Кроме появления свободных от службы казаков, недвусмысленно ведущего к расколу казачества, другим водоразделом этого раскола должно было стать разрешение на продажу войсковой земли в частную собственность как неслужилым казакам, так и иногородним, а также создание условий для свободного хозяйствования и развития предприимчивости, иначе говоря, формирования конкурентной среды на казачьих территориях. В «Соображениях…» говорилось о вынужденном сохранении общины у остающихся на службе казаков, и при этом ни слова не было сказано о положении внутри войскового, станичного сообщества казаков свободных от службы. Если исходить из логики утверждения, что укоренение «частной собственности означает победу индивидуального права над общественным» и практики расположения свободных войсковых земель, как правило, на значительном отдалении от станичного юрта, то продажа таких земель в частную собственность, например неслужилому казаку, в перспективе предполагала выход такого собственника из станичного общества с последующим возможным переселением. (Как в этом не увидеть своеобразный квазивариант будущей столыпинской реформы?!) Реализация заложенных в «Соображениях…» мероприятий подразумевала увеличение гражданского населения в казачьих краях, что, в свою очередь, косвенно ставило под сомнение управленческую монополию Военного министерства. «Соображения…» демонстрируют готовность военного ведомства к допуску других министерств к ключевым элементам управления и суда в казачьих войсках, к частичному внедрению органов гражданской (губернской) администрации. Подчеркнутую же лаконичность описания станичного управления, на наш взгляд, следует расценивать как очевидный намек местным комитетам на то, что проектирование в этой области, наиболее близко имеющей отношение к повседневной жизни казачества, находится исключительно в их компетенции.
Завершая анализ «Соображений…» и забегая несколько вперед, отметим, что основные идеи документа будут негативно встречены большинством донского казачества388. Напомним только о главных из них – это продажа войсковой земли в частную собственность, освобождение казаков от обязательной военной службы, привлечение казачества к отбыванию денежных повинностей, а потомков неслужилых казаков еще и к рекрутской повинности и подушной подати, допуск иногородних на казачьи земли, внедрение элементов гражданского управления и суда в казачьих войсках. Тем не менее следует признать, что предполагаемые авторы «Соображений…» неплохо знали специфику казачьего уклада жизни. Вероятно, именно поэтому в некоторых частях документа они пошли на компромиссный вариант решения того или иного вопроса.
В историографии правительственная политика в отношении казачьих войск, как правило, предстает или ассоциируемой с личностью военного министра или крупного государственного деятеля, оказываясь «потемкинской», «чернышевской», «милютинской» и пр., или обезличенной, причем навязанной казакам исключительно извне, являющейся бюрократической инициативой сверху, оторванной от действительности и, соответственно, минимально учитывающей интересы казачества или даже прямо им противопоставленной. Такой взгляд, по крайней мере по отношению к периоду 1860—1870-х годов, представляется слишком упрощенным. Содержание всеподданнейшего доклада и «Соображений…», их возможные авторы, а также избранная «технология» подготовки казачьих преобразований демонстрируют очевидную сопричастность казачьих чиновников и офицеров к формированию казачьей правительственной политики, их определенную, пусть и пристрастную, но все же заинтересованность в развитии казачьих войск.
О составе комитета, подготовившего текст «Соображений…», пока известно крайне мало. По этой причине мы и говорим об авторах документа в предположительном ключе. Однако совершенно очевидно, что члены комитета формировались из чиновников Управления иррегулярных войск уровня Общего присутствия, а на определенных стадиях подготовки документа к работе над ним подключалось руководство управления в лице знакомых нам генералов Н.И. Карлгофа и А.П. Чеботарева. Имеющиеся сведения о кадровом составе управления позволяют выявить потенциальных членов комитета. Среди них вполне могли быть работники управления конца 1850 – начала 1860-х годов генерал-майор В.Г. Осипов, полковники Е.М. Матвеев, И.Е. Порохня, А.Г. Виташевский, подполковники И.С. Мазарович, И.Д. Попко, действительный статский советник А.М. Андреев, статский советник М.К. Линденбаум389. На наш взгляд, меньше всего шансов оказаться в комитете имел происходивший из сибирских казаков генерал-майор В.Г. Осипов. Являясь командиром образцового казачьего конно-артиллерийского дивизиона, он в ноябре 1861 года входит в состав Общего присутствия, а уже через год покидает Управление иррегулярных войск, получив должность командира Санкт-Петербургской крепостной артиллерии390. Складывается впечатление, что В.Г. Орлов просто «пересидел» в управлении в ожидании нового назначения. Вряд ли также стоит ожидать прямого участия в работе комитета статского советника М.