— Очень интересная мысль, — поддакнул его товарищ. — Не здесь ли кроется успех наступательной операции русских под Ачхой-Мартаном и под Галашками?
— И вся эта диверсионная деятельность прикрыта договором терцов о нейтралитете с нами.
— Все у них шито-крыто, и взятки гладки. — А нам с ними жить еще и после войны. Только кто и когда верил казакам?
— Смерть предателям!..
Пленники увидели, как наполнились гневом глаза у Басаева, как стали подергиваться крылья его носа. Ни один боевик в комнате, в момент превратившийся в дикого зверя, не притягивал внимания к себе больше, чем Шамиль. Казалось, он перевоплотился в кобру, раздувшую пятнистый капюшон и готовую для смертельного броска. Захар с усилием оторвал взгляд от его лица и осмотрелся вокруг. Он надеялся узреть хоть одного человека, неравнодушного к их судьбе. И вдруг наткнулся на треугольную физиономию Радуева с глазом, перевязанным черной лентой, сильно смахивающую на стальной фейс робота. Генерал чеченской армии насмешливо косил здоровым зрачком на своего соперника, восседавшего во главе стола. В уголках губ у него играла неподдельная ухмылка, говорящая о том, что он знает о Шамиле немало такого, от чего тот может навсегда забыть о своем величии. Эта безмолвная оценка ситуации продолжалась всего несколько мгновений, которые показались Захару и его спутникам вечностью. Так-же непроизвольно он заметил, как Басаев в свою очередь тоже покосился на Радуева. И сразу черты лица у него размягчились, а блеск в зрачках заметно ослабел. Главнокомандующий вооруженными силами Ичкерии нервно потеребил зерна четков и встряхнул плечами, голос его снова зазвучал без малейшего в нем напряжения:
— С такими мыслями мы уйдем далеко, — негромко хохотнул он. — Старики в моем родном тейпе рассказывали, что во времена Кавказской войны с русскими чеченские джигиты выкрали у терских казаков мальчика, кличка у которого была Басай. — Шамиль окинул взглядом присутствующих, они натянуто засмеялись. А он продолжил. — Говорят, что этот казачонок любил бегать по станичным улицам босым, отсюда и такое прозвище. Произошло это в станице Стодеревской, о которой у нас сегодня столько разговоров, и мальчик был из атаманской семьи Даргановых.
Какой-то полевой командир громко засмеялся: — Шамиль, ты хочешь нам поведать, что тейп Басаевых пошел от того казачонка-босяка? — он повел рукой вокруг. — Все мы знаем твой уважаемый род до пятого колена, и если бы это было так, то каждый из нас был бы в курсе того случая.
— А он мог произойти в шестом колене, — ухмыльнулся в усы хозяин дома, видно было, что он специально решил подкинуть хворосту в костер, чтобы раз и навсегда прекратить домыслы по этому поводу. Недалеко сидел его соперник Салман Радуев, знавший о его родословной достаточно. Впрочем, как и многие из сидящих за столом. Но боевики не стали бы ворошить прошлое своего вождя, а Салман об этом только мечтал.
— В нашем ауле немало тейпов, породнившихся с терскими казаками, но никто не считает это зазорным, — решил разрядить обстановку еще один командир. — Тем более, что тейп Басаевых перебрался в этот высокогорный аул из равнинного селения во время гражданской войны у русских, — с ехидной улыбкой подсказал Радуев. — Она захватила всю бывшую Российскую империю, заставив не только семьи, но и целые этносы поменять места своего проживания. — Что ты хочешь этим сказать, Салман? — спросили у него командиры. — Для равнинных чеченцев брать казачку в невесты было обычным делом, и воровать у терцов детей тоже было нормой, — равнодушно пожал плечами генерал. — Они жили рядом, а дети служили живым товаром.
— Терские казаки тоже воровали у нас девушек и делали их своими женами. — При царях этим промышляли не только равнинные чеченцы, но и весь Кавказ.
— Кстати, фамилия Дарганов произошла от горского имени Дарган, — боевик со шрамом вскинул голову, укрытую буйными завитками волос. — Уважаемые гости, вам это ни о чем не говорит?
— Лишь одно, что наш Главнокомандующий чистокровный чеченец.
Шамиль, следивший за дискуссией между полевыми командирами и Радуевым, наконец-то перевел взгляд на пленников. Черные глаза у него загорелись живым блеском, он передвинул четки с ладони на запястье и с интересом уставился на Захара:
— Ты сказал, что ваши предки были родом из станицы Стодеревской?
— Точно так, она стояла на левом берегу Терека, — согласно кивнул узник.
— Она и сейчас там стоит, — хозяин дома пожевал губами и собрал нижние веки в добрые складки. Но глаза по прежнему не предвещали ничего хорошего. — Как я теперь понимаю, фамилия у них была Даргановы?
Захар почувствовал, что в вопросе таится скрытый подвох, он покосился на Петера, с самого начала диалога не проронившего ни слова. Но тот с момента прихода в помещение относился к горцам с гримасой неприятия. Почти так-же вели себя и молодые женщины, притихшие за его спиной, с той лишь разницей, что чувства они старались спрятать под маской вежливого внимания.
