Я говорил, стоя у самого берега Вислы, на небольшом возвышении. Начальники, как мне показалось, были тронуты; солдаты же, по крайней мере, крестились всякий раз при имени Иисуса, Авраама и т. д. Да и сам я растрогался, оканчивая свою речь… Когда я кончил, гетман, с выражением чувства на лице, которого никогда не забуду, сунул мне в руку 40 рублей»[298]. Под «гетманом», видимо, Теге имел в виду Булацеля.
25 февраля Текелли с 350 всадниками раскинул форпосты от Меве до Нейбурга. А 5 сотен Краснощекова подходили к Торну.
Кампания 1758 года
Меж тем войска медленно, но верно выходили к Висле. Дивизия Броуна вышла из Тельши 18 января и 28 февраля достигла Грауденца, пройдя 412 верст. Голицын вступил в Торн 2 марта. К 3(14) марта русские заняли ключевые пункты по Висле, исключая Гданьск (Данциг). 8 марта на Висле начался ледоход, и русские войска остановились.
Немцы тоже не наступали. 17 марта в расположение армии прибыл ушедший в отставку прусский офицер и сообщил, что прусского наступления не будет.
Австрийцам на помощь собирались послать Обсервационный корпус, который шел к главной армии из Пскова и Смоленска (30 тысяч), и еще три полка от главной армии, но в марте австрийцы от такой помощи отказались, но находили к общей пользе, чтоб русские сильно действовали «прямо с здешней стороны»[299]. Они требовали, чтоб Фермор демонстрировал в Померании, Броун двигался вперед через Вислу, а Обсервационный корпус наступал бы на Бреславль или Глогау. То есть чтобы русские вышли к Одеру на фронте в 300 верст.
Но все это оставалось благими пожеланиями, так как Вислу в разлив переходить не рисковали, а Фермор планировал осаду и захват Гданьска. Если не удастся заставить гарнизон капитулировать после бомбардировке, то по траве легкие войска возьмут город в блокаду и отрежут ему все сообщения…
Пока ждали решения Конференции по Гданьску, войска Фермора стояли на Висле. Из 4000 казаков, стоявших ранее в Мариенвердере, 200 уже переправились через Вислу, держали кордоны от Меве до Торна и посылали разъезды в Померанию, 1000 оставались в Олецке, 1000 – в Лагенсбурге, остальные вели разведку в устье Вислы.
Опасаясь не дождаться из тыловых районов своих драгун, Фермор решил «подготовить казаков к бою с регулярной конницей». 20 марта он отдал приказ донских казаков и гусар обучить «конной экзерции», дать им однообразную форму («кафтану с шароварами у всех быть синими, а камзолы наподобие подколетов»), кроме того, всем казакам побрить бороды[300]. Последствий эти приказы не имели. Видимо, Конференция их не утвердила.
26 марта 1758 года Конференция предписывала Фермору составить на Висле корпус, чтобы прикрывать Пруссию и беспокоить Померанию. В корпус включить 10–12 пехотных полков, полк регулярной кавалерии, полк гусар и 1000 казаков. Остальными силами демонстрировать со шведами на Кюстрин, а затем всей армией идти на Франкфурт.
1 апреля через Вислу стали переправляться гусары и чугуевцы. Они обнаружили неприятеля у Бутова. Стоянов с 300 гусарами и Чугуевским полком 14 апреля сбил прусские посты и подкреплявшие их 2 эскадрона и захватил 5 пленных.
Новое наступление русских не испугало Фридриха. Поражение под Гросс-Егерсдорфом он относил на счет неспособности постаревшего Левальда. Новым командующим против русских был назначен граф Дона, и, назначая этого относительно молодого генерала, Фридрих написал генералу Кейту, перешедшему к нему из русской армии: «Думаю, что мы разделаемся с ними быстро и недорогой ценой… это жалкие войска»[301].
18 апреля поручик литовской службы Венцковский сообщил, что Фридрих II направил в Померанию дополнительно 10 тысяч войск. 29 апреля пришли новые известия о прусских войсках в Померании. Там около Бутова Платен формировал 10-тысячный корпус.
Но русская армия, получая эти известия, вперед не шла, ждала прибытия Обсервационного корпуса.
18 мая Конференция направила Фермору рескрипт об ускорении начала военных действий ввиду просьбы австрийского и саксонского правительств, так как пруссаки вторглись в Моравию. Фермору предписывалось, «сделав некоторым легким деташементом впадение в Померанию», быстрее объединиться с корпусом генерала Броуна и начинать «прямые операции»[302].
26 мая военный совет при Ферморе принял решение наступать на Померанию, в тот же день в лагере у Минстервальда Фермор разделил свой «ограниченный контингент» на дивизии.
Под командой генерал-поручика Розанова на Висле у построенного укрепления и при городе Диршау оставались 5 пехотных полков, еще три полка оставались в Мемеле и Кенигсберге. С ними оставался Тверской драгунский полк (3 эскадрона), все худоконные, команда гусар майора Швачека, марширующая из Риги и 300 казаков для разъездов.
Выступающие в поход войска делились на три дивизии: 1-я генерал-поручика Салтыкова – 16 пехотных полков; 2-я генерал-поручика князя Голицына – 12 пехотных полков; 3-я генерал-поручика графа Румянцева из кавалерии – кирасир, конных гренадер и драгун – 43 эскадрона, 5 гусарских полков и 500 казаков.
