Сейчас Магомед смотрел в подзорную трубу на сплошную цепь земляных валов, уходящих за горизонт, – казалось, их насыпал какой-то огромный карапуз в песочнице. На самом деле их насыпали курды, когда стабилизировался фронт, и насыпали их для того, чтобы предотвратить применение самого эффективного оружия, какое было у ИГИЛ – прорыв заминированных машин со смертниками. Само по себе использование заминированных машин было не ново, но только ИГ превратило это в один из основных методов ведения джихада. Во-первых, ИГ начало бронировать отправляемые машины, использовать заминированные бэтээры и БМП, чтобы предотвратить досрочный подрыв от огня обороняющихся. Во-вторых, ИГ резко увеличила мощность заряда. Если до этого машина с взрывным устройством мощностью более пятидесяти килограммов в тротиловом эквиваленте была неожиданностью, то ИГ использовало заряды в две-три тонны и даже больше. Как-то раз, чтобы разрушить больницу, в которой войска Асада оборонялись семь месяцев, отправили машину с двенадцатью тоннами взрывчатки и смертником за рулем. В-третьих, ИГ стало использовать машины со смертниками массово, направляя на взятие укрепрайона по десять, пятнадцать, двадцать и более машин со смертниками. В-четвертых, ИГ стала активно отрабатывать взаимодействие смертников, в том числе пеших и моторизованных с прикрытием – снайперами, пулеметчиками, минометчиками.
Тактическая схема была простой и эффективной: под прикрытием огня группы прикрытия к узловым точкам позиций противника направляются пешие и моторизованные смертники. Как только кому-то удается подорвать позицию противника или хотя бы подорваться достаточно близко для контузии, группа прорыва делает быстрый бросок и захватывает позицию, добивая не пришедших в себя солдат противника. Дальше они садятся на машины и бэтээры и просто едут, пока не столкнутся с сопротивлением.
– Ихва, дай посмотреть…
Магомед передал трубу брату, мрачно прикидывая, что местность голая совсем. Даже складок местности почти нет.
Плохое место. Хвала Аллаху, в Ираке нет «АГС»[64]. Если бы были – на такой местности никто бы не прошел.
За спиной совещались амиры.
Потом решили с днем атаки и распределили прибывших снайперов. Магомеда приписали к сектору, которым командовал амир Рустам, а его люди были в основном из ИДУ и ДИВТ[65]. Магомед должен был обеспечивать атаку…
– Откуда ты?
Магомед чиркал в блокноте, помечая ориентиры, и промерял расстояния охотничьим лазерным дальномером. Амир Тимур был рядом, а его «шестисотый» «Мерседес» они загнали за дом. Сами же они находились на крыше, плоской, как и крыши всех арабских домов.
– Из Махачкалы.
– Это Кавказ, да?
…
– Мне дед говорил, ваших ссыльных к нам привозили. Грязные, голодные, да. Мы их учили землю обрабатывать, они не знали, что такое кетмень, да…
Магомед подвел черту под вычислениями.
– Во-первых, я аварец и мой народ никогда не ссылали. Во-вторых, мы имели и имеем свою землю и никогда не голодали, понял?
Амир шутливо поднял руки.
– Не обижайся, брат. Это все Сталин виноват.
– А зачем ты об этом говоришь? Больше не о чем поговорить, да?
– Брат, просто к слову пришлось.
Свистнула пуля, шлепнула в стену.
– Вай…
– Не нервничай, – сказал Магомед, – это беспокоящий обстрел. С такого расстояния они вряд ли попадут. Не маши руками.
Но амир Рустам полез вниз…
Для атаки они подготовили несколько смертников, пеших и на машинах. Магомед не участвовал в этом, он определил позиции и передал схему амиру Тимуру. Тот почиркал в ней и передал для исполнения.
Магомеду это не понравилось. Он писал схему не просто так и видел, что Тимур внес в нее исправления, не понимая, что он делает и зачем, просто ему надо было показать своим людям, что он амир и его слово последнее, вне зависимости от того, правильное оно или нет. Это плохо, потому что это тщеславие. А то, как он полез вниз, услышав свист пуль, говорило о том, что он еще и труслив. Это плохо…
Но, в конце концов, он обладал определенной долей автономии в принятии решений, и после того, как операция закончится, он отсюда уедет…
Ас-саляту ва-с-саляму алейка йа расулюлЛах, ас-саляту ва-с-саляму алейка йа наби-ал-Лах, ас-саляту ва-с-саляму алейка йа саййида-ль-аувалине ва-ль-ахрыйн…[66]
Перед атакой они встали потемну. Наскоро совершили намаз. Смертники молились отдельно, у одного из домов стояли два самодельных, сделанных кое-как броневика. Это не было проблемой – броневики на один раз.
Кьуль а’узу би Рабби-ль-фаляк. Мин шарри маhаляк. Ва мин шарри гьасикын изаа вакаб. Ва мин шари-н-наффысати фи-ль-укад. Ва мин шарри хасидин изаа хасэд[67].
