– Если хотите, я помогу вам взять билеты домой, сейчас наверняка начнётся паника, но у меня есть связи, я себе уже заказал.
После этого делового предложения Лиза наконец-то поняла, что теперь горе не у неё одной, а у всей страны.
– Нет, спасибо, – сказала она, вмиг собравшись, – я военнообязанная и должна немедленно явиться в военкомат. – И, круто развернувшись, побежала в санаторий собирать вещи.
Так для неё началось то страшное время, которое ещё долго в России будут просто называть «война». В военкомате Лиза получила направление в полевой госпиталь Юго-Восточного фронта. И потянулись дни и ночи, наполненные кровью, болью и стонами. Оперировали практически без отдыха, спасаясь беспокойным трёхчасовым сном. Не было числа ампутированным ногам и рукам, не было числа лёгким и тяжёлым операциям, которые она помогла сделать.
Война ошеломила её. Она, привыкшая спасать людские жизни, не могла смириться с тем, что теперь жизнь ничего не стоит, что в человека стреляют, его бомбят и уничтожают любым возможным способом. Если бы кто-нибудь сейчас сказал ей: «Ты же хотела этой бойни. Помнишь, как радостно ты скандировала вместе со всеми: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем» – то она бы посмотрела на этого человека как на сумасшедшего, таким страшным оказался этот пожар, раздутый с двух концов обезумевшей Европы.
В первое время Лиза оплакивала практически каждого, кого не удалось спасти, переживала за каждое изувеченное тело, но в конце концов привыкла и стала работать сухо и чётко. Только один раз за два года войны она растерялась и потеряла самообладание – когда увидела в госпитале обмороженного Руслана. Несмотря на многодневную щетину, покрывшую его лицо, она узнала его сразу, так как с первого дня в этом кавказском госпитале ждала этой встречи, понимая, что он обязательно должен сражаться за свои горы.
Руслан лежал на кровати, свесив по обе стороны отмороженные руки и ноги. Под ними на полу образовались лужицы воды, которая капала и капала с размораживаемой плоти. Именно по этим лужицам она, уже насмотревшись на отмороженные конечности, поняла, что его ждёт. Все прежние отмороженные и изувеченные войной были чужими людьми, а теперь в беду попал он – её первая любовь. Именно эти руки когда-то обнимали её. Именно его красивыми, мускулистыми ногами она любовалась в горах. И вот теперь надо было отрезать их, превратив красивого, сильного мужчину в инвалида, который не сможет обходиться без посторонней помощи. Слёзы, которые, казалось, давно высохли на этой безжалостной войне, потекли по щекам.
– Токарева, что за эмоции? – услыхала она за спиной удивлённый голос военврача Джериева. – Вы что, обмороженных не видели?
– Я его знаю, он был нашим инструктором во время турпохода на Кавказ.
– Жаль, конечно, парня, но что делать? Соберитесь и готовьте лейтенанта к операции.
Осмотр подтвердил её самые страшные опасения – без ампутации отмороженных конечностей не обойтись. Только левая рука подавала какие-то признаки жизни, вот за эту руку и принялась воевать Лиза, не считаясь ни со временем, ни со сном, ни со сплетнями об её повышенном внимании к одному из пациентов.
Теперь этой спасённой рукой Руслан гладил её руку, а в самые сложные моменты её горестных воспоминаний – сжимал в своей, сопереживая и жалея. Он давно простил её, и, когда грустная история Лизиной жизни подошла к концу, он поднёс её руку к своим губам, перевернув ладошкой вверх, стал нежно целовать вначале ладошку, затем каждый палец отдельно, сжимая её тонкое запястье. Лиза замерла, боясь шелохнуться, но затем потянулась к нему губами и коснувшись его губ радостью вспомнила их упругость и вкус, от которых никогда ранее не испытанное желание заполнило ее, не давая возможности думать и контролировать себя. Обняв Руслана, Лиза целовала его с наслаждением, стараясь напиться им за все эти годы разлуки, забыв о своей искалеченной судьбе и его искалеченном теле. Мысль о том, что их могут увидеть, совершенно не волновала её. Он тоже целовал её губы, глаза, мочки ушей, маленькую пуговку соска и бьющуюся на шее венку. Длилось это миг или часы – Лиза не понимала. Она только чувствовала, что вся кровь – из каждой её клеточки, каждой жилочки – собралась в одном заветном месте, заставив застонать. Желание было настолько острым и сладостно болезненным, что Лиза, забыв всё на свете, легла рядом с Русланом на узкую кровать и, когда он вошёл в неё, не смогла сдержать радостного стона. Руслан, забыв про боль ещё не заживших ран, входил и входил в любимое тело, сдерживая себя, чтобы не опередить и доставить любимой истинное наслаждение. Лиза, мучительно терпевшая мужнины ласки, сейчас хотела только одного: чтобы всё это длилось вечно. И вот сладостное, не изведанное прежде блаженство пронзило всю её, и в следующее мгновение кровь, отхлынув, разнесла его по всему телу.
«Вот она сладость! Теперь я знаю, что это такое!» – зазвенела в родившейся женщине каждая жилочка, а из груди рвался наружу крик, который она с трудом подавила.
