Но только из лесу вышли, прошли по чистому полю совсем немного, а там дальше тоже лесок. И вдруг оттуда из крупнокалиберного пулемета нас обстреляли. Ну, мы сразу попадали, а пули то слева, то справа падают. Причем, видать, разрывные, потому что снег прямо разрывается. Ну, мы сразу отползли за деревья. А ветки на нас прямо сыплются, и мы быстро отползаем вглубь. Когда стрельба прекратилась, спрашиваю их: «Не зацепило?» – «Все нормально!» – отвечают. Осмотрел рацию, тоже все в порядке. Потом говорю: «Как же так? Нас с такого малого расстояния обстреляли и не задели?» И тут у меня догадка: «Ребята, нас ведь живыми решили брать, поэтому мы целые…» Тут какой-то шум услышали, и сразу командую: «Быстро рассредоточьтесь и занимайте позицию!» Там такое дерево росло, почти от корня два ствола. Устроились за ним, слышу, приближается этот шум. Смотрю, кони, а в санях между лошадьми ездовой сидит в кубанке. Значит, наш. Я выскакиваю: «Стой! Стой!» – остановил его. А дорога, оказывается, из лесу выходит и сворачивает в тот лесок. Подбегаю к саням, смотрю, в них лежит укрытый буркой человек, только сапоги видны. Вижу, сапоги хромовые, офицерские, мы же в кирзачах ходили. Спрашиваю: «Батю везешь?» Мы Костенича батей называли. «Нет, командира 1-го эскадрона». – «Павлов?» – «Да». Оказывается, ему руку оторвало и осколками посекло. Говорю ему: «Ты едешь прямо к немцам! Слышал сейчас стрельбу?» – «Слышал, но не понял, где это». – «Ты вот по нашим следам сюда не выезжай, а езжай напрямик через лес и выйдешь на эту же дорогу, на наши следы». Ну, он уехал, и я больше про Павлова не слышал. Даже не знал, что он тоже краснодарец. И более того, он с моим батей работал. Тоже агроном.
– Вот вы не раз упоминали про свою радиотачанку. А что она собой представляла?
– Это обычная пулеметная тачанка. Только, если знаете, у нее особенность есть, она может развернуться на одном месте. Ей не надо круг делать, у нее специальное колесо и может разворачиваться на месте. Правда, очень тяжелая. Колеса массивные, и сама по себе капитальная, металла много. Под пулемет шкворень сделан вот такой толщины. Но у нас же пулемета нет, на его месте сделан столик, сиденье, тут приемопередатчик, а упаковка питания внизу. Вот, кстати, вспомнил. Когда бывает тряска, а у нас РБМ были, там фишка включается от упаковки питания, оттуда идет шланг в приемопередатчик. Это называется – радиостанция в сборе. Бывает, работаешь, все нормально, вдруг раз, исчезло. Ногой случайно ударил, и контакт пропал. Ногой пошевелил, контакт восстановился. Потом стали выпускать, это уже прикручивалось. И тут два момента. При движении, когда фишка просто включалась или она выскочит, а когда уже связан, то падают вместе. Но, конечно, при переноске лучше.
– Какая основная задача вашей полковой радиостанции?
– В походном порядке связь полка держится с нашей радиотачанки. Если в головном отряде, там другое – выносная. Вот я как раз был начальником этой мобильной (выносной) радиостанции. Поэтому я всегда или с командиром полка, или с его заместителем, кто идет на передок. Тачанка со штабом, а я в головном отряде.
Я с корпусом не связываюсь, вот они могут вызвать. Если с дивизией какой-то вопрос, шифровку там передать, вот тут я связываюсь. А так я только на приеме. Вот между полками я могу вызвать. И порой так. Вызываю и даю координаты, где полк находится. Помначштаба сядет в тачанку, и надо связаться, выяснить, где там. Обычно, когда задание дают, надо выйти на окраину населенного пункта, и твоя задача уточнить, где мы, дошли до окраины или нет. В таком плане связь. А сама радиостанция – РБМ (радиостанция батальона модернизированная).
– И как оцените ее?
– В целом хорошая, а недостаток вот этот контакт, о котором я сказал. И тяжеловата, конечно. Я все думал, вот бы мне «северок» – это такая маленькая радиостанция, которая под конец войны появилась у десантников. А после войны я все время на американской технике работал. Я же на американских «Бостонах» летал. Вот эта РБМ, в формуляре пишут, что дальность действия микрофоном столько, а телеграфом дальше. А вот АСЕМа когда поступили – УКВ, те работают по прямой. Если есть на пути какое-то препятствие, то можешь и не связаться. Помню, в Нойштеттине два наших радиста пошли с разведкой с этой УКВ и меня поставили, чтобы связь держать. Она только-только поступила, и начальник связи все нахваливал: «Вот это связь! Чисто ты, никто мешать не будет». И вот я подстраиваюсь, но никак не могу наладить связь с группой. Потом это мне надоело, беру радиостанцию и говорю ему: «Посадите сюда кого-то, а я пойду в тот дом, залезу на чердак, выпущу дипль – антенну, и постараюсь связаться». – «Давай!»
