– Есть-то есть, но вот захочется ей узнать, может, сосед лучше?
– Наша женщина такого не сделает, – авторитетно заявлял Али.
– По мусульманским законам жену, изменившую мужу, забивают камнями. Вот они и боятся, – подавал голос из дальнего угла всезнающий ленинградец Хлебников.
– Вот я и говорю, что души у них рассейской нет. Бабу – камнями? А готовить кто будет, детишкам сопли вытирать, мужа ублажать? Наш мужик бабу-изменщицу как следует вожжами отходит, а потом и расцелует. Понимает, что баба – она тоже человек и любопытство имеет.
Тема о верности оставшихся дома жён была больная, и её мгновенно подхватывали, начиная придумывать неверным жёнам страшные наказания, на что Степан резонно замечал:
– А я бы свою не тронул. Я бы другую нашёл, и было бы ей это самым страшным наказанием. Баб, что ли, на свете мало? Бери любую.
– А как же любовь? Если любит он именно свою жену, – возразил молоденький солдатик, лежащий рядом со Степаном.
– Любит не любит, плюнет, поцелует… что вы мне голову морочите? А другую что, любить нельзя, что ли? У неё что, «это самое» другое? Да точно такое же, как и у всех. Это у мужиков всё разное. Вот бабы и казятся, когда подходящего найдут, даже пусть и маленького, но весёлого.
– Слуший, Стэпан, у тэбя жена есть? – опять поинтересовался Али.
– Нет пока, но будет, – уверенно заявлял Степан.
– Вот когда будэт, тогда и говорыть будэшь.
– Ну, что делать – это мы знаем. Вот была у меня тут одна…
После этих слов разговор переходил на другую вечную тему, и Руслану приходилось, отложив книжку, отсылать Гейдарку к маме, так как разговоры оголодавших без женщин мужиков были не для детских ушей.
Когда у Руслана появилась коляска, Гейдар, похоже, обрадовался больше, чем его безногий друг. Он крутил блестящие ручки и колёса, ходил за коляской следом, помогая Руслану осваивать новую технику. Когда Руслан перебирался из коляски на кровать, Гейдар забирался на неё и пытался сдвинуть ещё тяжёлые для него колёса.
– Я тоже такую хочу, – говорил он, держась за рычаг управления.
– Тебе, парень, трёхколёсный велосипед нужен, а не коляска, – невесело отзывался Руслан.
– А ты мне купишь?
– Это ты папку проси, пусть он тебе покупает.
– А мой папка старый и больной, он купить не может, – заявлял Гейдар, и Руслан замолкал, понимая, что сказал глупость, так как всему госпиталю было известно, что старый муж Лейлы недавно слёг с инсультом.
Сынишка санитарки был любимцем не только Руслана, но и всего госпиталя. Весь день он проводил в палатах, развлекая раненых и по мере своих силёнок помогая им. Они платили ему любовью, сахаром, сухарями и самодельными игрушками. Особенно любил Гейдар свистульку, которую сделал один умелец из смоленской деревни. Тот не только смастерил дудочку, но и научил малыша извлекать из неё вполне пристойные звуки. Люди, понимающие толк в музыке, считали, что у мальчика есть слух и быть ему музыкантом, ну уж если и не музыкантом, то танцором – точно. Один из выздоравливающих кавказцев научил малыша танцевать лезгинку под выбиваемый на старой табуретке ритм, и Гейдарчик с большим удовольствием развлекал обитателей госпиталя самым знаменитым народным танцем Кавказа.
Известно, что кавказские народности говорят на разных языках, а танцуют один и тот же танец, привнося в него местный колорит. Этим колоритом щедро делились с мальчишкой многоязыкие кавказцы. Русские, украинские, молдавские плясуны тоже старались научить мальчишку своим танцам, но лучше всего маленькому кавказцу удавалась лезгинка. Часто в загрустившей под вечер палате вдруг раздавался голос:
– Эй, Гайдарка (так переиначили его русские раненые), сбацай нам лезгиночку, порадуй душу!
И мальчишка танцевал, радостно и зажигательно. Раненые бойцы отбивали себе ладони, хлопая ему в такт и награждая аплодисментами. Лейла смотрела на своего сынишку и умилялась: «Это он в папу». В Панкиссии не было лучше танцора, чем её муж. Только в мыслях она возвращалась в своё прошлое, не решаясь ни с кем поделиться тайной своего происхождения, но прошлое проступало в её сыне, не давая забыть.
