Пруссаки начали обходить славян с левого фланга, постепенно накапливаясь в оврагах. Но тут над лагерем померанского войска начало расти что-то невиданное… Богуслав все-таки поднял в воздух свой воздушный шар и вскоре поднялся на нем с оруженосцем под восторженный рев войска.
– Ааа!
– Померания!
– Грифон в небе!
– Грифон на небе и на земле!
– Слава!
Стоя в небольшой плетеной корзине на высоте около трехсот метров, принц невозмутимо оглядывал окрестности в подзорную трубу. Через некоторое время он сбросил футляр с кроками[101], на которых было отмечено расположение подобравшихся поближе прусских батальонов.
Зная, где именно находится враг, венеды с легкостью выбили его.
– Егерям не жалеть пороху!
– Бах! Бах! Бах!
Чаще всего пруссаков расстреливали с «сухим» счетом – снизу вверх стрелять много сложнее, да и скрыться на дне оврагов просто негде. Так что немцы старались всеми силами навязать рукопашный бой. И пусть венеды были в нем признанными мастерами, но другого выхода у солдат Фридриха в общем-то не было.
– Гот! Гот мит унс!
– Умри!
– Шайзе!
– Померанские сви… ахр…
– Прусская сволочь!
– Бах!
Пруссаки упорно карабкались по склонам оврагов наверх, но чаще всего славяне встречали их и…
– Хрусть! – В лицо почти вылезшего немца вонзилось острие штыка.
– Бац! – Следующего венеды встретили прикладом.
– Васятка, картечью заряжай, здесь их как тараканов!
– Бах!
Отдельные немецкие подразделения иногда прорывались наверх, и завязывались ожесточенные рукопашные схватки с венедами.
– Ганс, дави пруссаков! – орет типичный немец с несколько лошадиной физиономией такому же… арийцу. – Сзади!
– Бах! – Заряженное картечью ружье сметает сразу троих пехотинцев Фридриха, а затем Ганс кидается в штыковую на оставшихся двоих противников.
– Дзанг! Дзанг-дзанг-дзанг! – Штык мелькает быстро, выпад следует за выпадом… обманный… еще один…
– Чвак. – Выучка у солдата померанской армии лучше, и через несколько секунд его штык пропорол брюхо одному из пруссаков. Второй пятится, с ужасом косясь то на воющего товарища, катающегося по земле, прижав руки к распоротому животу, то на кровавый ошметок, прилипший к штыку померанского солдата. Пятится и…
– Ааа… – падает в овраг, ломая себе кости на крутом склоне.
– Ха-ха-ха! То-то же, – довольно скалится Ганс, – будет еще немчура всякая против славян!
Такие схватки повторялись раз за разом практически с одинаковым результатом – и вот уже войска Фридриха уходят, оставляя поле боя за Померанским.
Глава четвертая
Победа была громкой – порядка тридцати тысяч пруссаков только в одном бою… Это сильно. С учетом предыдущих набиралось около семидесяти тысяч одних только немцев, да французы, да пленные… Слава Померанского дома взлетела до небес, и благожелательные отзывы посыпались со всех сторон. Фердинанд Австрийский сделал союзника кавалером Большого Креста Марии-Терезии – высшей наградой Австрии.
– Красивая фитюлька, – только и промолвил Померанский, узнав о награждении. Увы, но с некоторых пор ордена он воспринимал исключительно с точки зрения дипломатии. То есть прислали нужную висюльку – оказали положенное уважение. Нет – ай-ай-ай, нехорошие… С учетом службы на благо России и титулов[102] набралось их больше десятка.
Награждение было из серии «необходимо, но несколько неудобно». Суть в том, что вскоре после блистательной победы над Фридрихом австрийцы… проиграли Фридриху.
Лаудон, узнав о разгроме прусского короля, поспешил добить его. Поскольку у него была более чем стотысячная армия, то ждать Ласси, стоявшего значительно дальше, фельдмаршал не стал и поспешил «навстречу рассвету». Наверное, он представлял себе что-то романтичное и героичное – вот он наконец убивает Старого Фрица или захватывает его в плен, после чего становится национальным героем Австрии. Однако австриец не учел, что даже битый волк остается волком…
Пруссаки, даже потеряв большую часть артиллерии и половину войска, буквально разорвали врага.
«Нет пушек? Прекрасно, тогда нам остается только с ходу атаковать», – именно эти слова приписали Фридриху, якобы шедшему впереди войск со шпагой.
Австрийские войска перекрыли дорогу на Берлин, навязывая сражение. Фридрих стиснул зубы, и привычно заболела челюсть.
– Ваше Величество, – доложил один из адъютантов, – Лаудон не успел выстроить укрепления.
Морщинистое лицо прусского короля разгладилось, и выползла тонкая злая усмешка.
– Артиллерия?
– Только расставляют, сир!
– Коня!
Подвели коня, и Фридрих уверенно, несмотря на возраст, вскочил в седло. Выехав чуть вперед, он дождался, пока внимание солдат не стало абсолютным.
