[428]. Около Познани несли дежурство разъезды есаула Павлова, но ничего не выявили.
26 января Фермор по вызову выехал в Санкт-Петербург, оставив вместо себя командующим генерал-поручика Я.Л. Фролова-Багреева. Одним из его распоряжений при отъезде было «от генерал-майора Ефремова из Олецка 1000 человек казаков с их старшинами чрез Торун за Вислу реку перевезть и оными форпосты умножить»[429]. Для усиления форпостов выдвигались полки Туроверова и Дячкина.
15 февраля оставленный «на хозяйстве» генерал Фролов-Багреев получил от полковника Далке, а Далке – от своих конфидентов, известия, что 40-тысячная прусская армия, стоящая при Глогау, собирается идти на Гданьск; при армии сам король, а кавалерией командует Зейдлиц. Фролов-Багреев распорядился послать ордер стоящему в Накеле полковнику Краснощекову, чтоб тот разослал партии доброконных казаков по 7–10 всадников при старшинах (позже это называлось «офицерский разъезд») в три стороны – к Мезеричу, к Велуню и к Шверину для разведывания неприятеля. Всем конным полкам приказывалось «во всечасной к походу готовности быть»[430]. Другие конфиденты сообщали сведения, по которым выходило, что прусский король готовит против русских войск зимний поход. Но Фролов-Багреев писал царице, что «все удобовозможные предосторожности от неприятеля взяты»[431].
Потом громом среди ясного неба посыпались известия, что пруссаки 17 февраля вступили в Познань, два гусарских полка, белый и желтый, и батальон пехоты при трех орудиях прошли в форштадт, поставили посты у городских ворот и подняли мосты. Однако вскоре стало известно, что «прибывший в Познань неприятельский корпус под командою генерал-майоров Воперснова и Броуна, по истреблении тамошнего магазина, паки тем же трактом, которым к Познани следовал, обратно в Шлезию пошел»[432]. То есть в феврале пруссаки провели налет на русский тыл в Познани и безнаказанно ушли.
«Набег Воберснова (1759) заставил вспомнить уроки прежних войн»[433]. Фролов-Багреев принял ответные меры. Казачий полк из Олецко был выдвинут впереди Торна. Пространство между Оливским монастырем и Познанью было прикрыто еще одним казачьим полком из Олецко. Туда же, к Познани, был временно послан Чугуевский полк.
Еще одним важным пунктом был Накель, который охранялся полком Краснощекова, командир полка имел приказ в случае крайности все припасы в городе уничтожить.
Центр выдвинутых форпостов и разъездов находился под командованием бригадира Краснощекова, влево от него стоял со своими казаками полковник Краснощеков, вправо – походный атаман Туроверов. Разъезды, посылаемые этими старшинами, доходили до Одера. «Посланный для разведывания о неприятельских обращениях с небольшою партиею капитан Дековач к местечку Здуни, приближась оного, уведомился, что в том находится прусский гусарского Секулева полку ротмистр для покупки лошадей; итако ночью вступя в местечко, сего офицера схватил, а команду его за темнотою и учинившеюся тревогою, будучи в малом числе и не хотя азарду подвергнуться, искать не стал, но с партиею возвратился»[434].
Кого они били: прусский гусарского Секулева полку. Прусский гусарский полк № 1 (см. ниже).
В марте, невзирая на разливы рек, казаки активизировались. 7 марта переправился через Вислу полк Луковкина. 12 марта у Торна перешли Вислу казачий полк Серебрякова и Грузинский гусарский. 13 марта там же переправился полк Перфильева. Разъезды были посланы до Бреславля, за 250 верст от левого фланга армии.
15 марта Фермор вернулся из Санкт-Петербурга и принял командование армией. Вернувшись, 19 марта он послал новые отряды легких войск за Вислу для разведки.
21 марта у Ней-Штеттина казачий походный полковник Орлов вступил в бой с прусскими гусарами, но потерпел поражение. Орлов во главе 200 казаков усмотрел в лесу «малый неприятельский пекет», разбил его и взял одного языка. Язык показал, что в Ней-Штеттине есть пехотные солдаты – 2 роты, 2 пушки и 150 гусар. Вскоре действительно показался эскадрон гусар. Орлов и бывший с ним есаул Нефедов с казаками «тот шквадрон атаковали, разорвав им фрунт, имели с ним сражение»[435], но увидели еще один эскадрон гусар, идущий на помощь своим, после чего Орлов «за необходимое признал в добром порядке отступить»[436]. Но на пути отступления оказалась деревня, жители которой встретили казаков с оружием и выставили на улицах рогатки. Орлов стал пробиваться через прусскую кавалерию, но «сбить неприятеля не могли, для чего разломав силою запертые в той деревне ворота, ретировались, неприятель же, не преследовав за ними от той деервни более версты, возвратился»[437]. В схватке казаки убили до 20 человек гусар и 1 офицера, под Орловым была убита лошадь, он был ранен и взят в плен, 14 казаков погибли, многие (количество не уточняется) были пленены. 2 казака погибли, будучи заколоты местными крестьянами при помощи железных вил.