К. Линденбаума. Последний служил в Военном министерстве с 1838 года, меняя место в Казенной палате на место в Комиссариатском департаменте, а затем в Департаменте военных отчетов. В сентябре 1859 года М.К. Линденбаум с должности обер-контролера при штабе военно-учебных заведений назначается в Общее присутствие Управления иррегулярных войск, а с марта 1862 года он становится членом присутствия от Государственного контроля391. Скорее всего, М.К. Линденбаум был поверхностно знаком со спецификой казачьей жизни и службы, его задача заключалась в контроле над расходованием средств, выделяемых Управлению иррегулярных войск и казачьим войскам, что, конечно, не исключает возможного косвенного его участия в подготовке «Соображений…». Практически такое же предположение можно сделать и в отношении действительного статского советника А.М. Андреева, с 1860 года представляющего МВД в Общем присутствии и имеющего опыт управления Саратовской и Казанской губерниями в должности вице-губернатора392. А вот оставшихся других лиц уже можно рассматривать как действительно возможных членов комитета. Полковник Е.М. Матвеев начал чиновную службу еще в департаменте военных поселений, а после его упразднения остался членом Общего присутствия от Оренбургского и Уральского казачьих войска. Точно такой же карьерой могли похвастаться полковник И.Е. Порохня из Черноморского (Кубанского) казачьего войска и подполковник И.С. Мазарович, попавший в департамент военных поселений после командования Енисейским казачьим полком. Полковник А.Г. Виташевский, командир лейб-гвардии Черноморского казачьего дивизиона, с декабря 1860 года был определен находиться при Управлении иррегулярных войск и в таком положении пробыл вплоть до увольнения со службы в 1864 году. Перечисленные офицеры, среди которых только Мазарович не являлся «природным» казаком, в 1860—1870-х годах продолжали состоять в Управлении иррегулярных войск, дослужившись до звания генерал-майора. Их биографии не отличаются подробностями. Но известно, например, что Е.М. Матвеев не имел систематического образования, происходил из семьи рядового уральского казака и только благодаря своим личным качествам «достиг довольно высокого положения в крае, оставаясь таким же простым, сердечным казаком, чуждым важного и напускного величия»393. Современный оренбургский энциклопедист Л.М. Большаков, опираясь на архивные материалы, пришел к заключению, что Е.М. Матвеев представлял из себя «дельного организатора, исследователя, политика, который стремился глубже изучить возможности приаральского края (место службы Е.М. Матвеева в 1840–1850 годах. – Авт.). заботился об укреплении связей с коренным населением здешних мест, уделял внимание изучению Аральского моря, организации здесь мореходства и рыболовства»394. Кроме того, Е.М. Матвеев покровительствовал Т.Г. Шевченко во время его службы в Отдельном Оренбургском корпусе. С украинским поэтом, но уже в петербургский период его жизни был хорошо знаком и полковник И.Е. Порохня. Последний получил неплохое образование (в 1828 году окончил Одесский Ришельевский лицей), а затем в составе Черноморского казачьего войска принимал участие в Кавказской войне, заслужив репутацию доверенного лица будущего и. о. наказного атамана Черноморского казачьего войска Я.Г. Кухаренко, кстати, также друга Т.Г. Шевченко395. Полковник А.Г. Виташевский родился на Кубани в казачьей семье, и после окончании Екатеринодарской гимназии его военная служба проходила в родном войске, в боях Русско-турецкой войны 1828–1829 годов, подавлении польского восстания 1831 года, в сражениях Кавказской войны. После назначения в 1850 году в гвардию он прочно оседает в предместьях Петербурга. А.Г. Виташевский был женат на Вере Якимовне Зембницкой, дочери известного профессора Главного педагогического института в Петербурге, директора Императорского минералогического общества Якима Григорьевича Зембницкого. Четыре дочери А.Г. Виташевского в 1850-х годах были устроены в Павловский институт благородных девиц, и по крайней мере одна из них обучалась за счет средств Черноморского казачьего войска396. Подполковник И.С. Мазарович приходился сыном известному русскому медику и дипломату с венецианскими корнями С.И. Мазаровичу. До вступления в должность командира Енисейского казачьего полка в 1853 году он служил адъютантом и офицером для особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири Н.Н. Муравьеве397. По свидетельству современников, И.С. Мазарович, кстати крещенный в католичестве, был жестоким человеком, который «насмерть засекал казаков». Современный исследователь Н.А. Калеменева на основании формулировок приказов по Енисейскому полку сделала вывод о том, что «Мазарович казаков вообще презирал»398. К сожалению, мы не обнаружили сведений, которые отражали бы общественно-политические взгляды упомянутых офицеров, в том числе по актуальным вопросам реформирования казачества. Но даже имеющихся отрывочных сведений из их биографий, на наш взгляд, достаточно, чтобы допустить предрасположенность некоторых офицеров к эмансипации