Фронт армии прикрывали казаки Краснощекова.
Войскам надлежало выступить бригадами и дивизиями поочередно с 28 мая и по 1 июня. Двигаться им от Диршау к Штардарду и Коницу и от Ниденбурга туда же[303].
31 мая русские войска вступили в Тухель. 2 июня туда перебралась главная квартира. Ближайшие прусские войска – 3 полка пехоты и 2 ½ полка гусар – находились в Бютове.
Однако дальше Фермор не пошел, остановился ждать Обсервационный корпус, который только приближался к Висле. Но и демонстрацию в Померании нельзя было откладывать. 4 июня Фермор пишет диспозицию Румянцеву о рейде в Померанию. В рейд направлялись Румянцев со всей его кавалерией (5 июня) и генерал-майор Демику (6 июня), имея «доброконных казаков с их старшинами тысяча человек, тысяча ж человек гусар под командою полковника Зорича и подполковника Текелли, шесть эскадронов конных гренадер с четырьмя пушками». Демику представлялось идти без обозов по тракту на Линдек, Рацебург, Дриссен, лежащий у реки Нетцы, перейти Нетцу и при местечке Накель соединиться с Румянцевым. В Померании «наблюдать… крепкую дисциплину и тамошним жителям никаких обид не показывать, не жечь и не грабить, а забрать всех лошадей, рогатую скотину и овец и отправить за конвоем к господину генерал-поручику Румянцеву в Кониц или другое безопасное место». Так же забрать и отправить в Кониц (Хонниц) «сколько случитца мужска полу к службе годных молодых людей»[304].
Отправив Румянцева в рейд, Фермор немедленно рапортовал императрице Елизавете Петровне:
«5 (16) июня 1758 г.
Тухольн
Государыня всемилостивейшая!
Для утверждения неприятеля в том мнении, что в Померании военные операции произведены быть имеют, я генерала-порутчика графа Румянцева со всею кавалериею к Коницу отправил, куда он сего дня и маршировать имеет. По приближении туда ордер ему дан, генерала-майора Демику с деташаментом, состоящим из тысячи выборных доброконных гусар, под командою полковника Зорича и подполковника Текели; тысячи доброконных выборных же казаков с достаточною старшиною и шести доброконных эскадронов кирасир налегке, с одним только семидневным провиантом и с четырью пушками чрез Ландеке в Померанию отправить, которому наставление дано, вступи в Померанию, на Рацебор и далее померанскою землею в Бранденбургию, держась ближе к границе к Дризену, стоящему при устье реки Траги, где оная с Нецою соединяется, следовать и тамо между Дризеном и Фринбергом, где способнее чрез Нецу переправляться для соединения с кавалериею, коя между тем к Накену подвигаться имеет. Во время его чрез неприятельские земли следования, наиудобовозможнейшую предосторожность иметь главнейше рекомендовано, дабы от неприятеля каким-нибудь образом отрезан быть не мог. Дисциплину наблюдать подтверждено в том, чтоб деревни не жечь и не разорять, денежную контрибуцию по усмотрению с местечек, где опасности не будет и время дозволит, собирать, лошадей и скот, тако ж людей в солдаты годных, сколько где найдется всех брать и к генерал-порутчику графу Румянцеву отсылать…»[305]
Сам же Фермор с главной армией двинулся на юг. Всем отрядам приказано было соединиться под Пакошем на реке Нитце, место это было в шести милях от Торуня и в семи от Накеля. Румянцев должен был прикрывать этот марш с тыла и правого фланга и демонстрировать к Нижнему Одеру.
Расписание армии на летнюю кампанию от 6 июня указывает, что в 1-й дивизии Салтыкова было 16 полков, «да сверх того донских казаков 2200 с брегадиром Краснощековым»; во 2-й дивизии Голицына – 12 полков «и сверх того донских казаков 700 человек»; в 3-й дивизии Румянцева – 5 кирасирских, 3 драгунских, 4 гусарских и две команды новых гусарских полков, Чугуевский полк и 500 донских казаков; в корпусе, оставленном для прикрытия Вислы, помимо пехоты и драгун, триста донских казаков, «и еще 300 человек донских казаков при Обсервационном корпусе»[306]. Итого при армии 3700 донских казаков.
Цифра эта вполне реальна, для четырехтысячной команды, участвовавшей в войне с самого ее начала.
10 июня пришли известия от Румянцева о рейде. Он сообщал, что 5 июня вступил в Кониц, но из-за дождей вынужден был дать отряду отдых. В то же время Румянцев вел разведку. В Битоу была направлена «партия, состоящая при одном Чугуевском ротмистре Дарханове, казаков шестидесят, да Донских ста шестидесяти, число, из которых последних сто при одном старшине. Отводной пост на дороге к Битау содержали и велено, естли опасности дальней не предусмотрит, то покусится в Битове быть». Еще одну партию возглавил «посланной пред сим из Тухолна полку полковника Дячкина есаул Семен Евсевьев, которой доезжал до местечек Иельлены, Весени и Хохцента, от которых в верном доезде и свидетельство привез, кое при сем к вашему рейсграфскому сиятельству подношу, возвратившись, меня рапортовал, что о неприятеле, согласно все живущие ему объявили, яко оного только до пятидесят новонавербованных белогусар близь Дризена расположены и ежедневно по реке Драге или Гохцент для закрытия перевозившего провианта и примечания разъезжают. А сам никого не видал»