол, да отсутствие побоев уже воспринималось ими со слезами на глазах. Однако беженцев было многовато, да и поляки…
Не то чтобы Рюген был сильно настроен против них – служили у него немало выходцев из Польши и нужно сказать, что неплохо. Вот только если они позиционировали себя как «русская шляхта», «кашубы», «мазуры» или как-то еще, даже будучи чистокровными поляками, – все было нормально. А если как поляки – тут же начинали надуваться спесью, вращать глазами и раздувать усы при любом поводе. И главное, работа практически останавливалась[69]. Да и не нужны ему были польские общины на своей территории – в принципе. Пусть он плохо знал историю, но вот то, что проблем от Польши у Российской империи было до хренища, помнил. Так что ассимиляция, и только ассимиляция.
Именно ее предложил аналитик…
– Сир, ничего сложного не потребуется, – уверенно говорил неприметный человек с внешностью чиновника средней руки и волчьими глазами профессионального убийцы. – Дать понять беженцам, что поляков мы будем отдавать назад, а вот к другим славянским народностям отношение гораздо мягче. Пусть учат венедский – это несложно, они достаточно близки. Ну и работают заодно. Так, знаете… Днем работают, чтобы содержать семью, общение только на нашем языке, а вечером – лекции о величии венедов и о том, что в их жилах течет венедская кровь.
– Ну так не всех охватить нормально получится, – сказал Грифич, с интересом слушавший подчиненного.
– А и не надо, – хладнокровно парировал тот, – наши агенты будут среди них, так что пропустим сквозь «сито». Начал считать себя венедом, предков которого проклятые ляхи сделали рабом, – добро пожаловать. Есть сомнения, предлагаем им отправиться к русским, Павлу люди нужны. Не получается ничего – испанцам можно предложить, им в Америке людей не хватает, пусть колонистами берут.
– Неплохо, – потер подбородок герцог, – а с верой как быть? Сам же знаешь – ксендзы, они такие…
Те и в самом деле были «такими», католическая церковь в общем-то не одобряла рабства и вынуждала себя вести достаточно мягко по отношению к завоеванным дикарям, если те приняли крещение… Но вот польские ксендзы, большинство из которых являлись выходцами из шляхетских семей, искренне считали крестьян шляхетским «имуществом». По мелочам они могли заступаться за них, отчего крестьяне в большинстве своем были им благодарны. Но – все равно «имущество» и «так решил Господь». Так что проблема была серьезной.
– Есть несколько путей решения, сир. Первый – просто не допускать священников-поляков на твои земли. Второй – предлагать беглецам принять иную христианскую конфессию. В Россию – православные, император все едино иных переселенцев не пропускает. Ну а в Швецию – протестантов. Поднять там косвенно вопрос о вере, все-таки страна в основном лютеранская, и терпеть наплыв чужаков станет чуть проще, если они одной с тобой веры.
– Гм…
– Государь… То, что ты католик, мало кого волнует, в дела религии ты не лезешь. Да и королевская семья идет отдельно… Думаю, многие беглецы захотят поменять конфессию в обмен на сытую и безопасную жизнь.
– Пожалуй, – задумчиво сказал Игорь, – с верой нужно будет усилить нажим. Если сменят веру, то и другие убеждения будет проще вдолбить.
Глава седьмая
В начале мая 1780 года у Павла и его жены, урожденной Марии Подебрад, наконец-то родился мальчик. В связи с этим император объявил амнистию некоторым репрессированным ранее мятежникам, разрешив им селиться в маленьких провинциальных городах. Столицы губерний и тем более Петербург с Москвой были для большинства из них все еще закрыты, но хоть что-то… Была и налоговая амнистия для крестьян, для мелких воришек и так далее.
Вообще, под нее попало очень незначительное количество народа – от силы несколько тысяч. Но перечисление видов амнистий занимало достаточно много места и выглядело очень внушительно. Ну да, психология… Павел давно уже составил и имел наготове несколько списков для амнистий и… для репрессий. Списки эти не были постоянной величиной, и в них постоянно вносились какие-то исправления.
Приближенные об этом знали – и знали, что некоторые из них время от времени проходят по самой грани, испытывая терпение самодержца. Несколько «особо умных» группировок даже подкупили лакеев, и те доносили им информацию об изменениях.
