го войска – 14 517 014 десятин, наименьшее имелось в Новороссийском – 55 900 десятин174. В сравнении с земельными ресурсами губерний европейской части Российской империи получается, что территории всех казачьих войск и иррегулярных полков вполне могли уместиться в пределах одной только Архангельской губернии, располагавшей в начале 1860-х годов около 80 769 375 десятинами земли175. В то же время пограничные с войском Донским Екатеринославская и Воронежская губернии насчитывали 6 196 363176 и 5 927 512177 десятин соответственно. Таким образом, даже сумма земель двух этих губерний была бы все равно меньше земельных угодий одного только войска Донского. Если же десятины перевести в гектары (1 десятина – 1,09 га) и квадратные километры (1 км2 – 100 га), то 68 408 979 десятин казачьих земель превратятся в 74 565 787 гектаров или 745 657,87 км2 соответственно. Если учесть, что территория Российской империи (без Польши и Финляндии) в 1867 году. составляла около 19,8 млн кв. км178, то казачьи войска занимали приблизительно 1/27 часть империи. А, например, в сравнении с показателями современной России 74 565 787 гектаров казачьих земель XIX века оказываются на 32 млн гектаров больше, чем, по данным Росреестра, располагал Южный федеральный округ в 2013 году (42 086 000 га)179.
Земельный фонд казачьих войск и иррегулярных частей был практически неизменным в рассматриваемый нами период (в случае с образованием Кубанского и Терского казачьих войск было предпринято перераспределение земельных владений), поэтому мы не приводим сведения о земле в динамике, по годам, ограничившись только рубежным 1862 годом. Небольшие колебания в цифровых данных все же были, но связаны они в основном с деятельностью «межевых партий», которые ежегодно осуществляли более точное измерение земель, особенно в Сибирском, Забайкальском и Амурском войсках. Кроме того, в 1860 году в ведение Министерства государственных имуществ отошел так называемый Леонтьевский лесной буерак (около 1200 десятин), который ранее принадлежал войску Донскому180.
Здесь мы сделаем первое небольшое отступление от статистической отчетности, для того чтобы прояснить вопрос об условиях казачьего землевладения. Как известно, к XIX веку земля приобретает все большую ценность для казаков, а земледелие выходит на первый план среди других форм хозяйствования. На Дону этот процесс происходит наиболее интенсивно и сопровождается образованием крупного поместного казачьего землевладения (войсковой старшины – донского дворянства) за счет покупки крепостных крестьян или обращения местного крестьянского населения, в основном выходцев из Малороссии, в крепостную зависимость181, а также произвольного захвата свободных войсковых земель, что являлось безусловным нарушением «общинных начал казачьего быта». Действия центральных властей по правовому регулированию таких захватов и прекращению их в дальнейшем приводят к изменению природы казачьего землевладения, превращающегося из вольного и неограниченного в служилое и ограниченное. Таким образом, формируется целая система земельных пожалованных прав и привилегий, за обладание которыми казаки были обязаны нести военную службу за свой счет. Упомянутая система нашла свое юридическое воплощение в «Положении об управлении Донским войском» 1835 года и сопутствующих дополнительных законодательных актах182. Эти документы закрепляли две формы землевладения на Дону: общинное войсковое землевладение и частновладельческое – поместное.
Нормы обычного права, поддерживающие в станицах общинное начало, были частично легализованы и стали основой станичного землеустройства. В нем центральными пунктами стали следующие положения: земля, образующая станичный юрт со всеми угодьями, считается неприкосновенной собственностью общества казаков каждой станицы; казаки-станичники владеют и пользуются землей, руководствуясь исключительно решениями станичного сбора и общественного приговора, и, наконец, станичная юртовая земля ни на каких условиях не должна переходить в чью-либо личную собственность. Упомянутые выше документы фиксировали размер казачьего земельного пая в 30 десятин и круг лиц, имеющих право на его получение в определенном количестве183. Землю также получали и беспоместные казачьи офицеры-чиновники в качестве награды за свою военную (административную) службу, но на иных условиях и в больших размерах184. Назывались такие участки пожизненными. Владельцы пожизненных участков не могли их продать, заложить или завещать. Допускалась только возможность аренды пожизненных участков, но при категорическом запрете на их заселение крепостными крестьянами. Порядок отвода пожизненных участков в 1858 году был заменен на «Правила о наделе беспоместных и мелкопоместных чиновников войска Донского и их семейств поземельными участками». С этого года указанным чиновникам отводились земельные (срочные) участки в пользование на срок в 15 лет без права приобретения в собственность и отчуждения их, но с переходом пользования участком, в случае смерти владельца, к его семье до истечения 15 лет185. Полное число участков получали лишь беспоместные чиновники, мелкопоместным выделялись участки в дополнение к уже имеющимся наделам. Место участка выбиралось чиновниками, которые имели право подбирать его поближе к своим поместным землям или к станичному юрту. В 1840 году донская казачья земля стала «закрытой» для представителей неказачьего сословия. С этого года таким лицам постройка и покупка домов, а также приобретение земельных угодий в войске Донском запрещались. В апреле 1858 года это правило было подтверждено и в отношении владений донских помещиков186.
