[410]. В тот же день прусские войска вступили в оставленный русскими Ландсберг.
Главная русская армия находилась в Старгарде с 19 сентября по 6 октября, а на Кольберг был послан отряд генерала Пальменбаха.
Отвлекая русских от Кольберга, граф Дона повел наступление к Пиритцу, но там у Пасс-Круга его встретили казачьи отряды. 22 сентября казаки сообщили о немецком наступлении. Подошедший Румянцев отбил прусское наступление артиллерийским огнем. Керсновский же пишет о боях спешенной русской кавалерии: «При отходе Фермора после Цорндорфа в Померанию, 20 спешенных драгунских и конно-гренадерских эскадронов отряда Румянцева задержали на целый день 20-тысячный прусский корпус у Пасс-Круга»[411].
Как бы ни было, пруссаки отступили, а Ефремов, Краснощеков и Сулин преследовали отступающих немцев и между Пасс-Кругом и Пиритцем имели бой с прусскими гусарами, причем «напоследок донские казаки… под предводительством самого генерал-майора Ефремова, полковника Краснощекова и Сулина преследовали, сражаясь с неприятельскими гусарами, отлично храбро прогоняя их неоднократно целыми эскадронами». Отступая, неприятель от казаков, «весьма его тревожащих, пушечною стрельбою защищался». Убитых и раненых не было, одного прусского гусара взяли в плен[412].
Осада Кольберга тоже не задалась. Фермор со всей армией прикрывал ее от графа Дона, чтоб тот не подал помощь осажденному городу. Но Пальменбах от города отошел. Фермор послал к нему на помощь Краснощекова с 1000 донских казаков и Юрьева с 500 гусарами Молдавского полка и приказал продолжить осаду.
Краснощеков и Юрьев переправились на левый берег реки Перскиты, чтоб перерезать пути снабжения города. Осаду продолжили, но штурм никак не могли организовать.
23 сентября военный совет, учитывая «осенние жестокие ветры с дождями» в «здешних открытых и степи подобных местах» и то, что лошади, «которые доныне на полевом корму содержались, по недостатку оного в крайнее изнурение приходят», решил отойти к реке Драге. Больных, худоконных и пеших гусар и казаков, «кои армии не малую тягость причиняют», отправить за Вислу[413].
2 октября пруссаки опять атаковали русские посты у Пасс-Круга. Генерал-лейтенант Н.И. Леонтьев в рапорте Фермору описал бой в деталях. Неприятель напал на казачьи караулы силами 4 батальона и 4–5 эскадронов гусар. Гусары напали на казаков, которые отступали к своей «главной казацкой команде, хотя были подкреплены от их же казаков». Приблизилась прусская пехота, «отвращая от себя казаков пушками полковыми». Но как только прусская пехота наткнулась на русскую артиллерию, она повернулась и стала уходить. Казаки сразу же напали на прусских гусар и «принудили оных гусаров ретироваться в поля, а инфантерия уже в ретираде своей оборонялась от наших казаков пушками». Пруссаки отошли, понеся потери, «казаки ж наши, прогнав предписанных гусаров, заняли прежние свои посты»[414].
4 октября в армии получили указ Елизаветы встать на зимние квартиры по реке Одер, но собравшийся военный совет решил, что это невозможно, так как за время боев вся земля здесь разорена. Наполеон считал, что Фридрих «не смог бы проделать и двух кампаний против Австрии и России, если бы петербургский кабинет позволил своим армиям зимовать на театре военных действий»[415]. Как видим, Елизавета Петровна тоже настаивала, чтоб войска зазимовали на Одере. Так что дело не в петербургском кабинете, а в мнении командного состава.
6 октября армия выступила на реку Драгу. Прусские гусары в третий раз пытались «сесть на хвост» отступающей армии, и у Пасс-Круга два прусских гусарских полка и некое число кавалерии атаковали казачьи форпосты, «которые с гусарами сильное сражение имели и, отступая за превосходящею силою, храбро отпор чинили, но соединяясь с гусарами под командою полковника Зорича, кои на подкрепление их посланы были, неприятеля разбили и с немалым уроном прогнали». В ходе боя 1 драгун, 1 канонир и 1 капрал полка Малаховского с 4 рядовыми дезертировали из прусской армии и перешли к русским[416].