Когда Лиза затихла, Руслан прижал её голову к себе и, поглаживая по волосам, тихо шептал ей все те нежные слова, которым научили его русские подружки:
– Ягодка моя сладкая, солнышко моё, радость моя! Идиот твой муж, это он бревно, которое не смогло разбудить в тебе женщину. Я счастлив, что мне это удалось. Тебе и вправду хорошо?
– Да, да, – зашептала она, сдерживая неровное дыхание. – Ты мой по-настоящему первый и единственный.
На рассвете она ушла, поцеловав его на прощание. Утром смущённая, но деловитая Лиза зашла в палату и, в момент, когда они остались одни, радостно защебетала:
– Я всё придумала, кончится война, я приеду за тобой, и мы начнём нашу новую жизнь. Раздобудем протезы, я научу тебя заново ходить и даже танцевать. Научился же танцевать Маресьев! Вот увидишь, всё у тебя получится!
Руслан смотрел на любимое лицо, которое опять стало таким же прекрасным, как в первый день их встречи в горах. То, что Лиза говорила, было замечательно, и перебивать её не хотелось. Да и зачем? Всего лишь за пару сотен километров откатилась от них эта страшная война, и только один Аллах знает, что будет с ними дальше. Следующие дни перед отъездом госпиталя им не пришлось остаться наедине. Лиза была постоянно занята – и на операциях, и на сборах госпитального хозяйства для переезда. Она только изредка заглядывала в палату и ласково кивала ему, за день до отъезда залетела в палату радостная и счастливая. За нею в широко распахнутые двери вкатилась инвалидная коляска, которую толкал перед собой подполковник интендантской службы, сияющий как её никелированные колёса.
– Руслан, это тебе! – торжественно объявила Лиза.
– Да, товарищ лейтенант! Советская Родина умеет ценить своих героев, и эту коляску командование Юго-Восточным фронтом решило передать вам. Конечно, потребовались определённые усилия с моей стороны, но чего не сделаешь для милой дамы, – сказал подполковник, привлекая Лизу к себе.
Лиза, деликатно отодвинувшись от подполковника, пояснила:
– Владлен Георгиевич – мой старый знакомый и имеет определённые связи, вот и пришлось его попросить, чтобы он ускорил получение коляски.
– Капитан, гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдутся, – подхватил подполковник. – Мы с Лизонькой накануне войны отдыхали вместе в санатории. И вот встретились здесь, можно сказать, на передовой. Когда она обратилась ко мне с просьбой помочь достать коляску для вас – героя битвы за Кавказ, – я напряг все мои связи и решил проблему. Это дар наших американских союзников советским воинам. Пользуйтесь!
– Руслан, что с тобой, ты не рад? – спросила Лиза, заметив напряжённое лицо друга.
– Нет, всё нормально, я очень признателен и тебе, и товарищу подполковнику. Просто у нас на Кавказе не принято принимать подарков от женщин.
– Ну что ты, это не подарок, это награда Родины, – стала убеждать Лиза, не понимая, что происходит. Желая загладить возникшую неловкость, предложила: – Давай мы с Владленом Георгиевичем поможем тебе сесть в это кресло?
– Нет, не надо, я потом сам, – ответил Руслан, – спасибо!
Лиза и подполковник, почувствовав, что праздника не получилось, вышли из палаты.
– Не обижайтесь на него, Лизонька. Я этих гордецов хорошо знаю, для них страшнее смерти показать свою слабость, да ещё при женщине.
Лиза с благодарностью взглянула на подполковника и подумала, что офицерский френч так же мирно обтягивает его плотное брюшко, как и та полосатая пижама, в которую он был одет в роковое утро, когда началась война. Они встретились на вокзале, когда её полевой госпиталь переезжал в Боевое. Лиза даже обрадовалась Владлену Георгиевичу, как посланцу из мирного прошлого, а он, без всяких предисловий, опять стал ухаживать за нею, как будто они расстались накануне. Прощаясь, сообщил ей, как его найти в случае необходимости, и сам обещал обязательно её разыскать. Лиза слушала без всякого интереса и, казалось, забыла об этой встрече, но, когда задумалась о том, что можно сделать для Руслана, информация о влиятельном подполковнике интендантской службы Юго-Восточного фронта неожиданно всплыла у неё в мозгу. Она приложила максимум усилий, чтобы разыскать старого знакомого и попросить его помощи. Владлен Георгиевич выполнил просьбу и ждал благодарности, но Лиза была расстроена непонятной реакцией Руслана, посему рассталась с подполковником вежливо и сухо.
Вечером этого дня, когда она уже заканчивала собирать свой ещё довоенный чемодан, в дверь постучали. Открыв дверь, она увидела сидящего в коляске Руслана, который сам добрался до её комнатушки.
– Лиза, можно? – спросил он, смущённо улыбаясь. – Спасибо тебе, моя хорошая, и прости.
– За что?
– Сама знаешь. Конечно, я рад. У меня такое чувство, что я опять хожу. Просто я сильно разозлился, когда увидел, как эта тыловая крыса смотрит на тебя сальными глазами. Был бы кинжал – зарезал бы, как говорили мои предки.
– Господи, ну придумал! Я же тебе про него рассказывала. Просто пришлось воспользоваться его возможностями. Мне, кроме тебя, никто не нужен, –