Руслан слушал и думал, что этому человеку и в голову не приходит, что объектом интереса Лизы может быть он, на взгляд бравого подполковника – убогий калека. Вслух же он сказал:
– Может быть, у неё есть другой мужчина? Говорят, она замужем?
На что подполковник, замахав руками и округлив и без того круглые глаза, ответил:
– Ну что вы! С мужем она не живёт давно, по крайней мере сказала, что с ним рассталась, ну а уж если бы кто другой, то я бы знал, у меня разведка работает! К тому же Елизавета Николаевна настолько искренний и прямой человек, что непременно бы сказала: «За мной, парень, не гонись, я занята!»
Руслана несколько покоробили откровения подполковника. Ему стало неприятно от мысли, что Лиза не только ему, но и всем своим знакомым рассказывает о своих проблемах, но Лизин поклонник вдруг погрустнел:
– Хотя, что я, в сущности, о ней знаю? Наше общение было столь коротким, да и на все расспросы о себе она всегда отшучивалась. Только тогда, в Ставрополе, повинилась: не обижайтесь, мол, на меня, я сына недавно похоронила. Я её о муже спросил, сказала – расстались окончательно и бесповоротно. Вот, собственно, и всё. Но знаете, – сказал он, вдруг опять ободрившись, – я всё равно своего добьюсь. Будет она моя, и не такие крепости брали…
Руслан промолчал, не желая вступать в полемику со своим благодетелем. «Для того чтобы женщина стала твоей, нужна не просто физическую близость, – размышлял он, – где эти женщины, которые ласкали его там, в горах? Разве стали они его оттого, что разделили с ним постель? У каждой из них была своя жизнь, и, возможно, кто-то из них вспоминал о нём хоть иногда, но рядом никого не было. Он и сам многих забыл, сохранив в памяти лишь обрывочные воспоминания. Только первые чувства к Лизе жили своей, отдельной жизнью. Он мог вспомнить практически по минутам, как увидел её в первый раз, как ветер трепал её волнистые волосы, когда стояли они на первой покорённой вершине, как смешно надувала она щёки, пытаясь раздуть костёр, какие на вкус были её губы, когда он впервые прикоснулся к ним. Помнил он и о том, как мучительно ждал от неё письма, выбегая во двор к почтовому ящику на каждый звук калитки, как отчаянно комкал подушку ночами, когда снился сон о том, что Лиза покидает его, убегая куда-то. Никогда до этого и никогда после он не испытывал столь сильных чувств и сейчас вряд ли смог бы дать ответ, хотел бы он их повторения или нет. Он был рад, что разбудил в ней женщину, что сам уверился в своей мужской силе, но был глубоко убеждён, что его она так и не стала. «Если бы стала, сейчас бы была рядом несмотря ни на что», – подумал он и, дотянув папиросу, поехал вслед за подполковником в здание, где представители американского Красного Креста закружили его в осмотрах и обмерах для изготовления протезов.
Руслан верил и не верил в возможность получить американские протезы. Думать о них было некогда, слишком много забот требовала школа, к тому же в его жизнь вошла Лейла. Всё произошло по принципу: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». В село прислали нового фельдшера, и встал вопрос о необходимости освободить две ведомственные комнатки, в которых жила семья прежнего. Сельское начальство легко вздохнуло, когда нашёлся выход из этой сложной ситуации: Руслан предложил отдать семье Долговых одну из двух занимаемых им в школе комнат. Стали думать да гадать, как разделить эти две смежные комнаты на две хоть и небольшие, но разные семьи. И тут Руслан предложил единственно правильный, на взгляд сельского начальства, выход:
– Проще одну семью сделать, чем делить эти две комнатушки. Как ты считаешь, Лейла? – заглянул он в глаза своей помощнице.
– Я согласна, – просто ответила она.
Сошлись они тихо, без объяснений и лишних разговоров. Он не помнил, то ли она к нему пришла ночью, то ли он привлёк её к себе, когда она пробегала мимо, хлопоча по хозяйству. Он был поражён, когда после первой их ночи увидел её светящиеся счастьем глаза и услыхал тихий шёпот:
– Я полюбила тебя с первой минуты!
– А мужа любила? – зачем-то поинтересовался он.
– Что понимала я, девчонка, в любви? – ответила Лейла, смущённо уткнувшись в его кудрявую подмышку.
– Почему же ты молчала?
– А что было говорить, ты же любил Лизу…
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. И она мне рассказывала о вас, когда ты лежал без памяти, а мы дежурили у твоей кровати, и потом видела, как ты мучился…
– Что ты могла видеть? – перебил он её.
– Любящее сердце видит всё, – уклончиво ответила Лейла.
– Давай не будем больше о них. Они были – и твой муж, и моя Лиза, но сейчас есть только мы, и этого достаточно, – предложил Руслан.
Долго тянуть не стали, и уже на следующий день в селе появилась новая семья Уламовых, о чём засвидетельствовал в книге регистрации браков не сомневавшийся в таком исходе дел председатель сельсовета. Гейдара тоже записали Улановым, так как вопрос об его усыновлении Русланом даже не обсуждался. Гейдар стал не только сыном его жены, он и его маленьким другом. Новость о том, что Руслан и Лейла поженились, долго была предметом обсуждения всего села. Все сходились на том, что это правильно.
– Куда ей, горемыке, с мальцом деваться, а тут фронтовик-герой, всяко защитит, – рассуждала вновь прибывшая фельдшерица Татьяна Ивановна, не скрывая своего удовольствия от того, что у неё в результате будет собственное жильё.
