Все эти действия, собственно, и были задуманы Византией как наказание неверным абасгам. Поэтому византийский император обратился к абасгам с письмом, обещая им прощение, если они дадут беспрепятственно вернуться спафарию Льву в Византию. Абасгов эта перспектива устроила, они даже предлагали отправить аланам заложников в обмен на Льва, которого они намеревались вернуть в Византию, но, не веря их слову, Лев стал ждать другой возможности вернуться на родину. Возможность эта скоро представилась. Пользуясь тем, что силы арабов были надежно заняты на восточной оконечности Кавказа (к 711–712 гг. относится поход Джерраха на хазар), византийский отряд двинулся из Фазиса на крепость Археополис — Цихе-Годжи, первый и самый значительный город у лазов, по словам Прокопия Кесарийского закрывавший путь с Черноморского побережья в Восточную Грузию. Сейчас, после многих сезонов полевых работ грузинских археологов, пожалуй, это один из наиболее впечатляющих раннесредневековых городов-крепостей Грузии. Стоя перед мощными двойными стенами из аккуратно пригнанных камней или перед монументальными воротами, столь высокими, что в них можно проехать на крытой машине, глядя на базилику, стоящую сейчас среди зелени, и на неприступный, господствующий над крепостью холм цитадели, покрытый лесом, понимаешь, как силен был этот город. Осада Археополиса отрядом византийцев и армян была спешно снята из-за получения ими сведений — как выяснилось потом, ложных — о движении арабских войск на помощь осажденным. Отряд вернулся в Фазис, но от него отделилось около двухсот человек, которые с грабежами «поднялись к областям Апсилии и Кавказских гор» [см. Чичуров, 1980, с. 66]. На свой риск и страх они решили пробиться к аланам, которые, узнав о том, что они достались в Кавказских горах и предавались грабежам» [Чичуров, 1980, с. 66], сообщили об этом Льву. Последний, взяв с собой отряд в 50 человек, в мае месяце, не дожидаясь таяния снегов, пошел на соединение с ними. Торнау совершил свой переход через Марухский перевал несколько позже по времени — в июле, и то, по его словам, «жаркое солнце палило наши головы, между тем как ноги не выходили из снега и из холодной воды… Мы стали подниматься на гору по снежной крутизне, перегораживавшей нам путь, подобно неизмеримо высокой стене, без следа дороги и без уступа для отдыха… Вправо и влево от нас возвышались зубчатые горные вершины ослепительной белизны. За ними чернели Абхазские горы и обозначалось море далекою синей полосой. Впереди нас виднелись скалы, лесистые гребни и зеленые травяные отроги главного хребта, между которыми мелькали, подобно серебристым лентам, Кубань и впадающие в нее реки» [Торнау, 1864, ч. I, с. 91, 93].
Отряд Льва спускался на специальных «снегоступах» — «круглых лыжах», скорее всего это широкие лыжи, возможно покрытые шкурами, описанные еще Страбоном: «Зимой вершины гор недоступны, а летом люди поднимаются на них, подвязывая к ногам из-за снега и льда утыканные шипами куски сыромятной бычьей кожи по форме литавров» (Strab., XI, V, 6). У Торнау все было примитивнее: «Оттолкнув тело назад и. смело пробивая пятками тонкую ледяную кору, покрывавшую мягкий снег, мы помчались под гору так скоро, что снежные глыбы, оторванные нашим бегом, не поспевали катиться за нами» [Торнау, 1864, ч. I, с. 94].
Воссоединившись с небольшим византийским отрядом, Лев решил пробиваться к морю и подошел к крепости Сидерон, которую одни исследователи отождествляют с Тцахаром на левом берегу Кодора, другие — со знаменитым апсилийским Цибилиумом-Цебельдой [Воронов, 1975, с. 153]. Лев обратился к Фарасману, владетелю Сидерона, подчинявшемуся арабам, хотя и дружественному Армении, с предложением вновь подчиниться Византии и помочь его расширившемуся византийско-аланско-армянскому отряду выйти к морю.
Получив отказ, Лев Исавр устроил засаду на подступах к крепости, пленил многих ее защитников и начал. осаду. «Крепость, однако, была мощной, и ромеи не могли ее захватить. Марин, первый из апсилийцев, узнав об осаде крепости, был охвачен страхом, думая, что со спафарием большое войско» [см. Чичуров, 1980, с. 67]. Опираясь на помощь подошедшего к нему с 300 воинами апсилийского правителя Марина (или Маринэ), обманным путем Лев Исавр захватил крепость, которую за три дня разрушил и разграбил. После столь блистательной победы отряд Льва Исавра с торжественным эскортом в лице «первого из апсилов» Маринэ был отправлен с большими почестями из Апсилии в Трапезунд и вернулся к императорскому двору, снабдив нас ценными сведениями относительно алан, абасгов и апсилов накануне кровавого похода арабов.
Крепости алан
Среди полыни и раскиданных плит бегают маленькие ящерицы, бродят кладоискатели в поисках зарытых сокровищ да роются археологи, стремясь по останкам соборов, тюрем и дворцов восстановить разбойные отношения предков.
Еще тысячу лет назад с высоты птичьего полета можно было увидеть в долинах правых притоков Подкумка, вблизи Кисловодска, на останцах и мысах скалистого плато многочисленные небольшие белокаменные крепости, а рядом с ними искрящиеся родники. Каменистые тропы с глубокими колеями от телег на выходах скал уходили вниз, в долину, пересекали ее и затем вновь поднимались на пышнотравные альпийские пастбища — по ним весной гоняли скот на летние выпасы, а по осени везли сено и возвращались отары, стада и табуны.
