от казачьей сословности. Об оставшемся из списка и уже знакомом нам подполковнике И.Д. Попко достоверно известно, что он являлся членом комитета, готовившего рекомендации по составлению положения о Кубанском войске399. Из текста всеподданнейшего доклада от 15 января 1862 года видно, что «центральный» комитет, трудившийся над «Соображениями…», и Кубанский комитет действовали параллельно. Таким образом, формально получается, что подполковник не мог принимать участия в заседаниях первого из них. В одной из своих публикаций мы все же не исключили вероятность членства И.Д. Попко сразу в двух комитетах400. На самом деле это важное наблюдение. Основываясь на нем, мы можем, например, соотнести идейное наполнение «Соображений…» с личным вкладом И.Д. Попко в составление данного документа, так как его взгляды на развитие казачества явно перекликаются с главными основаниями устройства казачьих войск, изложенными в «Соображениях…».
Даже если наше предположение об участии И.Д. Попко в работе «центрального» комитета и неверно, его знакомство с текстом «Соображений…» вряд ли можно оспорить. В августовском номере «Русского вестника» за 1862 год была опубликована статья «О преобразованиях в казачьих войсках» под авторством Есаула, то есть И.Д. Попко401. Ее содержание представляет собой сокращенный, «литературный» пересказ основных положений «Соображений…», причем в некоторых местах автор позволяет себе выйти за пределы упомянутого документа, развивая ту или иную собственную оригинальную мысль. Сопоставлять статью и «Соображения…» для детального выявления заимствований мы не будем. Для нас более чем очевидна их взаимная идейная перекличка. А вот наиболее выразительные отрывки из статьи, отражающие личную позицию Есаула (Попко), приведем.
В начавшемся «коренном» пересмотре казачьего «сословного законодательства» Есаул особенно отмечает его «чисто местный характер», подразумевая под этим то обстоятельство, что комитеты, готовившие новые войсковые положения, «составлены из самих же казаков». Полное «сочувствие» автора получает обращение комитетов к «общественному мнению» за помощью в решении конкретных вопросов проектирования изменений в той или иной сфере казачьей жизни. Публикацию своей статьи Есаул связывает именно с этим процессом. В констатации разнообразия казачьих войск он почти дословно повторяет тезисы «Соображений…», но видит также и общие черты, заключенные «в одинаковом сословном устройстве, которое сближает их нравственно и делает из них одну семью». Есаул критически отзывается о «подобном строе общества», вызванном «одною только государственной необходимостью». В таком обществе гражданское право «стеснено», «личность безвозвратно поглощена сословием», а «частному благосостоянию не дано прочнейшего из его оснований – земельной собственности». Однако именно это сословное устройство, как утверждает Есаул, и необходимо изменять в первую очередь. Он уверен в том, что комитеты, рассмотрев «современные сословные потребности», сначала придут к таким же выводам, а затем поставят перед собой задачу «ограничить, насколько возможно, поголовное обязательство к службе и допустить в этом важном деле участие личной охоты, сознательного личного выбора». Для Есаула освобождение казаков от обязательной военной службы – это не только главное средство для утверждения «гражданственности» в казачьих войсках, это еще и своеобразная лакмусовая бумага, показывающая истинное положение того или иного войска402. «Если бы. обнаружилось в том или другом казачьем населении очень мало стремления к переходу в гражданское состояние, – пишет Есаул, – и огромное большинство решительно предпочло бы оставаться в своем служивом сословии, то это показало бы довольно ясно, что такое казацкое общество еще не отжило своего времени, что в нем есть еще здоровая сердцевина и что, следовательно, не совсем основательны возгласы, раздающиеся иногда в современной литературе, о существовании казачества как чистого анахронизма, поддерживаемого только усилиями администрации»403. Соответственно, если будет наблюдаться обратная картина, это недвусмысленно означает, что «идея казачества уже отжила свой век». Сам же он убежден в том, что «родовое казачество выйдет иначе из этого испытания, что оно обнаружит здоровую и сильную жизнь, которая только освежится и окрепнет от теснейшего соприкосновения с гражданственностью». Есаул ярко описывает предполагаемый благотворный эффект от внедрения элементов «гражданственности» среди казачества, «.гражданское население казачьих войск будет состоять из одних собственников. это будут надежные производители, способные широко раскрыть глохнущие силы наших степей, и с помощью их мы, конечно, оправдаем название „пионеров цивилизации", которое дают нам иногда в отношении к нашим полудиким соседям. А теперь этим соседям, правду сказать, едва ли есть чему у нас поучиться»404. Есаул подвергает критике существующее положение казаков, вся жизнь которых «покрыта непрерывною цепью обязанностей». По его мнению, «для нас (казаков. – Авт.) нет другой деятельности, кроме обязательной. Это грустно. Пускай же дадут и нам сделать что-нибудь по доброй воле, по благородному чувству долга или по другому нравственному побуждению. Это улучшит нас самих и нашу службу»405. В отличие от «Соображений…» Есаул вторгается в сферу станичного управления, критикуя ее современное состояние, и особенно условия проведения станичного круга, требовавшего присутствия всех домохозяев. Он считает, что «многолюдство не только не содействует, но часто мешает здравому и беспристрастному обсуждению дел, и потому необходимо бы заменить это многолюдство известным числом выборных людей»406. Есаул также предлагает навести порядок в общинном пользовании станичной землей, ограничиваясь, однако, только самыми общими пожеланиями. В таком же пространном ключе он пишет и о принципе выборности, фиксируя его использование в большем или в меньшем объеме в разных казачьих войсках. При этом Есаул не выступает категорически против этого принципа, а предлагает всего лишь «лучше организовать» само производство выборов407.