17 октября 8-тысячный прусский корпус под командованием Платена и Рюша подступил к Кольбергу и, «в стороне его находящееся наше легкое войско атаковав, действительно уже и сражался». Из последующих рапортов известно, что бригадир Краснощеков «с 500-ю неприятельскими гусарами уже сражение имел»[417]. 18-го пруссаки, «по полученным от господина бригадира Краснощекова известиям», отошли от Кольберга к Трептау[418]. К командующему осадой генералу Пальменбаху направили в подкрепление еще 500 гусар и 500 казаков, но Пальменбах все же снял осаду и начал отступление к Кеслину. Историки записали, что «несколько эскадронов… гусар под командой Платена навели панику на осаждавших Кольберг и обратили их в бегство»[419]. И Фермору осталось только торопить Пальменбаха, не имевшего провианта, отступать к Ней-Штеттину и успокаивать его: «таковое отступление ваше происходить может без вреда дальне[йше]го от неприятеля, ибо артиллерии и легкой конницы, гусар и казаков, при вашем корпусе довольно»[420].
Как вы заметили, всюду казаков посылают партиями по 500–1000 человек. Это просто 1 полк или 2 полка. На самом деле числа в полках не были такими круглыми. Так, на 18 октября 1758 года в отряде Пальменбаха было 483 казака, из них 8 офицеров и 473 строевых, лошадей же – 795.
27 октября Фермор отписал императрице, что принял решение отступить за Вислу.
5000 казаков Ефремова расположились в Олецко и окрестностях. Приказ был «половинное число донских казаков из пятитысячного числа расставить по левой стороне реки Вислы, то есть на померанской стороне в пристойных местах для содержания форпостов под командою бригадира Краснощекова, а протчих казаков поставить на квартиры в местечках Иоганесбурге, Бязалик, Олецко, коим провиант и фураж получать от земли, пока провиантская канцелярия в местечке бяла покупкою магазеин учредит»[421]. Чугуевский полк расположился в Фрейштадте в составе 2-й дивизии.
Таким образом, 2500 казаков Краснощекова прикрывали зимние квартиры армии. Линию форпостов разделили на 4 участка. 1-м участком командовал Дячкин, 2-м – бригадир Краснощеков, 3-м – полковник Краснощеков, 4-м – полковник Серебряков. На каждом участке должны были находиться по 625 казаков. Командовал всеми форпостами Штофельн.
Кампания 1759 года
В 1759 году прусская армия качественно стала хуже. Много солдат погибло, а обученных резервов не хватало. Захват Восточной Пруссии и вывод русскими лошадей из Померании отразились на качестве конского состава прусской кавалерии. Для борьбы с партизанскими налетами казаков пришлось переквалифицировать гусар, готовить их к боям в пешем строю. «Гусары, при обучении пешком, должны быть вполне обучены и приучены располагаться за изгородями и стенами, быстро заряжать и аккуратно стрелять, так как гусарам часто приходится спешиваться и действовать против неприятеля таким способом»[422]. Чтобы срывать операции союзников, пруссаки организовали серию конных набегов на их коммуникации.
Русская армия стала выдвигать казачьи посты дальше на запад. Еще 4 декабря 1758 года генеральная диспозиция предписывала «из донских казаков, стоящих на форпостах, посылать партии до самой померанской границы, и велеть им от тамошних бургомистров привозить письменные визы, что им никакого озлобления не показано, и для лутчего известия о неприятеле брать с собою из гражданских чинов, не оказывая им в пути ни какого озлобления»[423].
Во исполнение этой диспозиции полковник Серебряков из Таврогов 17 декабря с 400 казаков (то есть почти всем полком) ездил в прусские деревни для фуражировки и фураж нашел. 18-го числа он поехал повторно, но был встречен 100 прусскими гусарами и 200 пехотных солдат. В бою казаки потеряли 9 человек, и гусары их погнали, «а как уже под казаками за худобою лошади пристали, то принуждены были спешиться и тех гусар, где сраженье началось, с места сбили и побитые казачьи тела забрали, а они свои гусарские тела вскоре с помощью тамошних мужиков едва могли на санях увезти»[424].
Казаки Ефремова в это время, согласно диспозиции, переходили из Олецко к Ольстенбургу, чтоб «ожидать при сем месте о дальнейшем следовании повеления»[425].
Дежурный по армии генерал-майор П.И. Панин получил инструкцию «из гусар и казаков малые партии до рассвету по большим дорогам около лагеря посылать, и что ими о неприятеле в известие получено и усмотрено будет, тотчас главнокомандующему рапортовать»[426]. Таким образом, малые партии, патрулирующие около лагеря, получили право рапортовать лично главнокомандующему.
Чугуевский полк был причислен к конвою главнокомандующего наравне с гусарами и кирасирами, и одно из его знамен стало своеобразным личным значком главнокомандующего. В инструкции дежурному генералу говорилось, что при конвое «всегда для лучшего признаку одну казацкую распущенную хорунгу иметь»[427].
В январе 1759 года отряд в 200 казаков был выдвинут в Лауэнбург, полковник Краснощеков – в Накель, полковник Орлов – в Конитц. Командовать всеми форпостами был назначен полковник Далке. 9 января 1759 года Штофельн проверял казачьи посты по ту сторону Вислы и «везде оные в добром порядке нашел»