160. До 1840 года отделение занималось «попечением о благоустройстве» и «наблюдением за состоянием сих войск» во взаимодействии с другими департаментами министерства для обеспечения готовности казачества к несению военной службы. В области организации гражданской жизнедеятельности казачества Военное министерство по-прежнему делилось полномочиями с другими ведомствами. Опыт управления казачьими (иррегулярными) войсками показал, что отделить гражданскую часть от военной в повседневной административной практике оказалось очень трудно. В связи с этим сначала в Донском войске в 1840 году, а затем и в других войсках делопроизводство по гражданским делам постепенно переходило непосредственно в Департамент военных поселений Военного министерства. Увеличение функциональных обязанностей Департамента потребовало наличия в нем чиновников, хорошо знакомых с «местными условиями» казачьего быта. В 1850 году в «общее присутствие по делам хозяйственным и законодательным» Департамента были введены на трехгодичный период «в виде опыта» три представителя от казачьих войск (один от Донского, один от Черноморского и Кавказского линейного и один от Оренбургского, Уральского и Башкирского войск) не ниже звания подполковника. Данные лица подбирались «главными местными начальниками» с соблюдением следующих обязательных условий: чиновники должны быть из казачьего сословия, владеть делопроизводством и хорошо знать «быт и потребности казачьих войск, к которым принадлежали»161. В 1853 году работа казачьих чиновников была признана «полезной для дела», а практика их командирования в Департамент без оговаривания сроков пребывания в нем была одобрена Николаем I162. В последующем количество чиновников от казачества возросло еще на 2 человека за счет представителей от Сибирского войска и войск Восточной Сибири. К 1857 году структура Департамента полностью сложилась (см. схему на с. 57), однако к этому времени идея военных поселений окончательно изжила себя, что обусловило преобразование Департамента в новое Управление иррегулярных войск. Финансовые издержки на его организацию и последующее функционирование в сумме свыше 54 тыс. рублей на первый год были отнесены на капиталы казачьих войск. Затем по специально принятому по этому поводу закону управлению ежегодно выделялись денежные средства казачьими войсками «соразмерно количеству принадлежащих им капиталов, а именно: войско Донское вносило 20 %, Черноморское 18 %, Башкирское 18 %, Уральское 16 %, Оренбургское 11 %, Кавказское линейное 11 %, Сибирское 2 %, Забайкальское 1 %, Азовское 1 %, Астраханское 1 % и Новороссийское 1 % всей потребной на содержание Управления суммы»163.
Структуру Управления иррегулярных войск также можно увидеть на схеме. Наиболее важным подразделением в управлении, так же как и в Департаменте военных поселений, оставалось «общее присутствие для рассмотрения законодательных и хозяйственных дел». Заседания присутствия проходили под председательством начальника управления, совместно с его помощником и семью членами: пять из которых являлись представителями от казачьих войск, один от Военного министерства и еще один со стороны Государственного контроля. Материалы для заседаний готовили соответствующие отделения и столы, как правило, в виде «записок, содержащих в себе изложение существа дела, причины и необходимость нового постановления или изменения прежних законоположений и проект нового постановления». Если в процессе обсуждения того или иного вопроса находились «недостаточно разъясненные» обстоятельства, то общее присутствие было уполномочено самостоятельно и без согласования с министерством требовать недостающие сведения или пояснения. Общее присутствие являлось совещательным органом управления, поэтому его решения обязательно передавались в установленном порядке на рассмотрение военного министра или Военного совета. Все правительственные распоряжения по казачьим (иррегулярным) войскам объявлялись в приказах военного министра164.
В непосредственном оперативном управлении Военного министерства находились только Донское и Астраханское165 войска. Остальные войска и иррегулярные части подчинялись еще и представителям имперской власти на местах. Иначе говоря, Военному министерству приходилось при разработке тех или иных решений по Управлению иррегулярных войск согласовывать свою позицию с генерал-губернаторами и командирами отдельных корпусов, в ведении которых находились казачьи войска. Властные структуры войскового, окружного и станичного уровней, принципы формирования казачьего чиновного корпуса и его функциональные обязанности, сложившиеся непосредственно в войсках к середине XIX века, в целом копировали аналогичные донские институты, действующие на основе известного «Положения об управлении Донским войском» 1835 года. Специфика того или иного войска накладывала свой отпечаток на местную административную практику166, но это имело отношение скорее к деталям, а не к принципиальным вопросам167.
