— А зачем тебе серная мазь?
— Темнота! От вшей, конечно. И не мне вовсе, а Гоме.
— А что это — гома?
— Как что? — Удивился Владик, — Дилань Гома.
— А-а, Рома, нет проблем!
— Бывай, Вахид!
— Роме привет передавай! — Ахмет протянул пачку, — тебе курево оставить?
— Давай, бгат, спасибо.
Обменявшись рукопожатиями, ингуши убыли.
Из прибывшей машины никто под серый дождь выходить не желает, просто открыли дверь:
— Ну, как тут у вас? — ничего не значащий вопрос.
— Тихо, — прояснил ситуацию Владислав, — дайте-ка, хоть посижу чуток.
На заднем сидении потеснились.
— Понятно, — многозначительно произнёс Торговкин, кивнул головой в сторону отъехавшей машины, — а это кто такие были?
— Ингуши из ГОВД.
— И ты что, — поразился Торговкин, — в ихней машине сидел!?
— Инте`есовался опегативной обстановкой.
— Да вы охренели тут все? — Торговкин, видно, крайне озадачен, — ни прикрытия, ничего… У них же никаких законов! Голову отрежут, оружие заберут…
— Да пшёл ты!
— Ты как разговариваешь…
— Да пшёл ты! — обиделся мокрый Владик, — ногмально газговагиваю, ёпти.
— Та-ак, придется доложить командиру, — делает вывод начштаба, прищурил глаз, сузил губы, высокомерно процедил сквозь стиснутые зубы, — обнаглели, смотрю, тут все!
Водитель, улыбаясь, мол, ну что с этого козлины взять, протянул стопку газет:
— Держи, Владик, из дома прислали. Андрюха Брэм новые рассказы пропечатал.
— Спасибо, б`атан, погадовал!
— Влад, прочитаешь, потом дашь мне, — вставил Топорков, — солдатам не давай, а то потом ищи-свищи!
— Забито уже: Гома читает! — хоть так досадить, и то ладно.
— Влад, а ты давно этого Ахмета так хорошо знаешь? — Спросил один из бойцов.
Владислав, с таким видом, мол, и говорить-то, об этом, собственно, не стоит, ответил:
— Да так, было дело…
На лицах присутствующих появилось выражение заинтересованности:
— А чё было-то?
— В Осетии ему однажды помог, — Владик отрешённо похлопал себя по карманам, — мелочь.
Ответ показался многозначительным, все уже смотрели на Влада как на героя:
— Расскажи!
— Кугить есть у кого?
Ему протянули сразу три пачки. Выбрав полную и помоднее, вытянул из неё сигарету, прикурил от услужливо протянутой зажигалки, пачку уверенно положил в свой карман:
— Значьтак… — проследил взглядом за зажигалкой, пока та не исчезла из виду, — дело было так…
Дело было в Северной Осетии, зимой, ближе к ингушской границе. Хмурые тучи плотной завесой сковывают небосклон, выпал густой снег. Непривычные к зимним дорогам южане, то скользят на своих машинах по гололёду, то увязают в глубоком снегу. На дорогах Владикавказа — аварии.
На утреннем разводе сообщили новость о том, что ночью на восточной окраине Владикавказа был обстрелян один из блокпостов с калининградскими милиционерами, были потери, по этой причине наряды на всех постах срочно усиливали.
Владислав развозил отряд по блокпостам на автобусе КАВЗ: в то время он являлся заместителем командира, и единственным из отряда имеющим соответствующую категорию на управление автобусом.
Выехав из столицы, и лихо объезжая колонны увязших в снегу автомашин приближался к блокпосту «Кавдаламит». Дальше уже Ингушетия. Примерно посередине между поворотом на посёлок Редант-II и Кавдаламитом — затор. В кучу собралось примерно машин двадцать. Посреди этой колонны выделяется милицейский уазик с ингушскими номерами.
— Ну, что, мужики, пгиехали, — сообщил Владик ребятам, — дальше уж как-нибудь пешочком. Вы уж извините, если бы не эти машины.
— Ну, пешочком, так пешочком.
Парни высадились, собрав бутор, пошли. А иначе никак нельзя: справа высокая скала, слева обрывчик, по обочинам — машины стоят вкривь и вкось. Между ними автобусу не протиснуться.
Владислав уже сдавал назад, чтобы развернуться, но тут заметил, что к автобусу бежит черноглазый бровастый милиционер, руками радостно машет:
— Стой, стой!
Влад открыл дверь:
— Что случилось?
Выяснилось, что сержант, водитель ингушского уазика, заметил, как Владислав с автобусом по снегу лихо управляется, будто его и нет вовсе:
— Помоги, друг! Вытащим машину, спешу! А то пока сюда бульдозер подгонят!
— Так я же к тебе не подъеду, — Владик показал на колонну, — как я между ними?
— А как это ты так ездишь, — ингуш показал на автобус, — другие бы застряли уже давно! Садись на мою, как брата прошу, помоги выехать! — Сержант незаметно кивнул в сторону «доброжелательно» настроенных к ингушу водителей осетин, — я же один, помоги, прошу, больше некого просить.
После таких слов трудно отказать.
— Ладно…
Поставив автобус на обочину, Владик прошёлся до уазика, завёл, ловко лавируя промеж легковушек, выехал. Даже до накатанной колеи проехался.
— Спасибо, брат! Век не забуду! — Сержант протянул руку, — Ахмет.
— Владислав.
— Сколько с меня?