Чечня отошла к России согласно заключённому в 1778 году договору с Турцией, однако покориться новым хозяевам не захотела. Сто сорок лет русские цари вели войну с чеченцами. Много крови было пролито с той и другой стороны, но воинственный народ не хотел согласиться жить в мире с великим соседом. Причиной этому – и на редкость свободолюбивый характер чеченцев и пролитая кровь. Кровь убитых в боях джигитов смывали их братья, а их кровь – подрастающие сыновья, и война длилась без конца. После долгих лет усмирения Чечни генерал Ермолов в докладной к царю написал страшные слова: «Нация перевоспитанию не подлежит, подлежит уничтожению». Царь не дал ходу этой рекомендации, и война, то затихая, то вспыхивая вновь, длилась почти до самой революции, выродившись потом в войну Гражданскую. Чеченцы воевали на стороне красных, пообещавших им независимость. Однако после разгрома белых новая власть объявила о создании Горской Автономной Советской Социалистической Республики, в состав которой включили Чечню. Подобный обман вызвал бурю протестов, под давлением которых уже через год московские власти объявили о создании Чечено-Ингушской автономной области, которая, несмотря на активное сопротивление многих чеченцев, вылившееся в партизанскую войну, просуществовала почти двенадцать лет. Накануне войны статус автономной области повысили до статуса автономной республики, но ни эта мера, ни жёсткий сталинский террор не смогли погасить в чеченцах жажды свободы. Чем выше в горы, тем больше было этой независимости и меньше советской власти. В высокогорных областях её вообще не существовало.
Отец Лейлы, Ахмад Исламханов, был главой самого воинственного чеченского тейпа, обосновавшегося высоко в горах. Добраться до них было нелегко, и дорогу к владениям Исламханова знали лишь несколько доверенных людей. Советской власти семья Исламханова не подчинялась, как и не починялся их род никогда никакой другой власти, кроме неписаного свода законов гор, или – на чеченском языке – адата. Семья Исламхановых была большая и знатная. Родовой дом был крепостью, хорошо укреплённой и охраняемой. Основным источником дохода служили овцы, не брезговал Ахмад и разбоем на Военно-Грузинской дороге, связывавшей Грузию с Россией, и традиционным для горцев промыслом – торговлей людьми – не пренебрегал. Воровали, а потом за выкуп продавали людей из состоятельных семей соседних городов и посёлков независимо от национальности и вероисповедания. С приходом советской власти, когда сразу обеднел весь народ, этот промысел стал менее прибыльным, но всё же иногда, по наводке, удавалось увести в горы детей подпольных богачей и получить за них хороший выкуп. Воровать близких у представителей новой власти Ахмад не решался, дабы их не злить. Новая власть пыталась заставить горцев жить по советским законам. К ним посылали агитаторов, которые бесследно исчезали в горах. Эти бедолаги прямым ходом попадали в рабство и долгие годы работали на семейство Ахмада, не успев рассказать ему о том, что не только рабовладельческий строй давно изжил себя, но и сменивший его феодальный ушёл в прошлое, что в настоящее время главной задачей любого человека, живущего на территории бывшей Российской империи, является мировая революция, которая должна похоронить капиталистический строй ради победы коммунизма. В тонкостях общественных формаций Ахмад разбираться не собирался. Он продолжал жить по законам своих предков, веками грабивших обозы, идущие из Европы в Азию через Кавказские горы.
Проблемы с властями у рода Исламхановых были всегда, однако многие считали за честь породниться с ним. Мужество, отвага, сила и умение владеть оружием были главными требованиями к женихам, которые хотели взять себе в жёны женщину из рода Исламхановых. Муж Лейлы Магомет полностью отвечал этим требованиям, кроме того он замечательно танцевал лезгинку. Танец его больше походил на схватку с врагом, столько ловкости и страсти вкладывал он в него. Магомет мог похвастаться знатным происхождением, так как являлся представителем чеченского тейпа, проживавших в самом Панкисском ущелье. Когда ему пришла пора жениться, он сразу сказал родителям, что хочет взять в жёны Лейлу – младшую дочку Исламханова, которую видел однажды во время поездки в горы. Долго тянуть не стали, и уже через неделю состоялась свадьба. И родители новобрачных, и присутствовавшие на свадьбе многочисленные родственники единодушно решили, что такую пару Аллах создаёт один раз в сто лет, так хороши были шестнадцатилетняя Лейла и её красавец жених.
В тридцать восьмом новый нарком внутренних дел Советского Союза Берия с чисто кавказской страстью взялся за подавление чеченского сопротивления. В одну ночь в Панкиссии были арестованы несколько неблагонадёжных семейств, и в том числе отец и братья Магомета. Магомету чудом удалось избежать этой участи и бежать вместе с Лейлой и новорождённым сыном в горы к тестю. С той поры аул Исламханова перешёл на военное положение и начал всерьёз готовиться к отражению атаки не признаваемой ими власти.
Говорят, что маленькие дети наравне с животными чувствуют приближающуюся опасность и начинают волноваться. На рассвете того страшного дня сынок Лейлы проснулся затемно и громким криком разбудил мать. Как Лейла ни пыталась его успокоить, он кричал не умолкая. Не желая беспокоить мужа и других родных криком ребёнка, Лейла вышла с младенцем на улицу, укутавшись в широкую шерстяную шаль. В предутренней прохладе малыш несколько успокоился, и Лейла решила не ходить в дом, а прилечь с ребёнком в стоящей неподалёку от дома беседке, густо заросшей виноградником. Там была удобная лежанка, где, свернувшись калачиком, прижав к себе затихшего сына, она уснула. Проснулась она от раскатов грома, но уже в следующую минуту поняла, что это не гром, а выстрелы, которые звучали в горах громовыми раскатами. Выглянув через щель в стене беседки, она увидела, что дом окружён сол