Таким образом, к середине XIX века в войске Донском сложилась военно-сословная система землевладения, которая являлась архаичной даже по сравнению с поместным землевладением коронного российского дворянства. Эта система стала формальным юридическим образцом для прочих казачьих войск, то есть размерность и условия получения земельных владений оказались унифицированы по примеру Донского войска. В некоторых войсках, например в Астраханском и Оренбургском, она была реализована почти буквально как в правовом отношении, так и на практике. В войсках приграничных, в которых выделение паев (участков) шло одновременно с завоеванием или с открытием новых земель и с их длительным межеванием, зачастую наблюдалось несоответствие между нормами законодательства и реальным положением вещей. Это касалось в первую очередь Черноморского и Кавказского линейного войск, на землевладение и землепользование которых оказывала существенное влияние затяжная Кавказская война. В Сибирском войске в Семипалатинских степях и на землях сибирских киргизов наделение рядовых казаков паями, а офицеров земельными участками происходило «по особому распоряжению генерал-губернатора в количестве и размере, предоставляемых местными удобствами»187. При этом участки, положенные казачьим офицерам по званию, должны были отдаваться не в срочное пользование, а в пожизненное владение. Своя специфика имелась в Амурском войске, образованном только в 1858 году188. В нем, например, размер первоначального надела (пая) не был определен вообще. Величина надела зависела от «силы и возможностей каждого домохозяина обработать оную землю, расчистить из-под леса, осушить из-под болот и обратить в полезное хозяйственное употребление»189. Безукоризненно во всех войсках соблюдалось только правило о запрете на операции с земельной и недвижимой собственностью в пределах войсковых территорий для лиц неказачьего происхождения.
Наконец, особое положение в казачьем землепользовании и землевладении занимало Уральское казачье войско. По мнению Н.А. Чернощекова, одного из авторов-составителей «Столетия Военного министерства», «нераздельность земель, состоящих в пользовании уральских казаков, составляет крупнейшую особенность Уральского войска, отличающую это войско от прочих казачьих войск». Иначе говоря, земля в Уральском войске не делилась на станичные и войсковые, а земельные участки не отводились в собственность офицерам и чиновникам190. Вся хозяйственная деятельность внутри войска, в котором долгое время превалировало рыболовство, регулировалась на основе общественных приговоров и традиционных норм права191.
На складывающиеся формы землевладения и способы хозяйствования в казачьих войсках оказывали влияние многие факторы от политических до природных, в том числе они зависели и от демографических процессов на казачьих территориях.
Данные о количестве населения в казачьих войсках и иррегулярных частях являлись обязательными в отчетах и непременно подкреплялись обстоятельной таблицей в приложении. К концу 1850-х годов общее число населения казачьих/иррегулярных войск (из которых почти полмиллиона находились на воинской службе) составляло 1/24 часть всего населения империи192. На основании материалов отчетов мы обобщили сведения о населении казачьих/иррегулярных территорий с 1 января 1859 года по 1 января 1863 года и представили их в виде двух таблиц.
В таблице 1 приведены данные об общем количестве населения казачьих/иррегулярных территорий по состоянию на 1 января каждого года рассматриваемого периода, распределенного по принципу принадлежности или нет к казачьему сословию. В таблице 2 показано количество населения только казачьих войск и только причисляемого к казачьему сословию также по состоянию на 1 января каждого года. Здесь сразу оговоримся, что далее мы будем оперировать статистическими данными, относящимися только к казачьим войскам.
Таблица 1
Из таблицы 1 видно, что казачье население демонстрирует стабильную динамику роста. Что касается не казачьего сословия, то оно тоже, похоже, не отстает от казачества, за исключением 1862 года, который показал отрицательное значение прироста без соответствующих разъяснений в отчете. Если же просто механически просчитать прогнозируемое увеличение только казачьего населения за 40 лет начиная с 1863 года, то казачество к 1903 году должно было бы насчитывать около 4,5 млн человек при условии минимального прироста в год, а при сценарии максимального – около 6,1 млн человек. Как нам кажется, эти довольно очевидные цифры ставили перед Управлением иррегулярных войск перспективную многоплановую проблему, что делать с таким количеством казачества, имеющего к тому же привилегированное положение?