228. Однако далее в докладе утверждается, что Военное министерство «так действовало и доселе». Обратившись к событиям недавней истории, в частности к принятию единообразных войсковых положений, этих краеугольных камней гражданского устройства казачьих войск, в докладе затем констатируется, что упомянутые положения «устарели и не могут уже служить руководством в практике». И даже сами казаки начинают чувствовать, что «некоторые из прежних постановлений, считавшихся ограждением казачьих льгот и прав, обратились в стеснительные оковы для преуспеяния интересов вещественных и развития нравственного». В то же время некоторые из казачьих войск до сих пор не имеют достаточной правовой основы, управляясь «почти на основании обычая или предания»229. По мнению авторов доклада, именно «ощутительный недостаток юридических оснований для управления казачьими войсками» привел к открытию в 1860 году почти в каждом из них (кроме Башкирского и Амурского) особых комитетов для составления проектов новых войсковых положений. Данные комитеты, как утверждается в докладе, действовали на основании собственных программ, содержание которых не удовлетворило Военное министерство. В связи с этим в министерстве разрабатывается некая общая программа («виды») для казачьих комитетов, за исключением Кубанского. Дело в том, что образование Кубанского и Терского казачьих войск в 1860 году, переселение казаков на передовые предгорные пространства, а также новые права и преимущества, предоставленные Александром II кубанскому казачеству230, потребовали более «сложных соображений» для деятельности Кубанского комитета. Подготовкой этих «соображений» занимался еще один специальный комитет, образованный при министерстве231.
Авторы доклада посчитали необходимым перечислить упомянутые «преимущества», а именно: введение в Кубанском войске частной земельной собственности; утверждение права продажи остающихся от казаков-переселенцев усадеб и свободных войсковых земель как казакам, так и иногородним; предоставление возможности выхода из казачьего сословия. В докладе выражается уверенность в том, что все эти «права и преимущества» должны произвести в Кубанском войске «важный и благодетельный переворот», а также привлечь в его ряды еще большее число охотников. Именно в контексте необходимости усиления колонизации Кавказа в докладе рассматривается вопрос о реорганизации Азовского и Новороссийского казачьих войск и включении желающих из них в ряды Кубанского войска. В докладе не оговаривалось, какие конкретно должны быть проведены преобразования в гражданском управлении и военном устройстве казачьих войск. Ясность в этом деле должны были внести результаты трудов местных комитетов по составлению войсковых положений и новый особый доклад военного министра императору. Напротив этих слов Александр II написал: «Буду его ожидать»232.
В заключение доклада говорится о том, что сокращение расходов казны на содержание казачьих войск зависит от уменьшения наряда казачьих частей на внешнюю службу. В подкрепление этого тезиса перечисляются мероприятия, которые уже привели к эффективному сокращению нарядов на службу в Донском, Астраханском, Сибирском и прочих войсках233.
Дальнейшие наши рассуждения будут отталкиваться непосредственно от текста «казачьего» раздела доклада. Они внесут ясность в некоторые положения доклада и станут ответами на вопросы, какие факторы или предпосылки обусловили такое содержание доклада, кто был заинтересован в его появлении или вообще являлся его возможным автором(ми), насколько ожидаемыми были озвученные предложения в военных кругах, среди казачьих представителей и т. д.
Все тот же П.А. Зайончковский пишет о том, что с середины 1850-х годов в Военном министерстве среди генералитета обсуждаются различные записки, в которых дается не только критическая оценка существующего положения в армии, но и указываются пути возможного реформирования234. С приходом же в министерство Д.А. Милютина назревшие преобразования в армии наконец получают реальное воплощение. Что-то подобное, но в гораздо меньших масштабах можно найти и в ситуации с казачьими войсками.
