Пруссаки, не желая подвергать Берлин штурму, стали уходить в сторону Шпандау. Имея под рукой 2 полка гусар и 3 полка казаков, Тотлебен не смог удержать уходившие из города прусские воинские части «и противу воли своей принужден дать им в следовании волю»[579]. В то же время комендант города объявил о капитуляции, которую Тотлебен, не посоветовавшись с Чернышевым и Ласси, подписал. Впоследствии это подписание было признано вопиющим актом измены. «Тотлебен был подкуплен Фридрихом несколько месяцев назад – это со временем обнаружилось – и поддерживал с ним секретную переписку»[580].
Чернышев, тем не менее, бросил казаков в погоню за уходящими прусскими войсками. Первым с 25 казаками полка Дячкина помчался адъютант Чернышева капитан Панин. Панин обнаружил арьергард противника и навел на него казаков Краснощекова и гусар Подгоричанина. Те, «совокупясь все вместе, догнали настоящий неприятельский арьергард, который состоял пехоты полк Клейстов, один батальон Вуншов, королевских егерей триста человек, да кавалерии четыре эскадрона и два эскадрона гусар Клейстовых же, со всей ополчивостью и атаковали»[581]. Согласно подсчетам, прусский арьергард состоял из 3000 человек.
Кого они били: пехоты полк Клейстов. Пехотный полк Клейста № 4[582].
Батальон Вуншов. Добровольческий батальон фон Вунша. Набран в 1758 г.[583]
Королевские егеря. Корпус пеших егерей, созданный в 1744 г. Входил в состав регулярной пехоты[584].
Гусары Клейстовы. Добровольческий корпус полковника фон Клейста. Сформирован в 1760 г. из добровольцев, иррегулярная часть, набранная в Пруссии. Состав – 10 отдельных эскадронов. Сведены в полк в 1762 г.[585]
Вполне возможно, что перед нами и 1-й гусарский полк, шефом которого с мая 1759 года был Фридрих фон Клейст. Это был старейший гусарский полк прусской армии.
1 ноября 1721 года Фридрих Вильгельм I приказал командиру драгунского полка № 6 нанять и экипировать 2 роты гусар. Количество рот и эскадронов постоянно увеличивалось. В конце мая 1740 года 5 эскадронов были переформированы в гусарский полк Брониковского, или «Зеленый полк». В 1741 году численность полка была доведена до 8 эскадронов, из которых 5 находились в Восточной Пруссии. 24 сентября 1741 года все гусарские полки было приказано увеличить до 10 эскадронов. В 1758-м численность полка составляла 41 офицер, 90 унтер-офицеров, 10 трубачей, 1300 рядовых. В полку было 300 уроженцев Пруссии, 382 – Саксонии и 1029 иностранцев.
Шефами полка были:
с июля 1740 года – Йоганн фон Брониковски,
с сентября 1747 года – Отто фон Девитц,
с октября 1750 года – Михель фон Зжекели,
с мая 1759 года – Фридрих фон Клейст.
Боевая история полка во время Семилетней войны:
10 октября 1756 года, Лобозице – в составе 8 эскадронов находился на правом крыле армии.
18 июня 1757 года, Колине – в составе 5 эскадронов на левом крыле армии.
17 сентября 1757 года, Гота – в составе отряда генерала Зейдлица. Совершили дерзкое нападение на французов у г. Гота. Несмотря на многократное численное превосходство, французы были разбиты и бежали. Полк атаковал на левом фланге и захватил 4 пушки, а затем преследовал французов до Эрфурта.
5 ноября 1757 года, Росбах.
5 декабря 1757 года, Лейтен – находился в авангарде.
12 августа 1759 года, Кунерсдорф.
3 ноября 1760 года, Торгау.
29 октября 1762 года, Фрайберг.
Однако, как видим, Берлин в боевой истории полка не упоминается.
«Неприятель, можно сказать, бегущий, до самого Шпандау гнан, где уже он свой лагерь занял»[586].
Прусская кавалерия рассеялась, но пехота встала меж озерами и отбила две атаки.
От Тотлебена подошли полковник Текелли с Сербским полком и казаки и «совокупно на неприятеля напали и все оные весьма храбро поступали»[587]. Полк Клейста был изрублен, батальон Вунша в большинстве своем сдался. «Преследование шло несомненно лихое, вплоть до самого Шпандау»[588]. Но, погибнув, прусский арьергард дал возможность главным силам принца Виртембергского уйти на соединение с королем.
Пруссаков взяли в плен до тысячи, из них майор Вуншева батальона Деденрот, 14 обер-офицеров и 2 пушки. Убитых и раненых предполагали более тысячи. Позже подсчитали: 612 убитых, общие потери убитыми и пленными – 4501 человек, но в реальности в русский тыл отправили 700 пленных.
Русских регулярных войск потери не коснулись, из гусар Молдавского полка ранены 3 офицера и убиты 30 гусар, казаков ранено – есаул один, хорунжих два, сотник один, рядовых казаков семнадцать, убит один квартирмейстер и четырнадцать казаков. Чернышев в рапорте отметил бригадира Краснощекова, который «при разных случившихся стычках команды его казаков с неприятельскими гусарами, во время бытия под Берлином, и в разбитии неприятельского там ариергарда весьма храбро поступал». Попова и Абросима Луковкина Чернышев рекомендовал произвести в бригадиры, а младшего Бориса Луковкина и Туроверова – в армейские полковники[589].
Луковкин Борис Гаврилович, полковник Войска Донского. В службе с 1746 г. участвовал в Прусской кампании в Кунерсдорфском сражении. В 1759-м ранен в голову. В казачьи полковники произведен в 1760 г. и тогда же в числе 9 донских командиров пожалован золотой медалью. С 1770 г. в отставке и награжден 2-й золотой медалью[590].
Из эскадронов Хорвата двух хорунжих – Ивана Филипповича и Ивана Евсеича – произвели в майоры, а Молдавского гусарского полка Василия Бедрягу – в секунд-майоры.
На Берлин наложили контрибуцию в полтора миллиона. Газетных «писарей» Тотлебен приказал наказать шпицрутенами. Их раздели, но так и не высекли. Русским комендантом города назначили генерала Бахмана. «Легким войскам не разрешалось даже занимать предместий»[591]. Однако в ходе войны сложилась легенда, которая приписывала Краснощекову «взятие Берлина и похищение “пруссачки”, не то жены, не то дочери Фридриха»[592]. По версии П.Н. Краснова, «в Берлине донские казаки захватили одежду прусского короля Фридриха Великого – мундир его синего сукна с красными обшлагами с серебряным аксельбантом и шитой звездой ордена Черного Орла, пару его перчаток и его белье. Все это казаки сдали Чернышеву, и теперь эти вещи хранятся в С.-Петербурге в артиллерийском историческом музее, в Петропавловской крепости»[593].
Находившийся рядом городок Шарлоттенбург после визита казаков выставил счет за понесенные убытки – 1309 талеров. В общий счет, помимо прочего, входили пекинские шелковые обои – 100 талеров, дрезденский фарфоровый сервиз – 200 талеров, 4 зеркала – 100 талеров, канапе – 100 талеров, скот и птица – 250 талеров[594]. Господи, зеркала-то им зачем? На походе чубы причесывать?
В день занятия Берлина Фермор соединился у Франкфурта с войсками Румянцева, но сразу же получил известия, что король Фридрих спешит на помощь Берлину.
28 сентября Салтыков вновь вступил в командование и отозвал русские войска, участвовавшие в походе на Берлин, опять за Одер. 30 сентября союзные войска оставили Берлин. Русские ушли за Одер, австрийцы – в Саксонию, шведы, которые начали движение на Берлин, опять отступили в Померанию.
По мнению Наполеона, если бы движение русских войск на Берлин «было согласовано с действиями шведской, сводной и австрийской армий, оно решило бы судьбу войны; но оно было осуществлено так, что оказалось только опасным. Между русскими и австрийцами иногда возникала величайшая неприязнь»[595].
Окончание кампании 1760 года
Пока Тотлебен и Чернышев ходили на Берлин, русские войска 6 сентября отступили на Циленцихскую позицию, а затем ушли в Ландсберг. Лишь разъезды посылались к Франкфурту, Шведту и Штеттину. Дячкин ездил на Дроссен и Мезерич, Перфильев – к Кюстрину. Новый падеж лошадей привел к тому, что в артиллерию передали конский состав понтонного парка, а парк сожгли.
18 сентября командовать русской армией был назначен Бутурлин, но прибыл к войскам лишь 10 октября. «Граф Александр Борисович (Бутурлин) не прославил оружия своего на ратном поле; занимал более почетное место между царедворцами и градодержателями, нежели полководцами; со всем тем императрица Елисавета Петровна, по особой привязанности к Бутурлину, поручила ему армию, долженствовавшую сразиться с Фридрихом Великим…»[596] Эстергази и Лопиталь выразились еще резче. Эстергази писал, что Бутурлин «опять-таки идиот, ничего не понимающий в военном деле», а Лопиталь считал: «У Бутурлина нет ни ума, ни талантов. Он воевал лишь с персами и татарами и внутри России. Он пьяница и невежда»[597]. В армии долго не верили этому назначению.
3 октября с дороги Бутурлин писал Фермору, что воля императрицы, чтоб войска расположились на зимние квартиры у Одера, «ибо в Польше зимовать убыточно»[598]. Расположение русских на зимние квартиры у