Лишь изредка мелькали кусочки мыслей о Луке. Она почти ничего не видела, но знала, что с ним произошло что-то очень плохое. И это чувство гнало и гнало ее дальше, превозмогая боль и слабость.
Дом был освещен. Служанки носились с выпученными глазами. Они быстро заметили хозяйку, подняли вопли. Соседи открывали окна, выглядывали наружу, спрашивали, что случилось.
Приковылял Лука с белой повязкой на голове. Он шатался, но подхватил Катуари и с помощью служанок уложил ее в постель. Одну из них он послал за врачом, другая с охами и причитаниями раздела и умыла ее.
Доктор долго возился с Катуари. Лука сидел рядом и молча ждал, поглядывая на постель с содроганием и яростью.
Когда доктор закончил, Лука спросил упавшим голосом:
– Что скажете, доктор?
– Кровотечение остановлено, месье, но ребенок потерян. Я сожалею, месье.
– Она изнасилована, доктор?
– Нет никаких признаков этого, месье. Кто-то очень сильно ударил ее в живот, и она… словом, она потеряла ребенка. Но ее жизнь, мне кажется, вне опасности. Я пропишу курс лечения, и через недельку она встанет. Успокойтесь, ведь вы, я смотрю, тоже пострадали. Кто это вас так отделал?
Лука, превозмогая боль, поведал о происшествии, приключившемся с ними. Доктор сказал:
– Месье, вам следует самому полечиться. У вас повреждена голова, и волноваться, работать и прочее противопоказано. Занавесьте окна, лежите и ждите в полумраке. Никаких волнений и резких движений, месье! Завтра я к вам загляну.
Лука все думал, что же случилось, но беспокоить Катуари, расспрашивать ее не посмел. Да и у самого голова кружилась, болела страшно. Служанка постоянно прикладывала к его лбу компресс с холодной водой, но боль не утихала. Спать он не смог. Только под утро, когда служанка напоила его настоем трав, он заснул.
Глава 8
Прошло несколько дней, а Катуари ничего не говорила, молча взирала на мир, едва прикасалась к еде и лишь пила лечебные настои.
Медленно приходил в нормальное состояние и Лука. Голова продолжала болеть, кружилась, стоило ему лишь подняться на ноги. Он постоянно пытался заговаривать с Катуари, хотя это давалась ему с трудом и болью. Она не отвечала и лишь с детьми что-то лепетала, ласкала их.
Она медленно ходила по дому, ни во что не вмешивалась, никого не ругала. Служанки шарахались от нее, старались не попадаться на глаза, а она словно ничего не замечала.
Наконец, когда Лука уже мог свободно передвигаться, Катуари неожиданно заговорила.
– Люк, мы должны переменить место жительства, – решительно заявила она.
– Зачем это, Ката? Мы только обжились.
– Я не смогу здесь больше жить.
– Но тебе ничто больше не угрожает, милая моя! Весь город тебя жалеет и ищет преступников. Главному ты уже отомстила. Он мертв.
– Я все понимаю, но если ты не согласен, то я уеду на Доминику с детьми.
– Ты меня разлюбила, Ката?! – ужаснулся Лука.
– Я так не говорю, Люк, но обязательно уеду.
Лука задумался. Он понимал, что такая натура, как Катуари, будет долго и остро переживать случившееся. Он и сам пребывал в горе по случаю потери ребенка. И теперь, услышав жесткие слова Катуари, он не находил нужных тонов в разговоре с нею. А к тому же и корабль был в плавании, и надо еще дождаться его возвращения. А когда это будет?
Катуари даже словно сторонилась Луки, была холодна, гордо одинока и молчалива. Не выходила в город, вела замкнутый образ жизни.
– Ката, дорогая, ты можешь мне объяснить, что с тобой происходит? – приставал он к ней чуть ли каждый день. – Нам надо все обстоятельно обсудить и договориться наконец.
– Мы уже договорились Люк. Придет судно, и мы уедем, иначе я здесь умру.
– О чем ты! Почему говоришь о смерти? Мы еще так молоды! Взбодрись!
– Я оживу, когда покину этот проклятый город! Я и так изнемогаю здесь. Держусь из последних сил, Люк.
Он вздохнул, хотел обнять жену, она отстранилась и ушла в спальню, не произнеся ни слова больше.
Лука остался с горестными мыслями, печалью и недоумением.
Когда в гавани бросил якоря их корабль, Ката в тот же день стала собираться в дорогу. Лука молча наблюдал за этим, все раздумывал, что бы такое предпринять, но в голове ничего не рождалось путного.
– Ката, как ты можешь так вот просто покидать дом, меня? Этого мне не понять, хотя я понимаю, что творится у тебя в душе.
– Люк, лучше собирайся сам, иначе я уйду одна.
– Но ведь я могу и не отпустить судно, дорогая, – несмело молвил он. Она глянула на него строго, гордо и ответила:
– Тогда я достану лодку с гребцами и все равно уйду с этого острова.
Лука понял, что спорить бесполезно и скрепя сердце принялся собираться сам. Он вызвал капитана и приказал:
– Завтра выходим в море, капитан. На юг, к Доминике. Это пока, потом видно будет. Готовь команду и судно.
– Но… хозяин…
– Никаких отговорок, капитан! Это приказ. Плачу премию всем. Загрузи в трюм побольше продовольствия, оружия и всего необходимого для длительного похода. Всякое может произойти в море.