Орлов Петр Михайлович, командир полка, имел сыновей Василия, Алексея и Михаила[438].
Узнав об этих событиях, Конференция повелела такие деревни карать, а жителей вместе с женами и детьми вывозить в Ригу и Ревель.
27 марта разобраться с прусскими гусарами под Ней-Штеттин прибыл сам бригадир Краснощеков, и был разыгран еще один бой. Краснощеков подошел к деревне Гроссдорф у Ней-Штеттина и послал небольшую партию к городу, чтоб подразнить бывших там гусар. Пруссаки партию увидели, «того ж часа все бывшие в помянутом городе гусары, с поспешностью выступя, к той партии приближатца начали, а тем временем и сам бригадир со своею командою по сделанному от той партии уведомлению туда приступил и… с жестоким устремлением оного неприятеля атаковал, который по маловременном супротивлении приведен был в такое замешание и бессилие, что, не могши уже продолжать своего супротивления, в крайнем смятении и ужасе в бегство обратился и до самого города победительно гнан был…»[439]. Спасла гусар их пехота, вышедшая из города с 4 пушками.
На этот раз казаки побили немцев, убили 2 офицеров, драгунского и гусарского, и 14 гусар, 19 человек взяли в плен. У казаков потери: убиты двое, казак и калмык, ранены 3 казака и 1 лошадь убита.
В целом ситуация в апреле отмечалась прусскими налетами на австрийские тылы. В результате австрийцы пребывали в бездействии до июня и требовали активных действий от русских.
Русская армия в апреле 1759 года была разделена на авангард, 2 дивизии и отдельный корпус Румянцева, задачей которого было прикрывать Восточную Пруссию на реке Висле. В авангард входили помимо регулярных войск Грузинский гусарский полк, Славяносербские эскадроны и 500 донских казаков (полк Попова). В 1-ю дивизию – Сербский и Венгерский гусарские и 2000 казаков при бригадире Краснощекове (полки самого Краснощекова, Орлова, Дячкина и Туроверова). Во 2-ю дивизию – Молдавский гусарский полк, Новосербские эскадроны и 1000 казаков при полковнике Краснощекове (полк самого Краснощекова и полк Луковкина). На левом крыле армии формировался еще один корпус, куда входили 1000 казаков полковника Серебрякова (полки Серебрякова и Перфильева). При генерал-квартирмейстере армии – Чугуевский гусарский полк. В корпусе Румянцева на берегу реки Вислы для разъездов оставили еще 500 донских казаков (полк Бобрикова).
Полк Попова… В справочнике С.В. Корягина «Поповы» я, к сожалению, не нашел ни одного Попова, который командовал бы полком в Семилетнюю войну. Однако есть зацепка. В станице Кременской около 1758 и около 1761 годов родились Иван Александрович и Ефим Александрович Поповы, и сказано, что они – сыновья штаб-офицера[440]. Штаб-офицер – это майор, подполковник, полковник русской армии. Итак, у нас наметился Александр Попов из Кременской станицы.
В том же справочнике есть Дмитрий Петрович и Василий Петрович Поповы, родившиеся около 1757 и около 1760 года, и тоже сказано, что они – сыновья штаб-офицера[441]. Таким образом, у нас наметился Петр Попов из Раздорской-на-Дону станицы.
Русские свою армию до необходимого количества не усилили, торопились. 2 апреля армия начала переходить Вислу, но командование долго не решалось начать военные действия. 15 мая войска в который уже раз разбили на колонны для начала наступления. 1-я дивизия должна была выступить двумя колоннами из Старгарда на Шнейдемюле, при ней шли 3000 донских казаков. 2-я дивизия и Обсервационный корпус, имея при себе 2000 казаков, готовились выступать на Познань.
8 мая 1759 года императрица Елизавета Петровна произвела генерал-майора Данилу Ефремова в тайные советники и отправила на Дон к «прежней… важной должности» – «Высочайше указали, чтоб он, возвратясь на Дон, ту ж команду имел»[442]. В грамоте говорилось, что императрица довольна усердием и ревностью Ефремова, упоминались «добропорядочный… подход чрез Польшу, показанные во время Померанской кампании дела мужества и должной Нам и государству подданнической верности, весьма исправленная вами в войске сем дисциплина»[443].
В конце мая армия двинулась от Бромберга на Познань. Шли месяц.
Во второй половине мая главные силы армии находились в Накеле, и два корпуса стояли у Познани и в селении Усцы на реке Нетце.