еще 1,4 тысячи центнеров. Район также получил 2,9 тысячи пудов пшеницы по семенной ссуде. Итого располагаемый ресурс по зерну: 89,5 тысячи центнеров, сдано — 10,7 тысячи центнеров, на продовольствие населения на год требовалось 26,7 тысячи центнеров, и на посев порядка 30 тысяч гектаров — 19,5 тысячи центнеров. В районе оставалось после всех расходов 32,6 тысячи центнеров хлеба.
Как видим, Нуринский район, в котором проводилось оседание, вовсе не голодал, а собирал немало зерна, удовлетворительно выполнял хлебозаготовки и еще оставался с запасом. Да, в районе сократилось поголовье скота, но это ни в какой степени не вело к катастрофическим последствиям, поскольку продовольственные потребности населения с хорошим избытком покрывались земледелием. Да и по общему итогу кочевые и полукочевые районы КАССР вовсе не были территорией сплошного бедствия. В них в 1932 году было 179,5 тысячи хозяйств. Скота у кочевников было и вправду немного: 324,1 тысячи голов, чуть больше чем по две головы на хозяйство. Но зато у них было 449,6 тысячи гектаров посевов[162]. В среднем по 2,5 гектара на хозяйство, что даже при низкой урожайности в 2 центнера с гектара вполне позволяло прокормиться.
Отсюда следует, что не стоит принимать на веру стенания с заламыванием рук патентованных казахских «голодоморщиков», что оседание кочевников будто бы всегда и везде вело только к голоду и массовой гибели.
В документах, касающихся коллективизации в Казахстане, я в первую очередь искал сведения, позволяющие характеризовать состояние кочевого хозяйства в тот или иной момент происходивших событий. Раньше я был уверен, что таких документов не осталось, но моя уверенность оказалась развеянной. Оказалось, что такие документы не только были, но и были весьма подробными. В общем их детализация была до уровня районов, а по отдельным районам можно даже найти документы до уровня аулов. Например, в материалах по оседанию кочевников в Тургайской области оказались документы, в которых приводилось точное количество дворов, едоков и скота по каждому аулу.
Да, как бы это странным сейчас ни показалось на фоне уверений пропагандистов мифа о «казгеноциде», у Казкрайкома и центральных советских органов КАССР были точные данные о населении, скоте и запашке. Почему собирали? По банальной причине — налоговый учет. Сельское население в СССР обязано было платить единый сельхозналог, рассчитываемый исходя из размера посевов, количества скота, нормативного дохода с них (то есть сельхозналог исчислялся по вмененному доходу), а также исходя из количества едоков в хозяйстве, поскольку на них полагался налоговый вычет. Второй налог — это самообложение, то есть специальный налог, направляемый на культурные и образовательные нужды сельских районов, который устанавливался для сельсоветов или аулсоветов, а потом он распределялся по хозяйствам, с упором на зажиточных единоличников, кулаков и баев.
Для подсчета налогов в каждом сельсовете или аулсовете формировалась комиссия, которая проводила опрос владельцев хозяйств, фиксировала сведения в специальных формулярах, которые заготавливались заранее и печатались в типографии, а также рассчитывала налог. Сводные сведения передавались в райфинотдел, райфинотделы передавали данные в окружной или областной финотдел, оттуда сведения поступали в Наркомфин КАССР, который уже отправлял сводные данные в Наркомфин РСФСР, в состав которой входила тогда КАССР, который, в свою очередь, отчитывался перед Наркомфином СССР.
Вторая линия сбора данных состояла в сборе статистических сведений для народнохозяйственного учета, которым в то время заведовали Госпланы соответствующего уровня. Каждый район в КАССР заполнял специальный формуляр агроэкономического паспорта, уже упомянутый для Нуринского района, также типографского исполнения, содержавший таблицы по всем основным сведениям: количество населенных пунктов, площадь района, количество населения и хозяйств, список предприятий, размеры запашки в целом и по культурам, количество скота по видам, урожаи, а также заготовки сельхозпродукции. Паспорта заполнялись в нескольких экземплярах, которые пересылались в УНХУ Госплана КАССР, а также в УНХУ Госплана РСФСР и ЦУНХУ Госплана СССР. Эти сведения были важны тем, что позволяли видеть динамику развития сельского хозяйства в порайонном масштабе.
Изучение этих документов показало любопытное обстоятельство. В 1931–1933 годах такую документацию сдавали не все районы Казахстана. По 1930 году в налоговых документах было представлено три комплекта сводных данных, в которых сведения различались. Первая сводка включала в себя 93 района из 121 района КАССР (охват 76,8 %), в ней было учтено 1035,1 тысячи хозяйств, 4693,9 тысячи едоков[163]. Вторая сводка включала в себя 104 района из 122 районов (охват 85,2 %), в ней было учтено 898,2 тысячи хозяйств, 4091,6 тысячи едоков[164]. Третья сводка, без данных о проценте охвата, учла 1054,5 тысячи хозяйств (исправлено на 993,4 тысячи) и 4765,5 тысячи едоков[165].