Так что бывший ученик нашел у вельмож еще одну форму воздействия и умело ей пользовался. Ух, как усложнились интриги сановников после этого нововведения! А как упростилась жизнь императора… Идею Игорь предложил через тестя, заведующего Кабинетом Его Величества. Предложил выдать именно за свою идею – нехай Головины упрочат свое влияние, ведь таким образом в руках тестя оказался не «зародыш» спецслужбы, как было раньше, а спецслужба полноценная, пусть и маленькая. Пригодится.
На торжества по случаю рождения наследника Рюген приехал, с трудом выкроив время, – очень уж плотный график наметился у него с началом «картофельной» войны.
При встрече обнялись с Павлом – благо обстоятельства были таковы, что не нужно было следовать этикету. Император встречал бывшего наставника прямо в порту, куда прибыл вроде как случайно – с инспекцией. Такая случайность позволяла сильно сократить время, в противном случае чертов дипломатический этикет не дал бы возможности поговорить раньше, чем поздним вечером.
– Здоровенький. И горластый! – вместо приветствия выпалил император и глуповато улыбнулся.
– Держал на руках?
– Да – и он меня описал! – Восторгу Павла не было предела.
До самого дворца самодержец рассказывал ему о сыне, порывисто размахивая руками. К концу поездки договорился уже до того, что младенец обещал стать великим полководцем – ибо громко орет, уверенно писает и хмурит бровки, если чем-то недоволен!
Нужно сказать, что брак с Марией получился удачным. Любовью здесь и не пахло – со стороны Павла, но жену он ценил, так что позже, возможно… Хотя вряд ли, император, можно сказать, был «женат» на работе. Но вот Мария мужа сильно любила. А почему нет-то? Ну да, не красавец, но и не урод. Зато воин какой! Репутация человека, который еще подростком отражал атаки турок в первых рядах и первым же входил в захваченные города… Прибавить несомненное мастерство наездника и фехтовальщика, танцора… Прекрасное образование, ровный характер, уважительное отношение к жене… В общем, та прекрасно понимала, как ей повезло.
Младенца нарекли Александром, а крестным отцом стал не канцлер Воронцов, открыто на это намекавший, а Румянцев.
– Да отговорился, – ответил на вопрос Павел, переодеваясь в фехтовальном манеже, – дескать, он и так для меня второй отец, а его племянница как мать – куда ж еще.
– А на деле?
– Да зачем он? И… дело даже не во власти, я и без того большую часть полномочий на себя замкнул. Старый он, долго не протянет, а ребенку нужен настоящий крестный, а не могильная плита с его именем.
– Румянцева будешь канцлером ставить?
– Его. Сперва вице-канцлером сделаю, чтоб дела успел принять нормально. Сам знаешь, администратор и полководец он отменный. Эвона как с Малороссией справляется уверенно, да со всеми этими Молдавиями-Бессарабиями…
– А на его место Потемкина?
– Его. Рановато, конечно… Опыта б ему поднабраться, чтоб и с Новороссией, и с Малороссией, и с Новыми Землями справляться. Ну да ничего, справится, команду он себе неплохую подобрал, да и… Горит человек, хочет Юг сделать процветающим. Пусть. Справится.
Грифича кольнуло, как уверенно говорил Павел о скорой смерти канцлера. В интонациях его было ощущение, что Воронцов просто зажился, стал лишним. На «пенсию» по ряду причин не получается, так что придется этак вот…
Переоделись, и Игорь оценил форму бывшего ученика.
– Хорошо, даже вырос! – сказал он запыхавшемуся императору час спустя.
– Вырос… Только и ты… Ффу…
– Нет, ты просто отвык от моего уровня, вот и кажется.
– Ну, может.
В Петербурге дел было много: раз уж приехал, то нужно было решать вопросы Померании-Поморья, Швеции… Кстати, как у короля Швеции, претензии к Павлу были – его люди несколько увлеклись и начали «спрямлять» границу в Финляндии. Не то чтобы последняя была сильно нужна… Это лет через сто с гаком здесь могут открыть… А могут и не открыть (!) какое-нибудь месторождение, а пока – пустынные земли, богатые разве что рыбой и лесами. Но этого добра и в России было предостаточно.
– Вот здесь залезли, – тыкал пальцем по карте король, – а вот здесь и вовсе военное поселение стали возводить!
– Ну начали, так начали… – вильнул взглядом император.
Грифич возмущенно уставился на него:
– Я понимаю, что уходить не хочется, да и воевать я с тобой не буду. Тем более из-за такой мелочи. Но ты хоть понимаешь, что из-за этого вот спрямления я просто НЕ СМОГУ принять в Швеции некоторые законы, благоприятствующие России?