Между тем медведь стоял, даже не думая испугаться лая и бежать. Казалось, что он обдумывает как бы проще добраться до своей добычи, которая стоит совсем рядом. Он поводил головой из стороны в сторону, втягивал носом воздух.
Очнулся я тогда, когда медведь всё-таки принял для себя какое-то решение, и решительно направился вдоль трещины вправо, всё время оборачиваясь на меня и мою упряжку. Он обходит препятствие, которое мешает ему добраться до своего обеда из нескольких блюд! Нужно бежать или стрелять! Да вот только куда бежать? Вокруг не видно ни зги, я так только до первого же провала во льду смогу добежать, а потом я так или иначе погибну, либо разобьюсь, либо медведь всё-таки до меня доберётся! Судорожно схватив так и весящее без дела на моей шее ружьё, я сдернул его, сбивая шапку на снег, и навел трясущимися руками на белого монстра.
Нажимаю на спусковые рычаги, и тишина! Почему не стреляет⁈ Я перевел взгляд на ружьё, на время упуская из вида медведя, и грязно выругался. Курки не взведены! Непослушными пальцами я дернул оба курка вниз, и почти не целясь выстрелил дуплетом в силуэт медведя, который уже почти скрылся из вида.
Вспышка и грохот выстрелов ослепили и оглушили меня. Не глядя на результат, я переломил ружьё. Экстрактора нет! Стрелянные гильзы так и сидят в своих гнёздах, даже не сдвинувшись после перелома. Ломая ногти и подвывая не хуже собак от ужаса, я принялся их выковыривать из стволов.
Сколько времени прошло, прежде чем ружьё было снова заряжено? Мне показалось, что целая вечность! Нет, гильзы не раздуло от выстрела, они легко покинули стволы, но из-за нервов я не сразу смог их подцепить, а потом, роняя патроны себе под ноги, искал в кожаной сумке новые заряды, которые россыпью лежали на дне. Как на зло мне три раза подряд попадались дробовые патроны двадцатого калибра, очевидно от того, что они были крупнее, и моя рука нащупывала их в сумке первой.
Зарядив ружьё, я прижал его к плечу и закружился на одном месте, выискивая пропавшего медведя. Зверя нигде не было видно, в том месте где я видел его в последний раз, стояла непроницаемая стена тумана. Где эта сволочь⁈ Может он уже подкрадывается ко мне со спины⁈
Через минуту я наконец-то догадался посмотреть на собак. Все четыре лайки продолжали лаять, и все как один повернули свои морды направо, в том направлении, где недавно исчез хищник. В отличии от меня собаки медведя не потеряли, они прекрасно знали, где он находится. Я тут же перевёл ствол ружья в тоже самое направление, до рези в глазах всматриваясь в туман.
Так я простоял минут десять, не меньше, пальцы на руках, которые были без перчаток я уже почти не чувствовал от мороза, моя щека была прижата к холодному прикладу, из глаз текли слёзы. Неприятности особенно доставлял правый глаз, которым я почти не моргая смотрел на белую пелену, выискивая хищника. Всё сливалось, солнечный свет, отраженный от снега и льда слепил глаза, и я прекрасно понимал, к чему это воздействие ультрафиолета может привести. У меня начинались первые симптомы снежной слепоты. Если ничего не предпринять, всё будет только хуже, так можно вообще зрение потерять! При этом собаки, хоть и продолжали лаять, но уже как-то без азарта, более спокойно что ли.
— Надо валить! — Наконец принял я решения, опуская ружьё. Если за десять минут медведь не напал, есть вероятность, что он уже попросту сбежал.
Подобрав непослушными руками патроны и наскоро засунув их в сумку вместе с горстями снега, я развернул собачью упряжку влево, в противоположную сторону от того места куда ушёл медведь, и погнал её как можно быстрее. Сейчас трещины в леднике меня страшили гораздо меньше, чем встреча с проклятым умкой. Да чего там говорить-то, я был даже благодарен этому изрезанному провалами леднику за то, что он не позволил нам выкатиться прямо в пасть и когти хищника! Наскоро соорудив глухую повязку на правый глаз, почти ничего не видя, я снова доверился собакам.
Плутал я ещё часа полтора, прежде чем до меня наконец не дошло, что направление я выбрал не правильное. Та глубокая трещина, в которую я уперся, никак не хотела заканчиваться. Более того, чем ближе мы приближались к кромке берега, тем больше у неё становилось ответвлений, которые приходилось объезжать, рискуя пропустить занесенный снегом участок и свалиться. Мне даже пришлось вытаскивать из такого провала двух передних собак, под которыми провалился наст. Благо ехали мы не быстро, а собаки не выскользнули из упряжи, повиснув на основном поводе. Выхода не было, я заблудился, и почти плача от бессилия, я снова повернул упряжку, направив её обратно по своим следам. Мой ночной кошмар продолжался, я возвращался к месту встречи с медведем. Я был измотан до предела.