Рядом с укрепленными поселками раскинулись поля; тучный горный чернозем, достаточное количество влаги и много солнца — залог хороших урожаев. Даже в наши дни с вертолета отчетливо видны, особенно в тех местах, где мысы не запахиваются, контуры каменных укреплений, от одного до трех у каждой крепости.
В конце VI или на рубеже VI–VII вв. возникла сеть этих городищ, причем обращает на себя внимание их однотипность.
Через каждые 2–3 км. на оконечности мыса, господствующего над рекой (высота их над уровнем реки колеблется от 10 до 50 м), на удобных скотоперегонных тропах сооружалась такая небольшая крепость. Иногда на относительно малом пространстве создавалось целое гнездо крепостей; например, у Медового водопада, вблизи Кисловодска, на территории Малокарачаевского конного завода расположено пять таких крепостей — они контролировали путь от Подкумка на Бермамыт, Большое и Малое Седло и в верховья Кубани, на первоклассные альпийские пастбища, откуда открывается величественный вид на Эльбрус и панораму Кавказских гор.
Крепостные стены, башни, жилые и хозяйственные здания были сложены насухо из крупных блоков серого известняка, который ломали на нижнем скальном уступе того же мыса, превращая его тем самым в неприступную цитадель; крепостные стены шириной 4–6 м при высоте, очевидно, метров 6–8, с фланкирующими и надвратными башнями стояли на вертикальном двухметровом скальном монолите-постаменте.
Нижний уступ (шириной всего 4–6 м) имел крутые, скалистые, неприступные от природы склоны. Попасть на верхний уступ можно было только через нижний, потому что особенностью этих поселений было то, что стена цитадели, имевшая длину (в зависимости от естественной ширины мыса) от 10 до 50–60 м, была сплошной и не имела въезда и ворот по фасаду. Ворота находились на нижнем уступе, и за ними располагалась вырубленная в скале лестница, ведущая на цитадель.
Рассказ Прокопия хорошо иллюстрирует картину обороны подобных крепостей: «Один из аланов, выдающийся смелостью духа и силою тела и исключительно искусно умеющий посылать стрелы той или другой рукой, стал в самом узком месте прохода в лагерь и оказался, сверх ожидания, непреоборимой преградой для наступающих» (Proc. De bello Got., VIII, 8, 37). Сейчас, когда на покрытых чебрецом руинах пасутся лишь табуны да отары, трудно представить себе те страшные дни сражений и осад, которые некогда не единожды пришлось пережить стенам этих крепостей. Приходится призывать на помощь источники, в которых отводилось много места военным событиям. Вот что пишет Феофилакт Симокатта о захвате византийцами крепости весной 583 г. — одном из эпизодов ирано-византийских войн. Описание расположения крепости без натяжек можно перенести почти на любую из раннесредневековых крепостей района Кавказских Минеральных Вод и Карачаево-Черкесии: «Это укрепление было неприступным и непреодолимым для осады. Эта крепость была расположена на вершине горы, с обеих сторон которой были обрывистые спуски, а задняя часть горы представляла глубокую пропасть, так что оставался только один-единственный ход спереди, укрепленный сложенными в груду камнями» [Симокатта, 1957, с. 4].
Почти уничтожены пахотой крепости на реке Ольховке у Лермонтовской скалы и несколько лучше сохранились они на реке Аликоновке — «Указатель» у Медового водопада, — где на правобережной крепости до сих пор четырехметровый вал, заросший полынью и горной мятой, скрывает остатки мощной каменной стены. Как и в описываемом Симокаттой случае, конная и пешая регулярная армия противника, не ломая своих рядов, могла здесь вплотную подступить к крепостным стенам с напольной стороны. «И тогда осажденные зажгли по всему кругу стен огненные сигналы», — рассказывает далее Феофилакт; именно таким способом жители крепостей сообщали об опасности и на Кавказе. По реке Аликоновке, от Кисловодского озера до верхнего течения, на протяжении 12 км выявлено 14 крепостей, и, конечно, стоило только появиться неприятелю, как сигнал бедствия оповещал население всей долины: следует немедленно угонять скот и уходить в горы, прятать припасы, а всем вооруженным мужчинам — готовиться к бою.
Противник становился лагерем вокруг крепости, отрезая ее от источников воды. Он травил поля, кормил коней и ждал утра. Правда, спуститься к реке и сам противник не мог: там, где дороги позволяли подойти к реке, она контролировалась с обеих сторон (крепости Нарт-баши и «Указатель» у Медового водопада). Мы не можем во всех подробностях представить, какие отношения связывали жителей этого гнезда крепостей у Медового водопада, по-видимому, они участвовали в совместных походах, например, когда Сарозий отправлял войска для помощи Византии в ее войнах с Ираном; скорее всего, одновременно пользовались выпасами и охотничьими угодьями, а также праздновали конец сбора урожая или вместе пировали в честь воинов, вернувшихся из походов, участвовали в конных состязаниях на поминках или на свадьбах. Следовательно, совместной должна была быть и организация обороны этих крепостей; соседи могли помочь и с тыла ударить по противнику. Картину подобного сражения рисует нам тот же Симокатта: «Бой начали те, которые соскочили с коней… Тучею стрел они закрыли от противников свет божий. Этот народ умеет обращаться с луками, и главная сила его заключается в оперенных стрелах» [Симокатта, 1957, с. 4].