— А кто это сумел подсчитать, когда природные ресурсы находятся глубоко под землей? Капитан сунул платок в карман и с сожалением посмотрел на собеседника, разговаривать с этим человеком больше было не о чем. Майор подергал правой щекой и погладил автомат вдоль крышки ствольной коробки, этим движением он словно хотел себя успокоить. Затем прищурился на главаря боевиков и жестко спросил:
— Ты выбросил белый флаг, Басаев, о чем ты хотел с нами потолковать? Горец обернулся на своих спутников, молча стоявших за его спиной, и переступил с ноги на ногу. Видно было, что он заранее приготовился к этой встрече:
— Я предлагаю вам компромисс. Вы уходите из аула, а мы прекращаем боевые действия на всей территории Чечни, — с растяжкой начал он. — Я клянусь, что сдержу свое слово.
Капитан покривил губы в презрительной усмешке:
— Цену твоему слову мы уже знаем, — процедил он сквозь зубы. — Короче, Шамиль, тебе уже намекнули не тянуть резину. Складывай оружие и объявляй своим подчиненным полный аврал. Иначе мы вас здесь и похороним.
Главнокомандующий чеченской армией долго не мог найти ответных слов, по горлу у него забегал острый кадык. Наконец он справился с бешенством, клокотавшим в его груди:
— Что вам нужно от чеченцев и кто вас сюда приглашал? — змеей прошипел он. — Это наша земля и мы защищаем ее от оккупантов.
— Это мы уже слышали, и не только от вас. Однако, никто по доброй воле не вышел из состава Российской Федерации, — напомнил майор. — Вам предлагали полную свободу действий, даже статус союзной республики. Но вы сами не захотели.
— Этот алкаш Ельцин? И что такое статус республики опять под пятой России? Мы хотим отделиться от вас навсегда.
— Пока вы в составе Российского государства, — заученно сказал десантник. — Значит обязаны соблюдать законы, написанные для всех без исключения.
Главарь боевиков снова иронично усмехнулся, давая понять, что для него и его подчиненных законы еще никто не писал. Помощники, стоявшие за спиной своего вожака, шумно перевели дыхание и потянулись пальцами к спусковым крючкам на автоматах. Стало ясно без слов, что переговоры зашли в тупик, и если бы не мнение высокого начальства, считавшего, что главарей нужно судить народным судом, то майор никогда не согласился бы их вести. Он предпочел бы добить врага в его логове. Между тем, Басаев окинул вместительный двор пристальным взглядом и с нескрываемым уважением посмотрел на десантника:
— Дарган, ты успел обложить меня со всех сторон, сверли дырку на кителе, — он огладил бороду. — За операцию по поимке Басаева, главного террориста России, тебе обеспечены звезда Героя и звание подполковника. А потом и генералом станешь.
— Я за званиями не гоняюсь, — хмыкнул майор. — Они меня сами находят.
Он повел стволом автомата в сторону боевиков, сопровождавших своего Главнокомандующего, давая понять, что любое движение этих людей будет расценено им как попытка к нападению. Так-же поступил и капитан, он направил пулемет на окна, в которых маячили фигуры горцев. Но после того, как Басаев назвал Дарганом его товарища, в глазах у него появился немой вопрос. А когда террорист начал высвечивать родословную десантника, вопросительное выражение в зрачках морпеха переросло в пристальное к нему внимание.
— Я знаю, что ты родом из станицы Стодеревской, и твои предки ходили в атаманах всего Терского войска, — продолжил Басаев.
— Они и сейчас занимают атаманские посты, — спокойно ответил майор. — Разве это относится к делу?
— Я сказал к тому, что с москалями у меня разговор был бы коротким. Кусок мякины, а не народ, мямлит под нос о каких-то свободах, сам оставаясь рабом, — сверкнул черными глазами Шамиль. — Терцы — другие люди. Кстати, твой капитан так и не признался, что его предки из той же станицы. Вы, случайно, не родственники?
— А тебе какое дело?
— Иностранцы, которых захватили наши люди, сказали, что они тоже из Стодеревской, — не замечая раздражения собеседника, хрипло засмеялся горец. — Выходит, что за мной организовало охоту целое семейство Даргановых. Хочу спросить, что плохого я вам сделал?
— Басаев, ты это о чем?
— Обо всем сразу, майор, о журналистах в том числе, которых я приказал посадить в одну яму с капитаном. Крепкий оказался орешек, этот твой друг, если бы ты не подоспел вовремя со своими гвардейцами, мои люди пустили бы его в расход, вместе с теми иностранцами, — жестче стягивая скулы, не прекращал разглагольствовать тот. — Стопроцентный терской казак.
— Вот с этим я согласен.
Десантник кинул быстрый взгляд на капитана, затем обернулся назад, где находились узники, освобоженные его парнями. А Басаев разоткровенничался вконец:
— Хочу признаться, среди чеченцев ходит слух, что и моего прапрадеда еще ребенком выкрали у атамана терцов.
— У Дарганова?
— Похоже, у него. Так что, на мою панихиду собрались почти все родственники по линии терских казаков.