В предположениях Управления иррегулярных войск на 1860 год (а это являлось обязательным пунктом отчета управления о действиях за истекший год) казаки рассматриваются исключительно как военное сословие, «главнейшая обязанность которого состоит в прочном охранении государственных границ». В планах управления основными объявлялись следующие стратегические задачи – снабжение казаков современным оружием и улучшение их военного и домашнего быта. В управлении намеревались в 1861 году пересмотреть и вновь издать существующие в казачьих войсках войсковые положения, увеличить жалованье офицеров всех казачьих войск, продолжить заселение левого берега Кубани черноморскими казаками, продолжить развивать в казачьих войсках народное образование, особенно женское, приступить к строительству в войске Донском железной дороги и дамбы через Дон (имелись в виду Грушевская железная дорога и Ольгинская дамба. – Авт.), создать из существующих Кавказских казачьих войск Кубанское и Терское войска и пр.235
Упомянутой работой по составлению новых войсковых положений, как уже было отмечено во всеподданнейшем докладе, с начала 1860 года занимались местные казачьи комитеты. Поводом к их открытию послужило ходатайство в.н.а. войска Донского М.Г. Хомутова от 31 августа 1856 года. В нем он заявил о необходимости пересмотра Положения о войске Донском 1835 года, так как оно со временем подверглось многим изменениям и дополнениям и при непосредственном руководстве доставляет «значительные неудобства»236. Атаман предложил образовать на Дону особый комитет под его председательством для проведения кодификационной работы с Положением 1835 года и последующими правовыми актами с целью «составления нового издания (выделено нами. – Авт.) положения». При рассмотрении в Военном министерстве ходатайства выяснилось, что многочисленные дополнительные правовые нормы, принятые уже после утверждения положений в прочих казачьих войсках, также не только изменили их содержание, но и значительно усложняют работу местных администраций. Кроме того, в связи с прекращением с 1852 года выпуска продолжений «Свода военных постановлений» поиск упомянутых норм, в том числе документов, регулирующих штаты личного состава и довольствия войск, оказался крайне затруднен. Все эти обстоятельства привели к решению образовать в казачьих войсках местные комитеты, которые должны были подготовить новое издание положений и штатов войск. Под председательством наказных атаманов такие комитеты планировалось открыть в Новочеркасске (для Донского войска), в Ставрополе (для Кавказского линейного и Черноморского войск), в Оренбурге (для Оренбургского, Уральского и Башкирского войск), в Омске (для Сибирского линейного войска и Тобольских пешего батальона и конного полка) и в Иркутске (для Забайкальского войска, Иркутского и Енисейского конных казачьих полков). В Астраханском, Новороссийском и Азовском казачьих войсках, а также в крымских и кавказских иррегулярных частях главные местные начальники получали право лишь собирать «способных и опытных лиц» для пересмотра положений, без учреждения комитетов. Впоследствии, из-за перевода Башкирского войска в «гражданское состояние», для Оренбургского и Уральского казачьих войск были образованы два отдельных комитета. Александр II 18 октября 1859 года утвердил доклад по Управлению иррегулярных войск, в котором подробно регламентировалась деятельность войсковых комитетов. Содержание доклада свидетельствует о поставленной перед комитетами исключительно кодификационной задаче237. Итогом их работы должно было стать переиздание войсковых положений, как пересмотренных, так и подготовленных «с нуля», как, например, в отношении Сибирского и Уральского казачьих войск, прежде не имевших отдельных положений. Таким образом, наличие во всеподданнейшем докладе описания истории с образованием комитетов по пересмотру войсковых положений кажется вполне логичным. Организация комитетов является, пожалуй, главным мероприятием Управления иррегулярных войск накануне отмены крепостного права.
Помимо обсуждения вопроса о местных комитетах в Управлении иррегулярных войск с 1857 года рассматривали дело, возбужденное по жалобам иногородних купцов, торгующих в войске Донском, и важное с точки зрения понимания содержания всеподданнейшего доклада. Купцы заявили о стеснениях, которым они подвергались из-за «запрещения иметь постоянную оседлость в войске, приобретать там дома или дворовые места и возводить собственные постройки»238. По этому поводу были даже «опрошены» станичные общества в войске Донском. Как оказалось, большинство обществ (78 станиц) отказало в разрешении иногородним иметь собственность в станицах «из-за опасения, что они будут впоследствии владельцами юртовых земель». При обсуждении аналогичного вопроса в войсковой администрации (правлении) мнения чиновников также разделились: двое было против предоставления иногородним права на постоянную оседлость, трое хотя и высказались за, но на определенных условиях, не предусматривающих полноценного права собственности на землю239. Таким образом, просьба иногородних купцов оказалась не удовлетворена. То же самое произошло и в отношении вопроса о предоставлении донским помещикам права продажи своей земли иногородним. В январе 1861 года на заседании Военного совета представитель от войска Донского начальник штаба князь А.М. Дондуков-Корсаков высказался не в пользу такого права, что во многом обусловило отрицательное решение240.
Практически одновременно с описываемыми событиями в Военное министерство были поданы две записки с предложениями в отношении казачьих войск. Их авторами стали тайный советник М.М. Брискорн и действительный статский советник А.Д. Крылов. Записки ввел в научный оборот Н.С. Коршиков. Точнее, о записке Брискорна он только упомянул, кратко описав заключение по ней и не идентифицировав автора. Записку Крылова Н.С. Коршиков опубликовал полностью, снабдив введением и комментариями, но и в этом случае не до конца раскрыв личность ее составителя