В целом содержание статьи дает еще один повод считать И.Д. Попко (Есаула) прямо или косвенно причастным к составлению «Соображений…», а ее публикацию следует рассматривать как спланированную акцию со стороны Военного министерства. Символичным выглядит выбор журнала для размещения статьи. В отличие от ведомственного «Военного сборника», в котором в начале 1861 года уже освещался вопрос о деятельности местных комитетов по пересмотру войсковых положений, «Русский вестник», редактируемый М.Н. Катковым, являлся наиболее авторитетным и популярным журналом среди периодических изданий консервативно-либерального толка конца 1850-х – начала 1860-х годов. Появление в таком журнале статьи, раскрывающей суть предполагаемых преобразований в казачьих войсках, означало публичную легализацию «гражданского» вектора развития казачества. Статья призвана была объяснить широкой публике, в том числе далекой от внутренних проблем казачества, но по-прежнему считающей его важной составной частью русской армии, что планируемые реформы на самом деле направлены на повышение эффективности казачьих войск. Кроме того, публикация Попко (Есаула), вероятно, адресовалась и казачьей образованной элите с надеждой на поддержку радикальных предложений Военного министерства со стороны прогрессивно мыслящего казачьего офицерства. А в такой поддержке реформаторских планов и в адекватной казачьей реакции на них в военном ведомстве явно нуждались.
Напомним, что статья Попко (Есаула) была опубликована в августовском номере «Русского вестника» за 1862 год. Точная дата отправки «Соображений…» в местные комитеты неизвестна. Судя по всему, документ стал поступать в казачьи войска, в зависимости от их отдаленности от имперского центра, с начала лета этого же года. В войске Донском главные положения «Соображений…», в виде распространившихся слухов, вызвали в станицах в июле – августе 1862 года «много толков», казаки оказались «встревожены, что коснулись поземельного начала, и выражена мысль о продаже иногородним войсковых земель»408. В связи с этим статью вполне можно считать попыткой объясниться от лица Военного министерства перед частью казачества. Хотя нельзя исключать и того, что она могла стать, помимо самих «Соображений…», еще одним катализатором тревожащих казаков слухов. Почти незамедлительно на статью Попко (Есаула) последовал критический ответ в «Донских войсковых ведомостях», дав своеобразный старт печатной дискуссии о направлении реформ в казачьих войсках, развернувшейся как в провинциальной, так и центральной прессе409. О ее содержании и степени влияния на ход подготовки новых проектов войсковых положений необходимо говорить в контексте деятельности местных комитетов. Но это уже другой вопрос, к которому мы обратимся в следующей книге.
Вместо итогов
На рубеже 1850—1860-х годов для имперских чиновников, формирующих актуальную повестку правительственной политики в отношении казачьих войск, стала очевидной необходимость проведения масштабных реформ. В планах казачьих преобразований, разрабатываемых в Военном министерстве, реформирование гражданской сферы жизнедеятельности казачьих войск получило приоритетное значение. Таким образом, впервые со времен превращения вольного казачества в «государевых слуг» казаки оказывались на пороге еще одной крупной трансформации, подразумевающей их обращение в полноценных граждан империи, по крайней мере какой-то части казачества уж точно. Данные планы нашли поддержку у редких казачьих интеллектуалов, а также у отдельных представителей крупного казачьего землевладения, в основном от Донского войска. Однако большинство станичного казачества, для которого обязательная военная служба являлась неотъемлемой частью обыденной жизни, грядущие перемены не рассматривало как что-то необходимое и злободневное. Иначе говоря, предстоящие реформы для основной массы казачества оказывались искусственными и навязанными сверху. Поэтому для того, чтобы процесс движения по «гражданскому» пути в сторону выделения неслужилого казачества, утверждения частной земельной собственности и эффективного освоения войсковых территорий приобрел легитимный характер, имперские власти и часть казачьей элиты посчитали необходимым облечь его в такую форму, которая подразумевала бы осознанный выбор со стороны как можно большего числа казаков. Деятельность местных комитетов по пересмотру войсковых положений как нельзя лучше соответствовала задумке властей. Однако последующие события покажут, что ставка на местные силы не вполне себя оправдала.