[8].
Наиболее полные сведения о гуннах на Северном Кавказе содержатся в описаниях событий конца IV в.
К 395 г. относится разделение Рима после смерти Феодосия Великого на Западную и Восточную Римскую империю под властью его сыновей — молодых императоров Гонория (на Западе) и Аркадия (на Востоке, в Константинополе). Еще при Феодосии было положено начало массовому привлечению на военную службу варваров, которых он считал «лучшими стражами ромейской земли». Автор конца IV в. Латиний Пакат Дрепаний писал: «Под вождями и знаменами римскими шел бывший некогда враг Рима; гот, гунн и алан откликался на перекличке, стоял на часах и боялся отметки об отсутствии» (Дрепаний, 32).
О том, как воспринимали эту новую историческую ситуацию современники, можно судить по свидетельству епископа Синезия из Египта, прожившего несколько лет в Константинополе и в самом конце IV в. писавшего императору Аркадию: «Нельзя не питать страха при виде отрядов молодых воинов, воспитанных в чуждых нам нравах, живущих по своим обычаям и замышляющих враждебные нам планы… В каждом мало-мальски зажиточном доме найдем раба-скифа… Достойно удивления, что эти белокурые варвары, носящие… распущенные волосы, у одних… исполняют роль прислуги, а в политической (жизни. — В. К.) занимают начальственные места. Мне кажется, что по природе всякий раб есть враг своему господину, когда у него есть надежда осилить его… На несчастие римской державе, они находятся среди нас, имея во главе стратигов, занимающих важные должности в империи. Стоит им захотеть, и к ним немедленно присоединятся наши рабы, которые будут решительными и смелыми воинами и охотно потешатся над своими господами» [Успенский, 1913, т. I, с. 165–168). Нужно ли говорить, что все дальнейшие события должны были уверить Аркадия в пророческом даре египетского епископа?
К этому же, 395 г. относится раздел Армении между Римом и Персией и соответственно усиление Кавказской Албании. После событий 395 г. римляне и персы объединились, поэтому нашествие гуннов в 397 г. в Армению было легко отбито [Maenchen-Helfen, 1973, с. 52–56]. В 398 г. был заключен мир, и на ближайшие 13 лет гунны отошли на Кавказ [Thompson, 1948, с. 28].
В первые годы правления сыновей Феодосия все основные дела правления вершились в Италии временщиком Стилихоном, приглашавшим к себе на помощь готов, алан и гуннов, а в Константинополе — временщиками — сначала Руфином, позднее евнухом Евтропием. Именно Руфина современники обвиняли в том, что он призвал гуннов, причем для нас важно, что они пришли сюда не из Причерноморских степей, а с Кавказа, через Дербент. В то время как римские войска были заняты междоусобными войнами в Италии, гуннские орды тремя мощными потоками хлынули на Армению и захватили обширные пространства вплоть до Сирии. Их манили, так же как и тысячу лет назад скифов, богатства переднеазиатских городов, добыча людьми и имуществом — шелками, оружием, драгоценными сосудами, камнями, золотом [Пигулевская, 1941, с. 40–42, 51–53].
По свидетельству талантливейшего писателя раннего средневековья и крупного дипломата Приска Панийского, византийский посол в стране Аттилы Ромул вспоминал о вторжении гуннов в Персию: «Когда их родина была застигнута голодом и римляне не оказали им сопротивления… Васих и Курсих (имена эти считают полуиранскими, полутюркскими [см. Maenchen-Helfen, 1973, с. 404, 420]. — В. К.) из племени царских скифов (! — В. К.)… прошли пустынную страну, переправились через озеро (Меотиду)… и через пятнадцать дней пути, перевалив через какие-то горы, вступили в Мидию. Пока они опустошали страну своими набегами, выступившие против них полчища персов наполнили стрелами разлитое над ними воздушное пространство, так что унны из страха перед наступившею опасностью обратились вспять» (Приск, кн. 3). М. И. Артамонов [Артамонов, 1962, с. 50 и сл. относит эти события к 395 г., Томпсон — к 415–420 гг., А. В. Гадло [Гадло, 1979, с. 49] — к 30-м годам того же века, Н. В. Пигулевская [Пигулевская, 1941, с. 45] — к 448 г.
Эти сведения почерпнуты у Приска Панийского. В составе императорского посольства в 448 г. он посетил ставку гуннского царя Аттилы, и большинством наиболее глубоких сведений об обществе гуннов, которыми располагает современная наука, мы обязаны именно ему. При этом следует помнить, что Приск побывал с политической миссией не только в ставке Аттилы, но и в Риме и Дамаске, Египте и, очевидно, Лазике (в 456 г.), поэтому его сведения о походе Васиха и Курсиха могли быть почерпнуты непосредственно на Кавказе. Для нас интерес представляют описание этого похода и данные о его маршруте и протяженности — 15 дней пути сначала по «пустынной степи», затем переправа через Меотиду, переход через горы и, наконец, вступление на территорию Ирана. Пятнадцать дней пути конных отрядов — это расстояние от Азовского моря до Дарьяльского перевала, центра Кавказских гор (обратный же их путь шел берегом Каспийского моря, мимо «пламени, поднимавшегося из подводной скалы»).