— Да ты что, уху… очумел?
— Ты откуда? Не ногаец?
— Север, якут.
— Пузырь хоть возьмёшь?
— Давай.
— Выручил, брат, — Ахмет выудил из-под сидения бутылку, протянул Владу, — будешь у нас в Назрани…
Наши люди за ответом на такси не ездят:
— Да нет, уж лучше вы к нам!
Оба засмеялись.
— А что у тебя автобус прострелянный?
— До меня калмыки ездили, стреляли в них. И нас недавно подорвать пытались…
Вот и вся «героическая» байка, но ребяткам понравилась:
— Ездить не умеют, понимаешь…
— …Чайники!
— Ну, ладно, Владик, мы поехали, бывай! Тебе курево оставить?
— Ага… спасибо, б`атцы!
Машина, хрустнув коробкой передач и брызгаясь ошмётками грязи, пошлёпала на ПВД.
Возможно с Торговкиным в чём-то и можно согласиться — мутно всё это. Никакой определённости с союзниками нет. Если они между собой враждуют непонятно из-за чего, так и в отношении нас — что они за пазухой держат?
Однажды пришла скупая весть про того ингушского участкового — Хасана. Он приехал по каким-то делам в Назрань, где его буквально в центре города поджидала бандитская засада в количестве шести человек вооружённых автоматами и пулемётом. Из-за угла, шесть на одного — романтика.
Из какого оружия в его сторону выпустили очередь — мне неизвестно, но ингушскому милиционеру Хасану в ответ хватило шесть пистолетных патронов и несколько секунд для того, чтобы прикончить всех шестерых ингушских боевиков. Воины джихада умерли как настоящие мужчины: с оружием в руках.
В том, что все они погибли, виноват не случай, как могут со злорадным чувством подумать неверные, и не заслуга противника, — так было угодно Аллаху: всё что ни творится в этом мире, происходит по воле Всевышнего! Тем более что, выходя на тропу войны, на джихад, воин уже внутренне готов к тому, что он вероятнее всего не вернётся домой живым, но это его мало беспокоит, ибо награда Аллаха неизмеримо выше. Смерть молодых героев — это также и не трагедия, не горе, — это означает только одно: Аллах выбрал самых достойных и сделал их шахидами[11], то есть людьми, погибшими за свою веру, их испытания закончились, и врата рая для них открыты.
Война не прекращается ни на день: прогремел взрыв на Старопромысловско шоссе в сотне метрах от въезда на территорию комплекса правительственных (!) зданий. Были ранены три милиционера, один из которых скончался по дороге в больницу. Террорист-смертник взорвал себя у входа в Государственный театрально-концертный зал, где начинался спектакль. Погибли шесть человек. Террорист-смертник на велосипеде подорвал сам себя в самом центре города, у здания МВД Чечни, убив двух милиционеров, и ранив не менее пяти человек. Обстрелы, подрывы — ежедневно, ликвидация сотрудников силовых структур — ежедневно…
Каждый раз после очередного теракта, официоз заявляет что это — «свидетельство агонии боевиков». Агония затянулась надолго — это факт.
Давайте ненадолго отвлечёмся от основного повествования и вернёмся в ту семью в горном ауле, куда имеют привычку заходить члены НВБФ после опасных операций по подрыву федеральных стратегически важных электролиний, и послушаем обычный семейный разговор во время вечернего ужина. Устроившись поближе к огромному семейному столу, благо полное отсутствие освещения позволяет быть неузнанным, навострим ухо и начнём удивляться: мнения по поводу крайней необходимости отстрела ментов, оказывается, даже в семьях разделяются. Что впрочем, и не удивительно: мнения в любой семье, даже в русской, могут различаться по всякому вопросу. А уж по поводу ментов — тем более.
Для начала необходимо уловить и уяснить суть вечернего вопроса: отстрел ментов — польза или вред, и — нужно ли муджахидам целенаправленно истреблять пророссийских милиционеров[12]? — Дико звучит? Тут уж ничего не поделаешь — в некоторых кругах сей вопрос на сегодняшний день весьма и весьма актуален, и он существует.
Итак, занавес поднимается…
— Поубивал-бы, всех ментов, — задаёт тему беседы один из гостей, — начиная с моего участкового и кончая последним гаишником, на дороге…
— Но, зачем брать грех на душу? — рассуждает младший сын — трезвомыслящий правоверный мусульманин, — по поводу ментов, я и сам их не люблю: огромное количество психов, людей которые потеряли человеческое лицо, которые чувствуя безнаказанность и вседозволенность, ведут себя просто бесчеловечно. Так же факт остается фактом: вы, муджахиды не уступаете ни в чем этим ментам, только первые на пути Аллаха, а вторые на другом, неправильном, пути. Так вот, у меня к тебе вопрос: как нам быть, какой ты видишь выход из этой ситуации? Только предлагаемые варианты должны быть приземлёнными, реальными, с учётом численности вооружённой группировки федералов находящейся на нашей территории, с учётом жёсткости и жестокости специальных ведомств и отдельных лиц, с учётом того, что хотим мы этого или нет, но Россия сегодня, пока ещё остаётся одной из ядерных держав и, соответственно, из-за Чечни с ней никто за нас впрягаться не будет. С учётом того, что ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра Доку Умарова никто к власти и на метр не подпустит, потому-что в горах он приносит гораздо больше пользы для Кремля и генералов: благодаря им столько медалек получили и зарплаты большие, в общем, нужен он там, причём больше чем тут.