Игорь усмехнулся, напомнив в этот момент мальчишку, после чего вышел на середину моста, обращая на себя внимание. Обратил, теперь уже не один десяток спешившихся и конных офицеров смотрели в подзорные трубы и явно узнали его. Рюген вытащил саблю из ножен, отсалютовал по всем правилам фехтовального искусства и показал на свое воинство, дескать, таких, как я, много, да стоим на мосту… Ничего не напоминает? Дворян с детства учили понимать такие вот жесты, так что он не сомневался – поняли правильно… Поняли и в его войске, послышался одобрительный рев, а затем и хохот.
Померанский немного постоял, затем пошел назад и коротко сказал командиру саперов:
– Приступай.
Через минуту раздались оглушительные взрывы, и на лицо попаданца выползла хищная улыбка. Пусть это не мины из его времени, но два десятка бочонков с порохом, закопанные в нужные места… да положенные в медные тазы, чтобы энергия взрыва направлялась наверх[116]. И самое главное, он верно рассчитал, где будет стоять верхушка преследователей.
Дым рассеивался, и становилось понятно – никакого преследования больше не будет. Добрая половина высшего офицерского состава преследователей была уничтожена или тяжело ранена, да и среди столпившихся кавалеристов было очень много раненых. Не сильно в большинстве своем – что такое черный порох для мин… Драться они смогут, если прямо здесь и сейчас. А вот выдержать длительное преследование – уже нет.
К сожалению, атаковать пруссаков сейчас не представлялось возможным: внезапной атаки просто не получится из-за того, что венеды перешли мост, тут Грифич сам себя переиграл. Редкий случай, но бывает, чего уж… Переходить его обратно да выстраиваться в боевой порядок… Пруссаки не идиоты и просто сомнут.
– Уходим, – коротко приказал он, и армия построилась в походную колонну.
– Запевай!
Затянули песню – очень воинственную, патриотичную и озорную. Уходили-то с победой…
Померанский ехал в середине колонны, покачиваясь в седле. Он никому не сказал и никогда не скажет, почему разрешил взять вино. И особенно – почему потом подал пример, разбив бутылку как раз в районе минирования. Это не просто дополнительные поражающие элементы, это стекло. Подробностей за давностью лет он не помнил… да и просто не интересовался вопросом… Но в памяти хранилось, что стеклянные осколки ненавидят все хирурги: обнаружить их крайне сложно и даже мельчайшие осколочки могут дать тяжелейшие осложнения. Не заживающие месяцами и годами раны, «блуждающие» осколки[117], которые могут убить уже здорового, казалось бы, человека годы спустя!
Среди преследователей было много представителей высшей прусской аристократии – и пусть они занимаются своими ранениями, а не войной или политикой. Все легче.
Глава восьмая
Окрестности Берлина покидали спешно – и снова тайно. Небольшие отряды наиболее подготовленных бойцов остались в качестве этакой демонстрации: мы здесь, буу! Насколько это поможет, Померанский не знал. Но была надежда, что десяток-другой тысяч дополнительных войск стянутся к прусской столице, гоняясь за призраками. А значит, в войске у Фридриха будет чуть меньше солдат… Отряды прикрытия были, по сути, смертниками – и все до единого добровольцами. Причины у людей были разные: месть пруссакам, обещанное денежное вознаграждение, адреналиновая зависимость… Ну как бы то ни было, набралось почти полторы сотни человек из разных подразделений, призванных демонстрировать венедское присутствие в данном районе.
Основная же часть войска спешила на встречу с Фридрихом, уже подходившим к новым, расширенным границам Померании. Но если славяне делали по пятьдесят верст в день – и это стараясь идти незаметно для местных жителей (!), то прусское войско ползло неторопливо. Ну а что – в Европе даже двадцать верст в день считалось неплохим переходом… И пусть прусские солдаты были классом повыше… раньше. Сейчас, после эпидемии да серии ожесточенных битв, большую половину войска составляли новобранцы. Плюс громадный обоз, поскольку прусских снабженцев Рюген воспринимал как некие аналоги Деда Мороза с кучей подарков.
Встречу Фридриху приготовили самую «теплую» – сорок тысяч кадровых войск и столько же ополченцев приготовили по маршруту «приятные» сюрпризы. Ничего сверхъестественного, просто многочисленные рубежи обороны, задерживающие его войско на час-другой.
– Передай по цепочке – стрелять только по команде! – скомандовал офицер ополчения, наблюдающий за приближением прусского авангарда в подзорную трубу.
– Да, герр Шнитке. – И упитанный адъютант заскользил среди кустарника. Двигался он неожиданно умело – так, что ветки даже не колыхались. Впрочем, здесь таких было большинство: кто-то повоевать успел, кто-то был заядлым охотником или некогда занимался контрабандой. А то, что средний возраст засадного полка ближе к сорока… Тем лучше, меньше глупостей наделают.
Пруссаки тем временем приближались, и в этот раз в авангарде была не кавалерия, а пехота.