Брови у майора сами собой поползли на лоб, а челюсть начала отваливаться, словно он наконец — то осознал что-то такое, о котором раньше не догадывался. Но он быстро овладел собой:
— На эту тему нам говорить было некогда, к тому же, родственников ты мне назвал слишком много. Еще и себя причислить не забыл, — как бы отрешенно буркнул он, — К чему бы это, Шамиль, неужто и сам решил породниться с терцами? А как же тогда чеченская высшая раса? Ваш Дудаев, первый президент Ичкерии, говорил, что каждый чеченец — это генерал и морпех в одном лице.
— Дудаев был мне всего лишь соратником, — с нескрываемым раздражением бросил главарь боевиков. — И в родственники я не набиваюсь, славы у моего тейпа будет побольше, чем у казачьего рода Даргановых. Я сказал о слухах, которые ходят среди наших людей.
Майор усмехнулся, лицо его стало медленно принимать выражение каменного изваяния, оно твердело на глазах, покрываясь серым налетом:
— Какая теперь разница, кто и с кем состоит в родственных отношениях, — сказал он, вскидывая автомат на уровень груди. Он криво улыбнулся. — Шамиль, хорошо, что ты не успел расстрелять капитана, а то пришлось бы отвечать и за него.
— Отомстил бы?
— Нет проблем. За иностранцев тоже.
Террорист потянулся к поясу с пистолетом, волосатое лицо его снова стало угрюмым
— Я на своей земле и отвечать мне не за что и не перед кем, — с угрозой заявил он. — Это вы вторглись в наши горы.
— Ошибаешься, Басаев, мы тоже находимся на своей земле. Ты сам только что рассказал о моей родословной и перечислил всех моих родственников, — оборвал его десантник. — Ты знаешь, что люди на Кавказе всегда относились друг к другу с уважением и почитанием. Ты нарушил этот порядок, унизил жителей этого края разбоями и насилием, в том числе и казачий род Даргановых. Значит, судить тебя нужно не только по российским законам, но и по законам наших гор.
— Ты, что-ли, будешь судить? — сузил черные зрачки главарь боевиков.
— Я в том числе, — последовал однозначный ответ.
Главнокомандующий чеченской армией скрипнул зубами, ноздри у него кровожадно раздулись. Он рванул пальцами кнопку на кобуре и сразу отдернул руку. Он знал, что если вытащит оружие, то будет обязан пустить его в ход, потому что перед ним стоял не пентюх из русских чинодралов, а терской казак, такой же горец, как и он сам, которого угрозами не испугаешь. И тогда жизнь вечного абрека полностью зависела бы от быстроты его мысли и умения владеть оружием. А при одном взгляде на противника, стоящего сейчас перед ним, можно было смело предположить, что вопрос этот был весьма спорный. Басаев с шумом втянул в себя воздух и вскинул нечесаную бороду:
— Больше нам говорить не о чем, — с нескрываемой ненавистью в голосе процедил он. — Иди, терской казак Дарган, к своим сип-сиповичам и готовься к войне с чеченцами до победного конца.
— Вряд ли ты, Басай, примешь смерть как мужчина, — сплюнул собеседнику под ноги майор. — Тебе не привыкать сохранять свою жизнь всеми способами.
— Ты назвал меня Басаем!? — вперился в десантника горец.
Майор презрительно усмехнулся, видно было, что он не хотел продолжать пустой разговор, который ни к чему не приводил. Но он принудил себя сказать несколько слов, ставящих точку в затянувшемся диалоге.
— В нашем роду тоже знают о твоей родословной, Басай, твои соплеменники говорили тебе правду. А ты сам ведаешь, как надо поступать с паршивой овцой, чтобы она не заразила все стадо.
Главарь абреков окинул испепеляющим взглядом офицеров, стоящих перед ним, затем повернулся и молча пошел к дому. За ним, озираясь по крысиному, засеменили его телохранители из полевых командиров средней руки. Но никто не думал стрелять им в спины, воспитание у переговорщиков со стороны русских значительно отличалось от азиатского. Напряжение боя за дом Главнокомандующего армией Ичкерии возрастало, оно достигло того пика, когда противникам с одной и с другой стороны невозможно было перезарядить оружие, чтобы не схлопотать шальную пулю. Свинцовые шарики сверлили воздух во всех направлениях, залетая в самые непредвиденные места. Десантники, сменяя друг друга, без устали подносили к передовым позициям ящики с боеприпасами, которых оставалось все меньше. Им помогали иностранные студенты вместе с бывшим преподавателем госпожой Натали Трепоф. Это была война, побывать на которой они мечтали, но чтобы наяву оказаться в самом эпицентре настоящего сражения, об этом и речи быть не могло. И вдруг грезы всех пятерых осуществились на самом деле. Сначала они расстреливали магазины с патронами по оконным проемам, а когда стволы у пистолетов и автоматов раскалились до синевато-красноватого цвета, перешли на подсобные работы. Другого стрелкового оружия им никто выдать не пожелал, так-же, как не было у них и сменных стволов для него. Майора, их освободителя, после переговоров с Шамилем Басаевым, будто подменили. Он грубо нагнал их с передовых позиций, затолкав в дальний угол двора, откуда и видимость была плохая, и стрелять было неудобно. Лишь госпожа Натали Трепоф сумела уйти от его сильных рук и примоститься в самой середине гвардейцев, занявших позицию напротив дома