– Воины! У нас потеряна артиллерия и нет пушек. А это значит, что о правильном бое не может быть и речи… нам остается только одно… вперед!
Несколько секунд ошеломленного молчания…
– Ааа!
– Гот мит унс!
– Тра-та-та…
– Туу-ту-туу…
И прусская армия ринулась в атаку. Фридрих возглавлял ее, вытянув шпагу, но постепенно его начали обгонять и король скрылся в задних рядах своих войск.
– Бах! Бах! Бах!
Но артиллерийский огонь был не слишком эффективен – орудия не успели нормально установить, а времени Старый Фриц своим противникам не дал.
– Бах-бах-бах!
Ружейный огонь австрийцев скосил первые ряды пруссаков, но вот те, кто дошел… они отомстили за смерть товарищей… и за недавний разгром венедами… и за страх.
– Ррраа! – орала накатывающаяся волна пруссаков. – Бах-бах-бах! Сдохни!
Злые от недавно пережитого страха, солдаты Фридриха оказались лучше подготовлены психологически и сумели трансформировать страх в ярость.
Несколько минут ожесточенного штыкового боя… и австрийцы дрогнули.
Злые от недавнего позорнейшего поражения пруссаки гнали австрийцев почти десять верст – и это несмотря на почти двойное численное преимущество последних, артиллерию и припасы. Пятьдесят тысяч погибших австрийцев, больше десяти тысяч пленных, колоссальные трофеи!
Добрую половину пленных Старый Фриц «перевербовал» к себе в войско в неповторимом стиле: «Выбирай между виселицей и службой Пруссии!», после чего раскидал их по подразделениям. Ну да не в первый раз… Да и пушек он захватил как бы не больше, чем у него было до неудачной для него «Битвы у Вустрова»… Узнав такое, Грифичи дружно матерились, заметно обогатив лексикон приближенных. С особым наслаждением ценители[103] слушали попаданца, потому как обороты вроде «выхухоль сумчатая, утконос беременный» или «кактус тебе в задницу, да отправить почтой в Гамбург с заездом через Стамбул» встречались нечасто.
Свои войска Рюген отвел на территорию Померании – нужно было отдохнуть и пополнить их новобранцами. С учетом австрийского золота (которое он, между прочим, УЖЕ отработал согласно всем условиям) и добычи, сейчас он смог поставить «под ружье» более сорока тысяч человек только как герцог Померании. Да плюс еще перевозбудился шведский ригсдаг, увидев блистательные победы над сильнейшим врагом. Ну и загорелось им откусить кусочек пирога побольше… Король не протестовал – с хрена ли? Если парламентарии решили показать, что Швеция вернулась в Большую игру, так почему бы и нет?
Переформирование длилось до самого Рождества: очень уж много требовалось сделать. Прежде всего учеба новобранцев, которые пусть и имели в большинстве своем неплохую индивидуальную подготовку, но вот длительные марши, да работа в составе большого отряда, да мелочи армейского быта… Ничуть не проще было со шведскими войсками: требовались совместные маневры с венедами, знание венедских уставных команд… Но тут было проще – Грифич изначально тренировал свои войска по единой схеме.
В итоге к Рождеству у него было сорок тысяч венедов и двадцать пять тысяч шведов. А главное – деньги на их содержание и припасы, ибо деньгами сыт не будешь, да и вместо пороха не используешь. Сильно выручили трофеи – те же прусские ружья были весьма неплохого качества и позволили сэкономить кругленькую сумму. Ну и не только ружья…
Однако война войной, но больше всего Европу поразил не разгром Фридриха, а полет Богуслава на воздушном шаре. Популярность его взлетела до невероятных высот… В буквальном и переносном смысле. Наверное, схожей популярностью пользовался… или будет пользоваться (?) Гагарин. Принца называли Икаром, Покорителем небес, Олимпийцем… Пышных прозвищ было немало, а уж когда они узнали, что воздушный шар придумал сам Богуслав, да еще и ухитрился использовать его во время сражения…
Популярность Игоря после той самой «Битвы на мосту» не шла ни в какое сравнение с популярностью наследника. Ну битва, ну показал себя Великим Воином… Но не Покорителем же Неба! С какого-то перепуга выкопали и подвиги Святослава на Узедоме, после чего писаки раздули их до небес и… рейтинг Померанского дома взлетел – с такими-то наследниками!
На фоне вырождающихся европейских правителей Грифичи и раньше смотрелись выигрышно. Ну как же – сами правят, сами ведут в бой полки, несомненные достоинства ученых, художников, полководцев… Плюс красивая внешность: даже на фоне Игоря, признанного некогда самым красивым мужчиной Европы[104], сыновья были куда как интересней – спасибо Наталье. Дошло до того, что в их честь начали сочинять стихи и песни[105] – после подвигов, разумеется.
Грифичи несколько опешили, но подхватили тенденцию и с помощью разведки и агентов влияния начали направлять в нужном для себя направлении.
– Величие Грифонов записал? – спросил Богуслава расхаживающий по кабинету Игорь.