– Разумно, – пробормотал себе под нос Шнитке, – местность пересеченная… но разумней было бы пустить егерей. Любомир!
Адъютант материализовался рядом и уставился вопросительно.
– Передай парням, что идет пехота, обычная линейная часть. Для авангарда слишком глупо, так что, скорее всего, они как ловушка, за пехотой егеря идут.
– Так, может, наших юнкеров тоже предупредить, чтоб помогли?
– Да. Действуем так: обстреливаем колонну и драпаем. Никакой самодеятельности! Два-три залпа – и бегом! А то знаю я любителей: «Там офицер под мушку попал, да солдат так удачно встал…» Нехрен! Залпы – и бегом, за нами наверняка егеря подтянутся и начнут с нами перестрелку, зажать захотят до подхода своих. Ну, а коль перестрелка завяжется, то наши юнкера очень хорошо смогут егерей проредить.
– Ха! Эт точно! Какие бы они ни были меткие стрелки, а против конницы только в каре стоять можно. Ну а в каре встанут – так под нашими пулями и все одно смерть… Голова, командир!
– Давай пиши записку да с голубем к фон Югеру, не медли.
– Щаз!
Минута – и голубь вылетает из рощи. А пруссаки тем временем приближаются и… становится видно, что герр Шнитке был, скорее всего, прав. Пехотинцы идут не просто несколько… нервно, что в общем-то понятно для авангарда. Они оглядываются назад и вообще ведут себя неестественно. Такое может быть, только если они узнали о своей роли приманки и роль эта им здорово не нравится.
Перед рощей шаги батальона замедляются… ну да, нужно дать время егерям догнать свою приманку.
– Бах! Бах! Бах! – Ополченцы засадного полка поголовно вооружены нарезными ружьями, а прусские офицеры не учли этот факт, и сейчас их подчиненные жизнями расплачивались за некомпетентность командиров.
– Бах! Бах! Бах!
– Атака! – истошно орет молоденький пруссак, вытягивая шпагу в сторону рощи. – Ата…
– Бах!
Выстрел заставляет его замолкнуть навсегда, как и почти всех командиров батальона вплоть до уровня капрала.
– Бах! Бах! Бах!
– Бах!
Ответные выстрелы звучат редко, да и толку-то от них… мало того что ружья у венедов дальнобойней, так они еще и маскируются.
– Ааа! – Остатки батальона не выдержали и побежали назад… чтобы через несколько минут вернуться вместе с прусскими егерями.
Началась «вязкая» маневренная война, когда специалисты по засадам стремились переиграть друг друга, передумать. Минута, вторая, пятая…
– Да где же… – Герр Шнитке нервно смотрит на часы… и до него доносится топот конских копыт. На узком лице расцветает злорадная ухмылка, и он орет, срывая голос: – Усилить огонь! Не дать егерям головы поднять, наши юнкера на подходе!
– Бах! Бах! Бах!
Егеря тоже поняли суть проблемы и начали собираться в каре. Получалось плохо: для этого им приходилось вставать и собираться в группы под огнем венедов.
– Ррраа!
Юнкера налетели на пруссаков, и в считаные минуты пехотный батальон и егерский полк были уничтожены почти начисто.
– На коней к нам, сзади! – орет командующий кавалерией ополчения фон Югер. – Давай, Шнитке, не телись!
От приближающихся основных сил прусского авангарда венеды оторвались легко.
Не сказать, чтобы система всегда работала настолько хорошо. Фридрих дураком не был, и авангард обычно успевал «взломать» оборону до прихода основных сил. Вот только для авангарда приходилось выделять не менее десяти тысяч человек, иначе померанские войска переходили в лихую контратаку. Да и вообще, какую-то разведку вести пруссакам просто не давали. Ну не считать же таковой движение многотысячных корпусов чуть впереди и по сторонам основным сил? Венеды воспринимали их исключительно как подвижные мишени, не имеющие достаточно сил на полноценные бои…
Славян сильно выручало то, что прусская конница так и не восстановилась после серии поражений и заметно уступала померанской. Не по численности, тут все было в порядке. А вот с качеством…
В итоге когда пруссаки подползли к Штаргарду, безвозвратных потерь у них было около десяти тысяч убитых и покалеченных. Вдвое больше было раненых, которые вряд ли смогут принимать участие в боях.
Потери же померанские были намного скромнее: просто потому, что «играли» они либо от обороны, находясь на защищенных позициях, либо из засад, по принципу «выстрелил – удрал». Ну и, конечно же, лихие кавалерийские налеты, еще больше обескровившие прусскую кавалерию. Но чуть более двух тысяч безвозвратных потерь все же было… Правда, добрая половина потерь была у ополченцев, которые как раз использовали тактику засад. Подводил их азарт и желание выстрелить еще раз, а потом еще… С ранеными ситуация была еще лучше – стреляли все-таки в большинстве своем из-за укрытий, да наличие медикусов в каждой роте спасло немало жизней. Так что, как ни странно звучит, раненых было меньше, чем убитых.