Данное Присном описание набега Васиха и Курсиха удивительно напоминает сообщения источников о переднеазиатских походах скифов. И это отнюдь не случайно. Для воспитанного на античной литературе византийского писателя эти походы воспринимались как своего рода «типовая модель» набега далеких северных кочевников: недаром, следуя древнему образцу, Приск именует гуннов «царскими скифами», а современный ему Иран — Мидией. И все же хронологическая приуроченность рассказа Приска в целом не вызывает сомнений.
Гунны и археология
Можно было видеть и гота, сражавшегося копьями, и гепида, безумствующего мечом, и руга, переламывающего дротики в его ране, и свава, отважно действующего дубинкой, а гунна — стрелой, и алана, строящего ряды с тяжелым, а герула — с легким оружием.
Согласно рассмотренным в предыдущей главе источникам, в эпоху «великого переселения народов» гуннcкая орда отличалась пестротой этнического состава. Поэтому задача вычленения собственно гуннского археологического материала является одной из сложнейших. Ее разрешению отдавали силы многие исследователи наших дней [Alfoldi, 1932; Werner, 1956; Засецкая, 1967–1979; Амброз, 1981], и на этом примере достаточно четко можно проследить возникновение модели решения исследовательских задач подобного типа [Кун, 1975, с. 28]. Мы рассмотрим систему руководящих утверждений, используемых различными исследователями в разное время для описания и истолкования археологических фактов и для понимания происходивших исторических событий, проследим возникновение конкретной традиции научного исследования — парадигмы.
Какие методические вопросы ставятся в этих работах? Задача заключается в том, чтобы из безбрежного и красочного моря древностей эпохи «великого переселения народов» выделить те, которые соответствуют культуре гуннов. Прежде всего следует навести порядок в этом материале, сгруппировать его (традиционными либо формализованными методами) и определить ту совокупность археологических фактов, которая наиболее информативна в интересующем нас плане, то есть вычленить те вещи или признаки вещей или явлений, которые теснее всего скоррелированы с историческими гуннами. Для этого необходимо определить дату и ареал каждого из рассматриваемых в этой связи археологических фактов, будь то детали погребального обряда или отдельные типы оружия, украшений и конского снаряжения. С выходом в свет книги «Степи Евразии в эпоху средневековья» (одного из выпусков многотомной «Археологии СССР») эта задача существенно облегчается.
В связи с необходимостью решения вопросов происхождения культуры как единой системы и ее компонентов, следует определить генезис основных типов вещей, построить их эволюционные ряды, обозначить характер связи исследуемой культуры с другими, одновременными ей и оценить вклад в сложение последующих культур. Если в археологической науке нет еще «жестко определенной сети предписаний» [Кун, 1975, с. 68] и эксплицитно сформулированной общепринятой парадигмы, то существует уже достаточно много эмпирических наблюдений, из анализа и сопоставления которых можно вывести ту бытующую в археологии систему предписаний, концептуальных и методологических, связанных с критикой источников, которая является базой для согласования предлагаемых научных объяснений.
Вычленение гуннских древностей это попытка решения системы уравнений, где число неизвестных излишне. велико. Правда, правильнее было бы сравнить этот поиск с решением головоломки, то есть с тем случаем, о котором Томас Кун писал: «Ученого увлекает уверенность в том, что если он будет достаточно «изобретателен, то ему удастся решить головоломку, которую до него не решал никто или в решении которой никто не добился убедительного успеха» [Кун, 1975, с. 63].
Проблема происхождения этого народа, занимая умы древних авторов уже более 1500 лет назад, остается, как и проблема гуннских древностей, одной из наиболее головоломных задач в археологии. Кратко рассмотрим историю этого вопроса.
Описывая гуннов, современники отмечали традиционно кочевнический быт воинов-скотоводов, неразлучных с конем и оружием, и их агрессивность. В то же время мы знаем описание их стенобитных машин и метательных орудий, многочисленных деревянных построек в огражденном деревянными же стенами стане Аттилы — это уже явления, выходящие из круга чисто кочевнических. Для анализа погребального обряда особый интерес представляют сведения Приска о разграблении епископом города Марга гуннских царских гробниц и похищении положенных в них сокровищ и описание Иорданом похорон Аттилы: «Среди степей в шелковом шатре поместили труп его, и это представляло поразительное и торжественное зрелище. Отборнейшие всадники всего гуннского племени объезжали кругом… то месте, где был он положен» [Иордан, 1960, с. 117]. После песнопений была осуществлена тризна («страва») на его кургане «громадным пиршеством», а ночью, тай