Усталость пробирала меня до кишок, до горла, доводила до изнеможения, подавляла все мысли. У меня ломит поясницу, тупая боль накатывает волнами от лодыжек к голове. Колени дрожат, в желудке — спазмы, в груди, давит, ломит плечи и шею, на которых весит ставшее почти неподъёмным ружьё. От непривычки хождения на лыжах, ноги забиты так, что кажется, что я сегодня только и делал, что приседал со стокилограммовым мешком на плечах. Я парень не слабый, всегда занимался спортом, но так я не выкладывался ни на одной тренировке! От усталости даже страх притупился. Сколько я уже брожу по туману? Долго! Я думаю, что прошло не меньше трёх часов, как на ледник опустилась эта напасть.
Усталость, слезящиеся глаза и боль в мышцах и сыграли главную роль в окончании этой истории. Я почти не заметил, как собаки стали сильнее тянуть сани, возбужденно и азартно подлаивая, я попросту не обратил на это внимание, а когда они резко остановились, я не успел воткнуть в снег жердь, которую использовал на нартах в качестве тормоза. Благо ехали мы не быстро, и собаки прыснув в сторону не попали под нарты, которые проехав по инерции совсем не много, воткнулись то ли в сугроб, то ли в торос на льду. Удар был не сильный, и даже какой-то мягкий. Я снова грохнулся на снег, не удержавшись на ногах, а когда я попытался встать, то опёрся на что-то мягкое, теплое и волосатое. Собака что ли?
Это была не собака. Я опирался на шею белого медведя, который лежал без движения на спрессованном снегу ледника, а под ним была красная, огромная, но уже почти замёрзшая лужа крови. Собаки как раз сейчас и собрались возле этого зловещего мороженого, жадно поедая окровавленный снег.
Заорав в ужасе, от чего собаки бросились в сторону подальше от своего безумного каюра, я прямо как был, на карачках рванул назад, но мои лыжи запутались в поводе саней, и я растянулся на одном месте, скользя руками по льду, не в силах скрыться от того кошмара, что лежал позади меня…
Медведь был мертв, но умер он совсем недавно. Он попросту истёк кровью, пока обходил препятствие на своём пути, в попытках добраться до своего обидчика. Моя пуля, выпущенная наугад, побила ему шею и разорвала артерию. Судя по всему, дробь до него даже не долетела, так как никаких ран кроме сквозного ранения в шею у него не было.
Успокоился после неожиданной встречи с давним знакомым я с большим трудом. Меня била истерика, я рыдал и причитал, жалуясь на свою судьбу прямо там, возле нарт, уткнувшихся в труп полярного гиганта, в упряжи которых запутались мои лыжи. Собаки больше не подходили к луже крови и медведю, опасливо на меня поглядывая. Мол чего ты хозяин? Ну подумаешь немного красненького пригубили, добыча твоя, никто же не спорит!
Мне полегчало. Вот реально, я буквально высказал в белый туман покрывающий ледник всё, что у меня наболело за эти два дня, и мне стало легче. Наступила какая-то апатия, меня резко отпустили все мрачные мысли, что крутились в моей голове. Всё это были мелочи, по сравнению с тем, что я жив! Пусть я в прошлом, пусть я почти на полюсе и мне придётся зимовать тут несколько месяцев в компании урода Соверса, но зато я жив! Теперь я знал, что я сделаю всё, что в моих силах, чтобы так оно и оставалось дальше! А для этого мне нужно будет сильно постараться. Я ничего не умею, хотя и много знаю в теории, этот небольшой поход, который продлился всего несколько часов, показал, что я ещё и слаб физически и морально. Я больше не хотел повторения того, что случилось сегодня…
Отдыхая, сидя на нартах, я смотрел на труп медведя и думал, что же мне делать дальше. Медведь был огромен, по моим прикидкам он весил не менее трёх-четырех сотен килограмм. Это была добыча, за которой и шли охотники, и теперь мне предстояло как-то дотащить её до лагеря.
Нужно было торопится, пока, туша не закоченела окончательно, и я, собрав остатки сил и свою волю в кулак, вынул свой нож и приступил к разделке.
Да, свежевать огромного медведя в одиночку, это не то же самое, что вскрытие хомячка на парах по анатомии производить! Да и с бараном не сравнить. Я умел снимать шкуру и разделывать мелкий рогатый скот, благо почти все наши выезды на практику проходили на скотоводческие фермы, где будущих ветеринаров использовали не совсем по назначению, и в своих выездах для сьёмок блога я мелких диких животных разделывал, но это… С трудом, с помощью отвязанных от нарт собак, перевернув медведя на спину и как можно шире разведя его лапы в сторону, я приступил к снятию шкуры.
Сколько времени прошло? Много. Часов у меня не было, солнце находилось в одной точке и не двигалось, так что определить, сколько я часов потратил на то, чтобы снять шкуру, выпотрошить и разрезать мясо медведя по суставам, я точно не мог. Когда я закончил, нарты битком были забиты мясом, мои руки были в медвежьей крови, а сам я был в полуобморочном состоянии. Кому было хорошо сейчас, так это лайкам, за которыми я не смог уследить, так как был сосредоточен на работе и которые вволю наелись медвежьих внутренностей. Зря я их обратно не привязал, когда перевернул медведя… Как их теперь заставить работать был большой вопрос. Они едва таскали своё брюхо, прежде чем завалились спать. Из плюсов, которые я мог отметить для себя, было то, что за время пока я работал, туман начал редеть, а мои глаза, несколько часов смотрящие на кроваво красную плоть медведя, более-менее отдохнули и теперь я смог нормально видеть.