Но что радует, с Венедией спорить никто не будет – границы провели так, как было удобно Померанскому. Отдали Силезию – не без споров.
«Ради независимости можно чем-то пожертвовать», – как с большим пафосом заявил Иржи (Георгий) Подебрад, новый король Чехии и младший брат Марии Подебрад – супруги Павла. После такого заявления все быстренько заткнулись: если уж Подебрады решили не выступать против аннексии, то дело решено. В конце концов, Рюген уже начал «показывать зубы» и спрашивать ласково-ласково: «А вы в самом деле независимые государства, а не части Австрии? Народ Силезии выразил свою волю…»
Жители Силезии и в самом деле почти единогласно пожелали войти в состав Венедии. Правда, если бы это было не так, их бы все равно никто не спрашивал… А так, почему не войти-то? Государство сильное, законы справедливые, а главное – наконец-то Силезия станет единой! Да, она будет в составе другого государства, но единой! Тема единства и национальной самоидентификации у силезцев была болезненной – жителей разорванной на куски земли настойчиво делали немцами, чехами, поляками…
А тут… да будьте вы силезцами, вы все равно наши – венеды! Ну и оценили доброе отношение.
С передачей Данцига-Гданьска прошло еще более благополучно. Город издавна имел особый статус, и большая часть населения была немцами, меньшая – всевозможными кашубами и прочими венедами, которых поляки сгоняли с родных земель. Плюс всевозможные полукровки и смески, так что собственно поляков было не больше четверти. И те в большинстве своем предпочитали идентифицировать себя прежде всего не как поляков, а как жителей Данцига… Ничего такого – просто у города Данцига с государством Польшей издавна были сложные отношения. Вроде как и в составе страны, но особняком – вплоть до войн. Ну и помнили, что некогда город был Ганзейским[137]. Не менее благополучно прошла передача других польских городов, расположенных на Балтийском побережье. Игрушечное «Государство Польское» повозмущалось было, но оно никому не было интересно, а на объявление войны пороха у панов не хватило.
Ну и… все. От былого могучего королевства Пруссия остался огрызок, величиной не слишком превышающий Саксонию, зато появилось весьма солидное государство Венедия, состоявшее из шести провинций: Силезии, Померании, Поморья, а также Восточной, Западной и Центральной Поруссии – так решили назвать бывшие прусские земли.
Государство признали, причем признали королевством. Признал и Ватикан во главе с Пием Шестым, так что дело шло к коронации…
Коронация обещала стать делом очень сложным. В частности, ради некоего чувства единства в ней должно было принять участие максимальное количество городов и людей. Объединение страны – дело непростое… Выход предложила Наталья.
– А и пусть каждый внесет вклад, – распевно произнесла она. – Там – лен для коронационной одежды собрали, там – шерсть, кожу… В другом месте соткали, вышили… Продумать можно.
Идея оказалась как нельзя кстати – взялись за детали.
С самой церемонией коронации ситуация обстояла проще и сложней одновременно. Идея заключалась в том, чтобы сделать ее исторической, примирив разные ветви славян, немцев, шведов и прочих народов. То есть специалистам предстояло откопать и скомпилировать какие-то невероятно древние обряды из тех времен, когда разделения на славян и немцев еще не было.
Но одновременно нужно было дать понять представителю каждой Земли[138], что он ценен, не забыт… То есть снова лезть в историю, возиться с национальными костюмами…
Далее – армию-победительницу тоже нужно было наградить. Материально? От доли трофеев досталось всем – и очень щедро. Достались и памятные медали «Фридланд» или «Битва при Оденсе» всем участникам. Были и ордена, были медали за храбрость… Много всего. Но Рюген решил отметить наиболее заслуженных бойцов участием в коронации – и это снова усложняло процедуру.
Можно было ограничиться и «классической» коронацией, вот только в конце восемнадцатого века символам придают колоссальное значение. Учитывая, что Венедия – государство «с иголочки», а сам Померанский дом только-только начал возрождаться, рассматривать коронацию будут буквально под микроскопом. Поэтому хочешь не хочешь, а надо соответствовать. Дело это обещало затянуться до следующего года, но, по уверениям Натальи, иначе никак.
Ну а пока жена с упоением готовила коронацию, сам Игорь занимался… реквизициями. К осени из Пруссии и Австрии были вывезены все значимые ценности – «обносили» даже храмы… Со всем почтением, разумеется! Просто мощам святых и особо ценным скульптурам будет лучше в храмах Венедии… Ничего личного: мощи – это паломники, а паломники – это пожертвования в храмы и деньги, оставляемые в гостиницах и трактирах.