В деле есть переписка Наркомфина КАССР с Наркомфином РСФСР по этому поводу. Центральный орган требовал полной сводки, которую Алма-Ата дать не могла. Сохранилась любопытная телеграмма, отправленная в адрес Наркомфина РСФСР тов. Орумбаевым с чисто казахским по духу вопросом: «Телеграфьте выслать нет сводку два сельхоза без тридцати двух районов согласно нашего 46894 9 апреля 468»[166]. На бланке есть машинная дата и время приема, проставленная телеграфным аппаратом, — 16 мая 1931 года, 11:15 p. m., то есть в 23:15 по московскому времени. В Алма-Ате было 4:15 утра в момент отправки телеграммы. Видимо, сильно припекало в Наркомфине КАССР, что тов. Орумбаев ночью побежал на телеграф, чтобы отправить это сообщение.
Частичные данные Москву не удовлетворили, на что указывает заготовка циркулярного письма от 9 апреля 1931 года, размноженного на ротапринте, за подписью заместителя наркома финансов КАССР тов. Задорожного и начальника Сектора учета и статистики наркомата тов. Родзкевича. В ней говорилось, что сводка по налогам должна была быть составлена к 1 сентября 1930 года, но до сих пор многие райфинотделы данных не прислали. Наркомат просил Рабоче-крестьянскую инспекцию (РКИ) принять меры: «Сообщая об этом, НКФ КАССР просит районную РКИ принять исчерпывающие меры к тому, чтобы сводка по с/х налогу 1930/31 г немедленно, не позднее декадного срока со дня получения настоящего письма, была составлена в старых границах района, согласно указания — телеграммы НКФ от 5/II т. г., и выслана в НКФ»[167].
Это одновременно и угрозы, причем наркомат явно говорит, что не имеет власти заставить непокорные райфинотделы работать как положено, и попытка оправдания. Экземпляр циркулярного письма прислали в Москву затем, чтобы показать, что они работают и стараются изо всех сил.
В последующие годы налоговые данные тоже поступали, но с явным недоучетом. В 1932 году Наркомфин КАССР учел 755,4 тысячи хозяйств и 3226,6 тысячи едоков[168]. Другая сводка за 1932 год, по 82 районам из 117 (охват 70 %), учла 2155,6 тысячи хозяйств[169]. За 1933 год данные были по 85 районам из 117 (охват 72,6 %), без указания количества хозяйств и едоков, а лишь по сумме начисленного налога[170].
Дальше ситуация стала улучшаться. За 1934 год данные о поступлении сельхозналога были поданы по 119 районам из 122 (охват 97,5 %)[171]. По данным на 15 ноября 1934 года в КАССР было учтено налоговым учетом 569,7 тысячи хозяйств и 1729,1 тысячи едоков[172]. Более поздние сводные данные показывают, что численность хозяйств постепенно увеличивалась. В 1935 году их было учтено 592,2 тысячи, а в 1936 году — 634,1 тысячи[173].
Анализ сданных агроэкономических паспортов районов КАССР за 1931 год показывал ту же самую картину. Из 122 районов паспортов не сдали 40 районов или 32,7 %. В 1933 году, в действительности в 1934 году, но с данными за 1932–1933 годы, паспорта не сдали 44 района или 36 %. Причем были районы, которые в 1931 году паспорт оформили, а в 1934 году — нет.
Это еще не все. Документы фонда Комиссии ВЦИК по оседанию кочевого и полукочевого населения, которая подробно изучала местные данные и взяла из риков ряд документов, наглядно показывают, что районы данные собирали. К примеру, в Тургайском районе была сводка динамики численности хозяйств, едоков и скота с мая 1930 года по июль 1935 года, по каждому году[174]. Имелась отдельная справка о динамике численности скота по каждому аулу в отдельности с 1929 по февраль 1934 года[175]. Это был примечательный документ. Он был составлен на казахском языке и напечатан на пишущей машинке с казахским латинским шрифтом. Неплохое было техническое оснащение Тургайского рика!
Наконец, была подробная справка по количеству хозяйств и населения, составленная, очевидно, в УНХУ Госплана КАССР в 1935 году по всем без исключения районам Казахстана с 1929 по 1934 годы[176]. Признаюсь, когда я ее увидел, я не поверил своим глазам, что такое может быть.
Сводные данные можно представить в виде следующей таблицы:
Эти сведения, видимо, наиболее точные и полные из имеющихся, можно сопоставить с данными налогового учета: