И понятно было то, что этого худенького парнишку назначили смертником, а он не хочет умирать…
– Почему ты нарушил мой план?! – закричал на амира Магомед. – Надо было разом выпускать все, что есть. Они не смогли бы, хоть один, но достиг бы цели!
– Не тебе мне указывать! – зло ощерился Рустам. – Я здесь амир.
– Мы оба воюем ради Аллаха!
– Ты прав, – Рустам не рискнул конфликтовать, – что делать?
– Надо наступать! У тебя есть резерв?
– Нет. Никого не осталось. Сейчас еще одного шахида выпустим…
Рискованный до безумия план заключался в том, чтобы пустить третью машину прямо по дороге, которая могла быть и заминирована, а сама машина не была защищена никак. Но это была местная машина, никак не бронированная, наверняка ее знали курды, которые тут оборонялись, – могло сработать. Для того чтобы еще больше ввести в заблуждение, взяли палку, примотали к ней простыню и воткнули в приоткрытый оконный проем – типа «белый флаг».
Сам Магомед, Рустам с его прихвостнями рванули на «Мерседесе» и пикапе «Тойота», чтобы прикрыть…
Они тормознулись. Магомед положил винтовку на багажник «Мерседеса»… он видел уходящий в сторону валов, за которыми спрятались ненавистные курды, старенький джип с белой тряпкой на палке. И никак он не мог выбросить из головы того парнишку.
Рустам едва не подпрыгивал, он занял место рядом с Магомедом (со снайпером рядом быть опасно, но он не знал этого, наверное) и цедил что-то сквозь зубы, постоянно проскакивало «шайтан, шайтан». И с той и с другой стороны интенсивность стрельбы упала… и только белый джип с белой палкой пылил по дороге в вечность.
– Шайтан…
– Кто за рулем? – спросил Магомед по-русски.
– Что?
– Кто за рулем? Тот пацан.
– А… это повар мой. От него все равно толку никакого…
Белый внедорожник достиг валов и исчез в раскаленной вспышке и черном дыме. Громыхнул гром…
– Аллаху акбар! – обрадовался Рустам. – Аллаху акбар! Всем вперед!
Братья садились на машины, рвались вперед.
– Ай, алла…
– Если бы ты все сделал по плану, этого бы не потребовалось, – сказал Магомед, наливаясь злостью.
– Что? Что ты сказал?
– Если бы ты все сделал по моему плану, не надо было этого. Твоя самонадеянность и гордыня больше твоей любви к Аллаху.
– Да пошел ты! Кто ты такой…
Магомед шагнул вперед и, прежде чем кто-то успел что-то сделать, тяжело ударил амира Рустама кулаком в лицо. Остальные братья – а тут уже было немало и узбеков и чеченцев – сначала не могли прийти в себя, потом бросились к ним, кто к своему амиру, кто к Магомеду.
– Шайтан!
– Еще раз произнесешь при мне имя Шайтана, аузу била мина шайтан и раджим, – раздельно и внятно сказал Магомед, и его слова падали в тишине подобно горным булыжникам при обвале, – закопаю.
Подъехал военный амир сектора со своими людьми, он был тут неподалеку и спешил к месту прорыва…
– Что тут произошло? – крикнул он.
– Этот человек произносил имя Шайтана, аузу била мина шайтан и раджим, когда я стрелял, – сказал Магомед.
– Это правда?
Узбеки угрюмо молчали.
– Запрещено осквернять свой рот именем врага Аллаха и всех правоверных, – назидательно сказал амир сектора, – а если в этот момент ты станешь шахидом, как врата рая откроются для тебя, если ты произносил такое?
Неловкое молчание нарушил Рустам, он шагнул вперед, протянул руку Магомеду.
– Прости, ради Аллаха, – сказал он по-русски, – был неправ.
Глядя в его глаза, Магомед понял, что нажил себе врага.
Как обычно и бывало в этой войне, прорыв линии обороны только в одном месте привел к панике и отступлению. Здесь пустыня, и естественных преград для того, чтобы наладить линию обороны почти нет. Намного хуже будет дальше – там горы, простреливаемые, узкие дороги, и курды знают там каждый камень. Но пока прорыв привел к панике, кто бросился бежать спасать семью, кто просто спасаться, зная о том, что ИГИЛ не берет пленных, уничтожая всех кяфиров, кто воевал против них, а также и их семьи. Они же, прорвав оборону, просто сели на машины и поехали по отличной дороге, надеясь продвинуться как можно дальше до того, как курды подтянут танки и приступят к блокированию прорыва.
Магомед поехал со всеми в большом китайском самосвале, в нем не было оружия, но на борта высокого кузова были наварены бронеплиты для усиления, а на дно кузова набросали мешков с песком. Машина была большой, в нее залезли братьев двадцать, а за ней шла еще такая же. Они миновали линию валов, оставив позади трофейный, возможно, что с неисправной ходовой, танк и поехали по отличной бетонной дороге в лучах рассвета.
Настроение у всех было хорошее. Шутили…
– Брат… А это правда, что ты себе кяфиру[70] купил?
– Зачем покупать, когда можно так взять.
– А деньги ты куда деваешь?
– Родителям отсылаю, они нуждаются.
– Ну и дурак. Лучше бы сходил, как мы, на базар…
– Помогать родителям – это благое.
– А сколько кяфиры стоят?
– Смотря какие. Тут плохие кяфиры, совсем некрасивые.
– Даст Аллах, скоро мы пойдем на север, каждый возьмет себе четырех жен…
– Там нельзя брать жен, они развратные. Жена должна быть мусульманкой с рождения.
– Вай, брат, с виду умный, а такую ч‘анду говоришь.
– А что не так?
– Сказано: тот, кто принимает ислам, его грехи по джахилии не имеют значения.
– Жена должна быть твоего народа.
– Это асабия, разницы нет.
– Это выживание нации.
Грузовик стал резко тормозить, их кинуло вперед.
– «Миги»! – крикнул кто-то. – «Миги» справа!
Последнее, что Магомед слышал, – это упругий свист ракеты. Потом разрыв где-то под кузовом подбросил их в воздух.
Пришел в себя Магомед в канаве от ощущения жара. Это горело топливо, текущее совсем рядом от его лица, настолько близко, что часть его бороды уже сгорела, и потрескалась кожа.
Магомед пополз, подтягиваясь только руками, ног он не чувствовал…
За спиной с треском рвались боеприпасы, догорала разбитая «НУРСами» и «ПТУРами» колонна…
Ему удалось заползти за низенький, сложенный из камней заборчик высотой человеку по колено, и обернуться. Он увидел, что грузовик, на котором он ехал, лежит на боку, а следующий за ним стоит на ободах, и пламя жадно лижет покрышки, кабину и кузов. Никто не сопротивлялся, он увидел то, что осталось от «Мерседеса», в котором ехал его амир. Трудно было опознать в этой горящей груде металла транспортное средство…
Самолеты уже ушли. Подняв голову, Магомед заметил в высоте едва заметный крестик – это беспилотник наблюдает и оценивает ущерб. Значит, это русские. Засекли колонну беспилотником и навели боевые самолеты. Самолетам не надо было искать цель: подкравшись на предельно низкой и ориентируясь на целеуказание беспилотника, они выпустили ракеты прежде, чем кто-то успел что-то предпринять…
Русские…
В стареньком, наспех брошенном доме он нашел несколько лепешек, и у него была вода во фляге. Там же он нашел одежду, чтобы переодеться. Винтовку он не нашел. Переодевшись в гражданское, он заковылял на юг, стараясь не упускать из виду дорогу, но и не приближаться к ней…
Иракский Курдистан. Январь 2018 года
Пророк (мир ему и благословение) встал среди людей (и указал на восток) и сказал: «Бедствия там! Бедствия там! Оттуда появится рог шайтана».
Пересечь никем не признанную границу было просто, тем более что он уже прилично знал язык и мог сойти за местного. На базаре пыльного маленького городишки он расспросил кое-кого и подошел к такси – довольно новой, но пыльной и побитой дорогами «Тойоте Камри» бело-красного цвета, как и положено для такси в Ираке. Водитель – плюгавый, усатый – опустил стекло.
– Махрабан… – сказал Магомед. Используя эту форму вместо «ас салам алейкум», он намекнул, что он не из этих.
– Махрабан, – настороженно ответил водитель.
– Везешь в Эрбил?
– Да, только пассажиров нет[71].
– Я куплю всю машину, если поможешь погрузить.
Водитель настороженно смотрел на пассажира – он его не знал и никогда до этого не видел, а размеры пассажира и следы от ожога на лице сами по себе внушали опасения. Арабов ростом больше метра девяносто не бывает. Но с другой стороны, мало ли кто… а пассажиры, которые всю машину выкупают, на дороге не валяются…
– Как будешь платить?
– У меня есть доллары.
Водитель прикинул. Один доллар стоил примерно тысячу двести иракских динаров по официальному курсу и полторы тысячи по рыночному.
– Двести.
– Пятьдесят.
Водитель покачал головой.
– Брат, не скупись. Мало кто едет в те края, там война недавно была.
– Я не скуплюсь, просто мне надо заработать. Я куплю рис и оставлю мешок тебе.
Водитель прикинул – все равно надо чем-то питаться. А этот, наверное, будет покупать по оптовой цене, ему выгоднее.
– Сто долларов. И два мешка.
Сошлись на восьмидесяти. И двух мешках.
Они пошли на базар, и там, в одном из торговых мест, торговец пожал руку Магомеда обеими руками, подчеркивая уважение к покупателю, и открыл дверь сорокафутового стального контейнера. Там ждали своего часа мешки с рисом, Магомед взял один мешок на одно плечо и другой на другое.
В одном из мешков ждала своего часа разобранная снайперская винтовка. В другом – пистолет «глок» с глушителем[72], очень популярный здесь…
В машину ушло аж четырнадцать мешков. Еще четыре привязали веревками к крыше и тронулись…
Водитель присматривался к пассажиру, но тот был молчалив, не сидел постоянно в телефоне и не требовал поставить религиозную музыку. Это заставляло проникнуться к нему доверием…
Дорога неспешно разматывалась под колеса «Тойоты» и сама по себе требовала разговора…