ОРГАНЫ ВЫСШЕГО УПРАВЛЕНИЯ КАЗАЧЬИМИ (ИРРЕГУЛЯРНЫМИ) ВОЙСКАМИ
Наряду с органами власти, действующими на постоянной основе и в правовом регламенте, имелись и символические институты управления казачьими войсками. Среди них наиболее важным являлся институт «Атамана всех казачьих войск и Шефа Донского атаманского полка». Это звание с 1827 года получал каждый наследник русского престола. В учреждении «Атамана всех казачьих войск», на наш взгляд, прослеживаются последствия декабристского восстания и желание Николая I укрепить свои личные связи с сохранившей верность казачьей военной силой. Однако для монархии функциональные обязанности «атамана всех казачьих войск», которые не получили четкого определения168, не были приоритетными. Гораздо большее значение приобретала церемониальная практика, формирующаяся вокруг атамана-наследника и «работающая» на укрепление «мифа о царе и казаке»169. Представление членов императорской фамилии о казачестве формировалось преимущественно за счет этой практики. Образ казачества у таких лиц также складывался от повседневного соприкосновения с казачьими гвардейскими частями, несущими службу в столице и при дворе, в ходе поездок династических особ по империи в/через казачьи земли и пр.
Чиновники Военного министерства и Управления иррегулярных войск черпали свои знания о казачестве в основном из статистических отчетов, ежегодно направляемых в ведомство местными казачьими властями. Их обработка вменялась в обязанность Военного министерства еще с 1830-х годов, так как статистические сведения были признаны способом «точного познания действительной силы, войск иррегулярных»170.
С 1858 года начинается история официальной публикации «Всеподданнейших отчетов о действиях Военного министерства», которые в обязательном порядке содержали раздел «Иррегулярные войска» со статистическими материалами. Структура отчетов менялась дважды на рубеже 1850– 1860-х годов. Отчет за 1859 год был самый краткий, и в упомянутый раздел вошли не все сведения о казачьих войсках. Каждый отчет имел приложения, в них в табличной форме приводились данные о количестве населения на казачьих территориях, о строевом составе, о наличии удобных и неудобных земель и т. д. Отчет за 1862 год, первый полноценный год нахождения Д.А. Милютина в должности военного министра, уже имел другую более сложную структуру – в его основной части указывалась общая информация об иррегулярных войсках, а в приложение теперь перемещался полноценный доклад Управления иррегулярных войск с обширными табличными пояснениями. Объем интересующего нас раздела из года в год рос, но в целом главные его темы были неизменными. С 1860 года в отчетах начинают упоминаться суммы, потраченные в год на содержание управления: 1860 – около 64 тыс.; 1861 – около 68 тыс.; 1862 – около 73 тыс. рублей.
Итак, к 1859 году в ведении Управления иррегулярных войск находилось «12 больших населений, носящих название и имеющих состав и организацию войск, 5 меньших казачьих населений, сформированных в составе полков и батальонов, и, наконец, 6 отдельных частей, имеющих только строевой состав». К «большим населениям» относились войска – Донское, Черноморское, Кавказское линейное, Оренбургское, Уральское, Новороссийское (до 1856 года Дунайское), Азовское, Астраханское, Сибирское линейное, Забайкальское, Амурское, Башкирское. «Меньшими населениями» числились – Тобольский пеший батальон, Тобольский, Иркутский и Енисейский конные полки, Балаклавский Греческий батальон. Наконец, имели только строевой состав – лейб-гвардии Кавказский эскадрон Собственного его величества конвоя, Образцовый Казачий конно-артиллерийский дивизион, Дагестанский конно-иррегулярный полк, Грузинская дружина, Анапско-Горский полуэскадрон и лейб-гвардии Крымско-Татарский эскадрон171.
К 1863 году казачьих войск осталось по-прежнему двенадцать, но из Черноморского и Кавказского линейного в 1860 году образовались Кубанское и Терское казачьи войска, причем «отношение между ними, как по числу народонаселения, так и по пространству занимаемой ими земли, значительно изменилось, так что Кубанское войско оказывается сильнее Терского числом жителей в четыре, а пространством земли в три раза»172. Из «меньших населений» продолжали существовать только Иркутский и Енисейский конные полки, объединенные в бригаду. Вдвое увеличилось количество иррегулярных частей, «не составляющих особенных сословий в оседлом быту», а к уже действующим частям, кроме упраздненного Анапско-Горского полуэскадрона, добавились Кубанский и Лабинский конно-иррегулярные эскадроны; Терский, Дагестанский и Кутаисский конно-иррегулярные полки; Джаро-Лезгинская конная сотня и Гурийская пешая сотня173.
Казачьи войска и иррегулярные части к 1862 году занимали около 68 408 979 десятин земли, из которых удобной числилось – около 31 140 867 десятин, неудобной – около 17 268 112 десятин, с неопределенным статусом – 20 000 000 десятин. Наибольшее количество земли находилось в распоряжении Донско