— Вы правильно заметили, господин Басаев, фамилия у наших предков была Даргановы, — услышал Захар ровный голос своего троюродного брата, он сразу прижался к нему потеснее в знак солидарности. А Петер стал откровенничать с маститым террористом, словно они встретились с ним в кафе за рюмкой хорошего вина. — Основателем нашего рода был Дарган Дарганов, сын терской казачки и чеченского джигита. Он участвовал в войне с французами, а под конец жизни стал полковником, атаманом Стодеревского юрта. Его старший сын Панкрат дослужился до атамана всего войска Терских казаков.
— Панкрата на атаманском посту сменил его старший сын Александр, — перебил Петера хозяин дома. — Дальше рассказывать не надо, у нас хорошо знают родословные казачьих родов.
— Я только напомню еще одну историю о роде Даргановых, и замолчу, — поднял руку Петер. — Поверьте, господин Басаев, она короткая.
Шамиль вгляделся в пленника, стоявшего перед ним в раскованной позе, по лицу у него забегали тени сомнения, смешанные с досадой. Он исподлобья посмотрел на гостей, молча внимавших голосу узника. И нехотя разрешил:
— Что ты хочешь нам поведать, студент? Мы тебя слушаем.
И Петер начал неспешный рассказ, в зрачках у него заплясали насмешливые огоньки:
— В нашем роду тоже ходила байка о том, как чеченские абреки выкрали из семьи Даргановых Марьюшку, младшую дочь атамана Даргана, и его младшего внука Павлушку от старшего сына Панкрата, — он с вызовом посмотрел на боевиков, не сводивших с него взоров. — Терцы ходили высвобождать пленников, они добрались до аула Гуниб, где скрывался Шамиль, третий имам Дагестана и Чечни, предводитель всех горских народов.
— Казаки отыскали там девушку с мальчиком, выкраденных злыми абреками, и вернули их к себе домой, — гортанно засмеялся полевой командир с перевязанной рукой. — Ты про это хочешь поведать, студент?
— Они не освободили из плена Марьюшку с Павлушкой, потому что там их не оказалось, — не меняя интонации в голосе, ответил Петер. — Обоих злые абреки увезли в горную Чечню и они затерялись в ней навсегда. Но это еще не все.
— Тогда поскорее заканчивай, французский потомок терских казаков, — подогнал тот же боевик.
Снова над домом пролетел боевой вертолет, и опять он пронесся как вихрь, не дав возможности узникам впитать в себя тарахтение его винтов, чтобы ощутить душевное спокойствие. Горец покосился на окна и со злостью сказал.
— Нам еще надо обсудить, что с вами, с диверсантами, делать дальше.
— Мы не диверсанты. И я не француз, в моих жилах течет немалая часть шведской крови, но это не играет никакой роли, — снисходительно пояснил боевику свою позицию и национальность узник. — Так вот, через пятьдесят лет, когда Панкрату Дарганову было уже за семьдесят лет, к его дому в станице Стодеревской пришла старуха. Она была вся сморщенная, измотанная тяжелой работой до полного истощения. Но она сумела добраться до атаманского подворья.
— Эта старуха рассказала Даргановым, где чеченцы прятали все это время их родственников, которых они выкрали. Пока те не умерли, — засмеялся еще один боевик при неодобрительном гудении остальных. — И призвала казаков забрать их останки на родину и похоронить по обычаю предков.
Петер смерил весельчака уничтожающим взглядом, на скулах у него заиграли тугие желваки:
— Старуха оказалась той самой Марьюшкой, младшей сестрой Панкрата. Она была в юности самой красивой девушкой в станице Стодеревской и во всей округе. И атаман признал свою любимую сестру, — тихо пояснил он. Затем переступил с ноги на ногу и закончил. — Марьюшка умерла на руках старшего брата, она даже не смогла перейти порога дома, в котором когда-то жила и сама. Шамиль, не проронивший ни слова за все время повествования, деланно воздел руки вверх:
— А у того мальчика, который остался у злых абреков навсегда, была кличка Басай. Когда он подрос, то стал основателем чеченского тейпа Басаевых, — дурашливо покривился он. — И вы все являетесь моими родственниками, которых надо напоить, накормить и отпустить на все четыре стороны. Ты этого хочешь, студент?
— И генералу Трошеву надо дать возможность завладеть нашими землями, потому что он тоже близкий родственник нашему Главнокомандующему по линии терских казаков, и тому-же майору Дарганову помочь нас изловить, и выпустить на волю морпеха из станицы Стодеревской, уложившего десятка два наших джигитов, — с издевкой начал перечислять сосед хозяина дома в каракулевой папахе. Щеки у него взялись красными пятнами от приступа гнева. — И вообще, вся Ичкерия принадлежит русским и казакам из станицы Стодеревской.
— Этому не бывать никогда, — воскликнули разъяренными голосами сразу несколько боевиков. Их поддержали остальные.
— Шамиль, разве ты не видишь, что эти иностранцы над нами издеваются?
— Смерть поганым гяурам!
— Они должны умереть как паршивые бараны!
Узники прижались друг к другу теснее, они поняли, что теперь их уже ничто не спасет. Они надеялись, что после рассказа Петера отношение к ним поменяется в лучшую сторону, но результат получился обратным. Между тем, Басаев молча выжидал, когда его соплеменники освободятся от ярости, вспыхнувшей в их сердцах. Он стряхнул четки с запястья на ладонь и стал неторопливо перебирать зерна по одному, словно прощупывая их на спелость. Они были еще твердыми, не успевшими вызреть после столь необычного диалога, они словно подсказывали, что окончательное решение по су