Еще несколько смертников одевали бронежилеты и рюкзаки. В рюкзаках – взрывчатка. Операции истишхада придумали не в ИГ, но только ИГ довело тактику и стратегию амалиятуль истишхадии[68] до высшей степени, до основного приема в войне. В этом они тоже не изобрели ничего нового, просто позаимствовали практику большевиков семнадцатого года. А она очень проста и состоит только из двух основных постулатов. Первый – можно все, что не противоречит законам физики. Второй – дай народу то, что он хочет, и неважно, насколько это безумно, гибельно, безнравственно, страшно или аморально. Если массовое использование смертников эффективно, если не переводились желающие ими стать, если хватало взрывчатки, то в чем же дело?
Магомед завершил намаз первым и приступил к выполнению действия, которое не менее важно, чем намаз, – проверка винтовки. Он решил использовать винтовку калибра 12,7, потому что видел, что позиции противника, его огневые точки довольно неплохо защищены мешками с песком и прочим. И у него была винтовка типа «99» – китайский вариант полуавтоматической «AW50», одной из самых точных в мире. Полуавтоматическим огнем можно было выбить позицию «ДШК» прежде, чем пулеметчик успевал накрыть тебя. Да и мало у курдов было «ДШК»…
Аллахумма, ля сахля илля ма джа’альта-ху сахлян, ва Анта тадж’алю-ль-хазна иза ши’та сахлян![69]
Два года назад Магомед читал это ду’а перед экзаменом в престижном московском вузе. Сегодня он читал это ду’а перед жестоким боем.
– Муса, ты все понял, что надо делать? – спросил Магомед, прочитав трижды положенное ду’а.
– Аллах свидетель, все сделаю.
– Аллах да поможет нам…
Прием этот был приемом отвлечения и основан он был на старом трюке спецназа ГРУ. В Афганистане один из бойцов, желая отвлечь внимание противника на себя, снимал ДТК с автомата и давал очередь. Такая очередь сопровождается большой вспышкой и дульным пламенем, а если под ногами пыль, как часто и бывает в Афганистане, то и пылью. Противник думает, что по вспышке засек, откуда работает пулемет, и переносит огонь туда. Здесь Муса должен был перемещаться с позиции на позицию и делать одиночные выстрелы, заставляя противника думать, что там и есть снайпер. Сам же Магомед щепетильно относился к маскировке, он специально или расстилал брезент, чтобы при выстреле не поднималась пыль, или поливал землю водой, хотя вода здесь была дорогим удовольствием…
По приставленной лестнице он взобрался на крышу. Ему передали винтовку. Он лег на позицию и взвел затвор.
Аллаху акбар…
Обстрел начали братья из миномета, он видел вздымающиеся на позициях противника султаны дыма и пыли, но знал, что это больше бьет по нервам: американцы научили курдов строить позиции, а у них нет минометов крупнее 82 миллиметров. Затем он увидел переваливающийся по дороге броневик и понял, что пришло его время. И прицелился…
Ему нельзя было смотреть на броневик – ему надо было смотреть на цели. Остальные братья открыли огонь, чтобы не дать высунуться гранатометчикам, а ему надо было выбить опасные укрепленные позиции снайперов, станковых и крупнокалиберных пулеметов. Усугубляло ситуацию то, что курды научились использовать для наблюдения одну позицию, а для ведения огня другую, причем до поры прикрытую мешковиной с насыпанной или даже наклеенной поверх землей. Научились они и принимать меры к тому, чтобы не было так видно дульную вспышку…
Ему все-таки удалось заставить замолчать «ДШК» – и тут курды добились первого успеха. Неизвестно от чьей пули, но грузовик, набитый взрывчаткой, рванул, не доехав трети пути. На месте взрыва вырос черный столб дыма, постепенно принимающий форму гриба, их позиции качнуло ударной волной, поднялась пыль…
Амир Рустам, видимо, приказал выпускать одновременно пеших и моторизованного смертника – они устремились к своим целям с разных точек, смертоносные и потерянные одновременно. Магомед перезарядил винтовку и продолжил огонь… один из смертников подорвался почти сразу, причинив больше вреда своим позициям, чем чужим. Затем подорвался еще один… Магомед вел огонь в быстром темпе, у него шумело в ушах, и было нечем дышать от пороховых газов. Взошло солнце, осветив своими лучами апокалипсическую картину боя…
Аллах акбар…
Крик разочарования раздался среди моджахедов, когда они увидели, как броневик со взрывчаткой остановился. После того, как он потерял ход, стало понятно, что его подрыв на том месте, где он есть, только вопрос времени…
В этот момент противотанковая ракета, пущенная с валов, ударила в соседний с Магомедом дом, и тот, тяжко охнув, начал оседать в пыли.
Магомед выругался, сбросил винтовку вниз – чего не следовало делать ни в каком случае – и спрыгнул сам. Подхватив винтовку, побежал в тыл, разбираться…
Амир Рустам с его прихвостнями был в тылу, между ним и противником было два ряда домов, и его охранники не спешили вступить в бой, несмотря на наличие «ДШК» и «ПКМ». Там Магомед увидел сцену, которую позже не раз вспоминал в ночных кошмарах: двое охранников амира Рустама буквально заталкивали в потрепанный джип с местными номерами худенького, с редкой бороденкой парнишку, третий уговаривал его на каком-то языке, возможно узбекском. Четвертый тащил в обнимку аккумулятор от стоящей тут же «Киа Бонго» – понятно, чтобы наскоро сделать еще одну машину-бомбу.