Священники? Ругались, конечно, но у Грифичей были свои священники, так что ничего страшного. Да и, откровенно говоря, не в первый раз. Вон, свеженазначенный кардинал Венедии не против… Кстати, кардиналом был венед – уроженец Ростока. И что интересно, Пий Шестой на просьбу Игоря о «своем» кардинале-славянине отозвался вполне благосклонно – не пришлось давить или «жертвовать» слишком много. Дураком папа римский не был, вот сволочью – да…[139].
Формально новое государство было католическим, а это большой плюс. Ну и поддержка нового католического государя папе не мешала. Так что на кардинала-славянина он согласился не раздумывая и предложенного Померанским знакомого аббата возвел в сан[140] без всякого писка. А что был новый кардинал не только вендским аристократом, но и одним из самых ярых сторонников «ославянивания» населения – это уже дело десятое.
Ну а если выгребали ценности из храмов, то что уж говорить… Золото, серебро, медь, олово, бронза, железо… Вывозились арсеналы, типографии, станки… Облицовочный мрамор, гранитные плиты… Произведения искусства – вплоть до фигурного паркета, фонтанов и барельефов. Да что там говорить – разбирались и вывозились даже некоторые дворцы! Выгребались и зернохранилища – двести тысяч человек под ружьем нужно было чем-то кормить!
Крохоборство? Ну да… Сознавал ли Померанский, что обрекает оставшиеся прусские и австрийские земли на нищету – вплоть до голода? Сознавал… И ничего не колыхнулось, равнодушие к человеческим судьбам было абсолютным. Это были НЕ ЕГО люди.
Частично – профессиональная деформация полководца и правителя, вынужденного принимать порой самые непопулярные решения, причем «запас прочности» ранее был нулевой – любая серьезная ошибка могла стоить жизни и трона не только ему, но и всей семье. Так что зачерствел. А еще была ПАМЯТЬ.
И пусть он скверно знал историю, но помнил, Пруссия и Австрия союзниками России становились только по необходимости – и моментально предавали, как только переставали нуждаться в русских услугах. Так что «паровозы нужно давить, пока они чайники». Чем беднее будут «заклятые друзья», тем проще будет проводить СВОЮ политику, продавливать «ославянивание» и «правильную» историю.
После победы у Фридланда и разгрома Дании в морском сражении у Оденса воодушевление граждан было колоссальным, невероятным. Все осознавали – это новая веха в истории. Вот СЕЙЧАС можно уверенно говорить о Венедии. Так что объявлениям, что четырнадцатое марта (Фридланд) становится днем Армии, а семнадцатое (Оденс) днем Флота, все только порадовались. Но главное, агентура стала уверенно говорить: все больше граждан Венедии перестают называть себя немцами, словаками, чехами, шведами… Они теперь венеды!
Получил независимость от Дании Шлезвиг, но Ольденбург и Дельменхорст пока оставались под властью датчан[141] – и хорошо, на них у Померанского были свои планы… Очень быстро сводных сестер императора выперли из России. Но обставлено это было так, что те сами бежали «впереди собственного визга». Никакого давления или насилия – просто на девиц последние пару лет наседали, требуя образцового поведения – и тут же роняли слова, что только независимые владетели могут вести себя достаточно свободно, остальные скованы этикетом. Были и другие мелочи… Так что девушки буквально мечтали о хоть каком-то независимом княжестве, как о рае небесном.
Вдовствующая императрица в воспитание дочерей не вмешивалась – женщина была пусть и не глупа, но откровенно ленива и безынициативна. Канцлер Воронцов? Последние несколько лет тот был откровенно плох – чудом перенес два инсульта, сильно «ударившие» по мозгам. Так что на работу тот ходил, но ничего уже не решал – так, почетная синекура для родственника императора…
Девиц спровадили и короновали как герцогиню Гольштейнскую и герцогиню Шлезвигскую соответственно. Даже приданое дали – солидные суммы денег на обустройство по собственному вкусу (под жестким контролем казначея) и несколько полков российской армии – на время. Последнее было жестко оговорено, и через год русские солдаты должны были покинуть территорию герцогств, оставив «свежеиспеченных» властительниц под защитой собственных армий.
За Шлезвиг и Гольштейн Павел честно расплатился с Игорем, отдав Любек. В общем-то горожане предпочли бы былой статус вольного города… Но выбора им никто не предлагал. А эмиссары Рюгена обещали стабильность, процветание, а главное – безопасность.
Отношения с Габсбургами испортились окончательно, и «точку» поставил Фердинанд Австрийский. После поражения под Фридландом и последующего пленения он, жутко перепуганный, подписал документы о капитуляции и выходе Чехии, Венгрии и прочих стран из состава Австрии и… удалился в свои итальянские владения.
Там он начал весьма театрально заламывать руки и писать письма невероятно патетического содержания. Просьбы о помощи, обвинения в нарушении… да всего (!). Его не смущало даже, что сепаратный мир заключил именно он, да и документы, в которых планировалось «урезать» Померанию, уже нашлись… Ну да неважно, главное – играть роль.