– Женщина должна быть замужем, как иначе? Без мужа – не жизнь, – судачили местные чеченки, – а кому она с ребёнком да безродная нужна?
– Пошла за старика, когда прибилась к нашей деревне, теперь за инвалида… Что еще делать, если у тебя ни дома, ни родственников? – говорили другие.
Только тётка Зина имела на этот счёт своё собственное мнение:
– Дуры вы, бабы, ничего-то вы не видите, а я за ними с того момента, когда его, обледенелого, в госпиталь притащили, приглядываю. Лейла-то наша, как увидела его, так и кинулась к нему. «Магомет!» – кричит, а он в ответ мамой её назвал.
– Какой «мамой», ты, тётка, вообще рехнулась? – съязвила участвовавшая в разговоре Мария, недавно прибившаяся к селу беженка из-под Харькова. – Он же ее года на три старше!
– Я не рехнулась, а говорю вам, что любовь промеж них, как это говорят, с первого взгляда. Он, видать, на её первого мужа Магомета похож, а она на его мать. Мужики всегда тех девок выбирают, которые на их маток похожи, – что у нас в Рассее, что тут. Мужик изо всех женщин только мать-то и любит. Когда он отказался от неё утку брать – я тут уж совсем уразумела, – добавила, помолчав, тётка Зина. – Застеснялся, значит, нравится наша Лейла. Да и как не нравиться, сами, что ли, не видите? Она как горлица пригожая.
– А говорят, у него тут краля была, – заявила вездесущая Мария.
– Была, да сплыла. Боевая такая операционная сестра, замужем побывала, ребёночка похоронила, битая, одним словом. Сама мне рассказывала, что любили они с Русланом друг друга по молодости лет. Но, как тогда судьба их развела, так и сейчас ничего у них не вышло. Больно гордыни много у каждого из них. Такие редко сходятся. Да и зачем ей калека, когда она каждый день среди здоровых мужиков обретается? Они ей: Елизавета Николаевна, Лизонька… Она, как немного от горя своего отошла, стала хвостом вилять. Наша, одним словом, русская бабёнка. Чуть только слёзы высохли – сразу давай зубы скалить. Намаялись бы они с Русланом, что он, что она. Не дураки оба, видно, поняли это. Так что пусть с Лейлой живёт, совет им да любовь! – закончила санитарка торжественно, как инспектор загса после росписи молодых.
На том и порешили, тем более, что не в кавказских обычаях искать эту самую любовь в отношениях мужа да жены. Родители женили, вот и живи да плодись, а уж с любовью – как получится…
То, что у Лейлы и Руслана любовь состоялась, через некоторое время заметили все окружающие. Она светилась в огромных чёрных глазах Лейлы, она звенела колокольчиком в её счастливом голосе, она переливалась цветами в её ярком платке, повязанном на ее красивую головку. Руслан, окружённый этой любовью и востребованный в жизни, по-настоящему ожил. Подтверждая свой мужской статус, он делал всё возможное, чтобы жена не смотрела на него как на калеку. Он быстро привёл в порядок школу, собрал старых учителей и нашёл новых, полностью укомплектовав школьный штат. Подыскал и столяра из числа уволенных по ранению фронтовиков, который быстро отремонтировал школьный инвентарь и сколотил недостающую мебель. Уже через полгода после отъезда госпиталя школа приняла первых учеников. На пороге их встречал, поскрипывая новыми протезами, директор. Они пришли из Америки на удивление быстро. Встав в полный рост, Руслан опять почувствовал себя человеком и уже без прежней боли и раздражения, а с чувством искренней благодарности вспомнил о заботливой Лизе и влюблённом в неё подполковнике. Вспомнил и поймал себя на том, что после того, как он сошёлся с Лейлой, воспоминания о Лизе стали постепенно утрачивать свою реальность и былую остроту.
– Это Гейдар выбрал мне жену, – иногда шутил Руслан, ероша волосы на голове мальчугана.
– После того как я выбрала тебя, – улыбалась Лейла.
– Женщина не может выбрать джигита, – упирался Руслан.
– Может, только всё сделает для того, чтобы джигит об этом не догадался, – так меня ещё бабушка учила.
– Умная у тебя бабушка была, – миролюбиво соглашался Руслан.
Такой шутливый разговор повторялся довольно часто и заменял, похоже, объяснение в любви. Если бы Руслана спросили, любит ли он жену, вряд ли он бы ответил на этот вопрос. Ему было хорошо и покойно, а её наскучавшееся без мужчины молодое тело всегда было желанно и благодарно. Он не стеснялся при ней своих увечий, но всячески старался доказать, что он полноценный мужчина. Он не терпел назойливого ухаживания за собой и часто останавливал кидающихся ему на помощь окружающих строгим:
– Я сам, спасибо.
Он не только обслуживал себя, но и мужскую работу старался выполнять не прибегая к посторонней помощи. Местный сапожник соорудил Руслану петлю-прихватку, надев которую на увечную руку Руслан умудрялся пилить и колоть дрова, стоя на коленях, а с появлением протезов – уже и на ногах. Ловко орудуя одной рукой, он помогал столяру ремонтировать школьные парты и столы. Но ещё больше удивились селяне, когда увидели директора школы на восстановленном в школьном дворе турнике, на котором он ловко подтягивался с помощью всё той же петли-прихватки. Тренировался он постоянно, и уже через два месяца упорных тренировок его бицепсы были крепче довоенных. Неудивительно, что в восстановленной его кипучей энергией школе первым физруком стал он сам, вспомнив полученную профессию.