Капитан ушел, Лука приказал вызвать управляющего. Сам нашел Катуари и с откровенно наигранной веселостью заметил:
– Ката, я еду с тобой! Ты довольна?
Она взглянула на него широко открытыми синими глазами, подошла и, слегка коснувшись губами его губ, поцеловала.
Лука сам был доволен. И хотя ни один мускул лица Каты не дрогнул, он почувствовал теплоту ее поцелуя. В груди забилось сердце, радостно и с надеждой, которую он уже начинал терять.
– Завтра снимаемся с якоря, дорогая моя Ката. Курс на Доминику. Кстати, я никак не могу запомнить ваше название ее.
– Уаи-Тукубули, Люк, – ответила она, и Лука подметил довольные искорки в ее глазах. – Это очень простое название, милый.
– Это для тебя, Ката. А мне твой родной язык никак не дается.
– Ничего. Это не важно, Люк. Мой народ слишком мал, чтобы его языком кто-то интересовался.
– Тут ты неправа, Ката, – оживился Лука. – Недавно я услышал про какого-то миссионера, который очень даже интересовался вашим языком. Даже составил словарь. Так что не надо так говорить, Ката. Как дети готовятся к путешествию? Или они так малы, что ничего еще не понимают?
– Скорей всего так, Люк. Но поторопись. Я тебе помогу, когда со своим управлюсь. Мы со служанками этим займемся.
Лука был доволен, что Катуари повеселела. Ее словно подменили. Она двигалась стремительно, как в былые времена, осанка выправилась, глаза энергично поблескивали.
Утром судно, подняв все паруса, величаво покидало гавань. Солнце вышло из-за горы, остров темнел лесистыми отрогами и прямоугольниками полей. На причале стоял Назар, который приехал проводить друга, и махал на прощание шляпой.
Команда работала быстро, как на военном корабле. Сытный завтрак с вином, сыром и ветчиной явно пошел людям на пользу.
Дети ковыляли по палубе, довольные, что есть возможность посмотреть что-то новое и интересное. Им шел уже второй год.
К вечеру миновали остров Невис, впереди скоро должны появиться берега Монтсеррата, но его никто не увидит в ночной темноте.
– Пройдем поближе к берегу Гваделупы, – предложил Лука мечтательно. – Хочется взглянуть на родные места, Ката.
– Надеешься до темноты пройти свои земли? – усмехнулась Катуари.
– Капитан обещал. Да и ветер хорош. Успеем, да что толку? Никто нас там не ждет. Думаю, что и на твоей Уаи-Тукубули нас тоже не ждут, – уже суровее закончил Лука.
– Может, и так, но никогда не откажут в пристанище, – строго ответила Катуари. Как и предполагал Лука, его усадьбу прошли перед закатом. Он внимательно всматривался в берег, видел и утес, с которого упала Луиза. Это навеяло на него воспоминания, и они были нерадостными.
Катуари рядом не было. Он оглянулся по сторонам. «Наверное, в каюте, с детьми», – подумал Лука и до самой темноты глядел на берег.
Редкие огни Бас-Тера проплыли через два часа и скрылись в темноте. Ветер дул слабый, судно шло медленно, и это было хорошо. Впереди довольно опасное место между Доминикой и островом Мари-Галант. Необходимо было приблизиться к восточному берегу Доминики.
Перед полуднем заметили в крошечной почти открытой бухте стоящий на якоре корабль, немного меньших размеров, чем их.
– Что может делать у этого пустынного берега это судно? – спросил Лука у капитана. – Место здесь почти не посещаемое кораблями. Стоянок нет приличных. Это странно.
– Сюда иногда наведываются пираты, чтобы пополнить запасы воды, поторговать с индейцами или починить мелкие поломки, хозяин.
Лука осмотрел судно в подзорную трубу.
– Скорей всего ты прав, капитан. К тому же они поднимают паруса. Хотят захватить нас? Этого еще не хватало! Выбросить пиратский флаг!
Капитан в недоумении посмотрел на Луку, но не стал возражать. А Лука добавил хитро:
– Салютуйте им холостым выстрелом из пушки!
Вскоре грохот выстрела прокатился в утреннем воздухе, уже нагретом горячим солнцем. Дым медленно отнесло в сторону. Пираты перестали ставить паруса, но якоря не бросали, предпочитая дрейфовать.
– Капитан, шлюпка отвалила от борта! – доложил наблюдатель-матрос.
– Знакомиться идут, – заметил Лука. – Капитан, распорядись вооружить матросов и выкатить бочонок рома.
Шлюпку пиратов приняли у трапа. Трое в треуголках, при параде поднялись на палубу, осмотрелись.
– Что за судно, ребята? – спросил старший на французском жаргоне.
– Промышляем, воды надо набрать и отдохнуть, – ответил Лука.
– Французы? – спросил первый, пристально поглядев на Луку. – Что-то ты плохо треплешь языком.
– Еще не научился, приятель, – отшутился Лука. – Лучше ополосни глотку да и товарищам предложи.
Жан подавал кружки с зельем. Пираты с удовольствием высосали ром до дна, от закуски отказались и стали осматривать корабль.
– Пушек маловато, капитан, – заметил один. – С чем призы добывать собираетесь? С этими черномазыми? И где вы их набрали, ха-ха!