19 июня крупные неприятельские силы, смяв казаков и драгун, прорвались в Кольберг.
20 июня Румянцев доложил императрице, что против него у Кольберга стоят: пехотные полки фон Каница, фон Левальда, фон Дона, Гессен-Касселя и фон Грабова; 4 гренадерских батальона, драгуны герцога Виртембергского и фон Платенберга, гусары фон Вернера, вольные батальоны фон Вунша и де ла Курбиер.
По другим данным, против него стояли 26 батальонов и 45 эскадронов.
Краснощекова вскоре отозвали к главной армии. Оставшиеся два донских полка и Грузинский гусарский полк князя Амилахвари стали у Бельгарда. Начались ежедневные стычки. «Отдельные прусские партии решительно не могли проникнуть за ряд неуязвимых русских казачьих форпостов (подкрепленных драгунами), постоянно переходивших в наступление»[614].
Прусский генерал Вернер выехал на рекогносцировку к деревне Фархмине, в деревне находился есаул Кирсанов с 30 казаками, Кирсанов дал знать пехоте, заманил пруссаков в деревню, а казаки бросились в разные стороны, но при этом предупредил полк бригадира Краснощекова. Казаки окружили Вернера, тот едва прорвался. Румянцев прибыл к месту происшествия и констатировал: «От чрезвычайной осторожности донских казаков и благоразумного распоряжения есаула Кирсанова, за отсутствием бригадира Краснощекова, (неприятель) в невероятный бег обращен»[615].
Попавший в плен поручик Вейс вспоминал: «Как скоро казаки тучами из разных мест показались и ужасную стрельбу с великим вредом в их ранжированные эскадроны сделали, так скоро все их диспозиции в ничто были обращены… и страхом таким объяты, что один другого старался в ретираде предупредить»[616]. Кирсанов в августе был произведен в чин «походного полковника» «за оказанные им против неприятеля храбрые поступки и умное распоряжение»[617].
19 июня был арестован Тотлебен по обвинению в измене. Его уличили в переписке с прусским королем. 29 июня 1761 года Тотлебен показал: «Король не требовал, чтоб я еще одну кампанию служил, а только желал для того чтоб его земли, как я ему обещал, легкими войсками разорены не были»[618]. В качестве оправдания он указывал, что захватил несколько тысяч пленных, 150 пушек, собрал 2 миллиона контрибуции и вообще две зимы его корпус провел в неприятельской земле, снабжаясь самостоятельно[619]. Тотлебен был приговорен к смертной казни, но успел дожить до смерти Елизаветы Петровны. А Екатерина II его помиловала и возвратила ему его чины.
Вместо Тотлебена временно назначили полковника Билау, но затем, 9 июля, поставили во главе легких войск бригадира Берга, а всеми казаками в отряде Берга поставили командовать бригадира Булацеля.
27 июня армия вышла к Долеве. Отряд Чернышева прикрывал ее движение со стороны Силезии. У Чернышева в отряде были Молдавский гусарский и Славяносербский гусарский полки и донской полк Дячкина.
4 июля 1761 года русская армия опять пошла вперед, теперь уж точно в Силезию. Будучи в походе, от Румянцева под командование Берга прибыл бригадир Краснощеков. На место Краснощекова к Румянцеву отправили полковника Машлыгина. Бригадир Булацель был назначен командовать Чугуевским полком. Соответственно, всеми казаками в отряде Берга стал командовать бригадир Краснощеков.
Вослед аресту Тотлебена 21 июля Румянцев объявил, что «сей образцовый злодей бесчисленно из своей команды здесь в земле и почти во всякую деревню и действительно в те, которые за неприятелем лежат, гусар и казаков на залоги роздал; я всех сих, кои в моих руках суть, собрал и к армии числом 259 отправил»[620].
Двигаясь навстречу австрийцам, русские войска заняли Семпин и тем самым заняли проходы, ведущие через Чарские Дейч-гроские болотистые места. Лаудон прислал гонцов с предложением Бутурлину переправиться через Одер при Лейбусе и соединиться с ним у подошвы гор[621].
Русские начали переправу. 1 августа у Никольштадта пруссаки напали на казаков и русскую кавалерию, «прикрывавшую армию. Австрийцы поспешили на помощь союзникам и были опрокинуты. Тогда пострадал один полк прусский, окруженный казаками»[622].
3 августа, сближаясь с неприятелем, вперед в качестве авангарда русские выдвинули корпус Чернышева, в который вместе с пехотой, конными гренадерами и гусарами, входили два казачьих полка. Авангард шел перед армией не далее как в трех верстах. Генерал Берг во главе легких войск ушел еще дальше вперед и соединился с австрийскими форпостами. Это были 400 гусар и 200 драгун полковника Симони.
Неприятель был виден. Фронт его был прикрыт селением Штригау, а правый фланг был у Кунцендорфа.
Русские собирались на следующий день атаковать пруссаков и просили барона Лаудона поддержать их, ударить врагам с фланга или зайти в тыл. Заодно сообщили Лаудону, что в русской армии хлеба осталось на один день.
4 августа Берг сообщил, что пруссаки, сняв палатки, идут на Кунцендорф. Русские поторопились занять вершины, намеченные под место лагеря, а легкие войска сдерживали пруссаков, «в беспрестанном шармицировании с наступающим неприятелем упражнялись, причем как от неприятеля, так и от генерал-майора Берха сильная производилась пальба»[623]. На подкрепление Берга были посланы пехотные полки и Чугуевский казачий.
В 9-м часу армия вступила в лагерь, а от Лаудона прискакал офицер с сообщением, что 50 эскадронов австрийской конницы идут на помощь.
В 11-м часу пруссаки приостановили наступление на русское левое крыло и стали наседать на правое, где держались полковник Подгоричанин, австрийский полковник Симони и полковник Денисов с казаками, но и там пруссаков остановили. Вскоре подошел и вступил в бой Лаудон с кавалерией – «в шармицель вступил».
Бой закончился безрезультатно. Пруссаки ушли.
«Бутурлин и Лаудон при свидании изъявили знаки дружества, хотя и не от чистого сердца»[624]. Лаудон был недоволен русской медлительностью, Бутурлин считал, что австрийцы русских постоянно подставляют.
Все это время следовали кавалерийские стычки. 19 августа Краснощеков подрался у Вербена с прусскими гусарами и драгунским полком, взял в плен поручика и 27 солдат. 21 августа Луковкин захватил в плен поручика и 45 рядовых.
Австрийцы спустились с гор и соединились с русскими у Лигнице. Движения проводились медленно и осторожно. Пруссаки успели окопаться между Бунцельвицем и Цешеном для защиты Швейдница. Объединенные силы окружили прусский лагерь. А.В. Суворов, будучи подполковником в легком корпусе Берга, вспоминал эти дни: «Приближаясь к Швейдницу и окопу тамо прусского короля, атаковал в деревне N прусскую заставу с малым числом казаков и за нею, на высоте, сильный прусский пикет, которым местом по троекратном нападении овладел и держал оное несколько часов, доколе от генерала Берга прислано было два полка казачьих, которые стоящих близ подошвы высоты прусских два полка гусарских, с подкреплением двух полков драгунских, сбили с места в лагерь; отсюда весь прусский лагерь был вскрыт, и тут утверждена легкого корпуса главная квартира, соединением форпостов, вправо – к российской, влево – к австрийской армиям; происходили потом здесь непрестанные шармицели, и, сверх разных примечательных, единожды под королевскими шатрами разбиты были драгунские полки, при моем нахождении, – Финкенштейнов и Голштейн, гусарские – Лосов и Малаховский, с великим их уроном»[625].
Лаудон предлагал совместную атаку. Бутурлин сомневался в австрийцах. На военном совете русские генералы решили, что пруссаки «по недостатку жизненных припасов» сами уйдут, надо лишь теснить их, «не теряя напрасно людей»[626].
Лаудон, желавший завоевания Силезии, явился в русский лагерь и убеждал Бутурлина напасть на пруссаков. Бутурлин ответил, что поможет австрийцам, если пруссаки на них нападут. «Упорство фельдмаршала до того огорчило Лаудона, что он занемог желчною коликой и, получив облегчение, имел неосторожность начертить план военным действиям россиян. Граф Александр Борисович обиделся надменным поступком младшего его генерала; холодность его увеличилась; армия наша отступила к берегам Одера»[627].
Русские и австрийские силы обменялись отрядами. 29 августа Чернышев с 10 пехотными полками, двумя конными, одним гусарским и одним казачьим был командирован в австрийскую армию. Выбор был явно не случаен. Чернышев находился в австрийской армии в 1757 году и присутствовал при Коллинской битве, «знаменитой поражением пруссаков фельдмаршалом Дауном»[628]. Австрийский генерал барон Бек с 40 эскадронами и 800 человек пехоты оставался с русской армией, но при условии, что его не посылали за Одер.
Какой уж там Одер, когда 27 августа Конференция стала рассуждать о зимних квартирах, чтоб становились в Померании, а не в Польше.
В это время Фридрих «выслал генерала Платена с 4000 человек, зашедшими русским в тыл»[629]. Платен собрал все прусские отряды, которые после марша Бутурлина остались в тылу у русских, и повел от Шверина в Ландсберг (по мнению М.Ю. Анисимова, корпус при выходе насчитывал 8 тысяч человек)[630]. Тем самым он начал свой рейд по русским тылам к Кольбергу. «Когда генерал Платен пошел через Польшу к Кольбергу, легкий корпус вскоре последовал за ним», – вспоминал А.В. Суворов