Ну, пошел я туда, залез, начал настраиваться. Раз-раз, и в это время слышу на немецком языке, видимо, команды дают. Вызывал-вызывал, ничего. Через некоторое время снаряды начали рваться. Или запеленговали меня, или черт его знает что, но снаряды стали рваться не там, где штаб, а именно возле меня. Я оттуда сразу смотался, догадался, что бьют именно по этому дому, он ведь отдельно стоял. Но потом радисты с этой радиостанции сообразили – залезли на пятиэтажку, какую-то антенну оборвали, подключили к себе и таким образом установили связь. Там такая железяка была вместо антенны, но потом мы ее потеряли. Так взяли из такелажа плоскогубцы, привязали за провод, на дерево забрасываем и подключаем. Дальность действия, конечно, лучше, чем этот штыречек.
Где-то в Восточной Пруссии пришли в богатое имение. Немцев никого нет. Только обратил внимание, что в гараже стоят богатые легковые машины. Остановились там на какое-то время. Потом радист зовет: «Там уже обед готов!» Сел на мое место, а я пошел пообедать. Прихожу туда, и тут вспомнил, что ложку не взял. Мы свои ложки в сапогах не носили, а держали за упаковкой питания в тачанке. Чертыхнулся, думал идти назад, а ребята говорят: «Не ходи, открой ящик, там и ложки, и вилки!» Открываю, действительно все есть. Взял ложку, сел покушал и машинально сунул ее в сапог. А ложка интересная – плоская, именная и серебряная. Это я уже потом рассмотрел. Но так интересно сделана эта часть овала, что если из тарелки брать, то можно взять до самой последней капли. Очень удобная! Так она со мной и осталась.
Командование 5-й (32-й) кавдивизии
А где-то за два дня до выхода к Виттенбергу получилось так, что проходим небольшую деревушку. Там остановились, вроде немцев нет. Ребята кинулись по домам – первое, что искали, корм для лошадей. Буквально пять минут постояли и двинулись дальше. Там лес кругом, и по этой дороге выходим из села. Да, а впереди нас эскадроны прошли. И штабные все, два 57-мм орудия, а мы за ними уже. Прошли километра полтора, вдруг мчится грузовая машина. Водитель стоит на крыле, кричит: «Немцы! Танки сзади!» И действительно, за ним выходят три танка… Начали они стрелять, а все уже стали с дороги съезжать. А у нас ездовой забоялся, что тачанка перевернется, и только так немного свернул. Видимо, им мишень показалась хорошая, потому что снаряд упал недалеко… Частично повредило тачанку, и в Короля осколочек попал. Левой пристяжке ноги перебило, а моя Актриса была, как обычно, справа, и она не пострадала.
А эти пушки ушли дальше. Первая только успела развернуться, выстрелили один раз, и они сбили оба орудия и пошли дальше. Но среди нас оказались два ДШК, они вовремя съехали в сторону, и как стали бить по танкам… А на танках ехало шестьдесят автоматчиков. Почему знаю, что шестьдесят, потому что их достреливали и считали. Пленных не брали…
А судьба этих танков такова. Впереди у немцев были заграждения – они делали на дороге так и так, и съехать нельзя, там болотистое место. Наглухо закрывали, надо было только маневрировать. И вот эти танки подошли к такому укрытию, а там ждали фаустники. Они решили, что это мы их атакуем, потому что до этого два наших танка пытались сбить этот заслон, и они их повредили. А тут появились эти, и они их там пожгли…
Но у нас тачанку здорово побило. Кое-как дотянули, и уже ремонтировали ее в Виттенберге. Но я там ее так сделал, что лучше тачанки ни у кого в корпусе не было. Причем мастер немец, а помогали ему наши ребята, которых угнали на работу в Германию. Мы этого немца кормили, а он нам от души сделал. Как парадная получилась. Жаль, не сфотографировали ее. Одна только фотография есть, идет колонна, правда не нашего полка, и там вдалеке виднеется наша тачанка.
– А пулеметные тачанки в боях использовали?
– Я такого не видел. Знаю только, что пулеметный эскадрон отличился, когда брали в Восточной Пруссии город Кониц. Вот там очень успешно применили пулеметные тачанки.
– Как одевали кавалеристов?
– Мы ходили в общеармейской форме, только у офицеров портупея была не как в пехоте: ремень и ремешок, а как подтяжки, и здесь клинок. На голове кубанки носили. Их выдали всем, но командирам пошили из хорошего серого каракуля. И комсостав еще носил бурки.
– Шашка обязательно?
– Это у всех. В запасном полку, правда, клинки не надевали, а вот на фронте носили. Я почему и взял позывной Клинок? Потому что бывший кавалерист. Причем это Москва давала позывные, и, видимо, решили, что там на Кубани все сплошь казаки, и дали позывной – Клинок. Вот так совпало.
Все обмундирование выдавали централизованно, но порой что-то порвется, так с немцев что-то снимаешь, если есть возможность. Только так надевали, не брезговали. Свастику только снимешь, и все. Помню, командир взвода увидел что-то на мне, так аж зарычал от возмущения. У меня даже есть фотография одного нашего кубанца. На нем из нашего только кубанка, а все остальное – немецкое: китель, брюки. Конечно, это не приветствовалось, но если нечего надеть?
– А на ногах что, сапоги или ботинки?
– Только сапоги, никаких обмоток. У солдат кирзовые, у офицеров – хромовые. И у всех шпоры на сапогах. Если попадались хорошие трофейные сапоги, свои куда-нибудь, старшине, и надевал эти. Мне, например, ребята где-то достали хромовые сапоги.