Город Гуйгудара был только что перед тем построен общими усилиями нескольких даурских племен, очевидно ввиду опасности со стороны русских. Обширный по размерам, он занимал пространство в полдесятины[4] и представлял собою, в сущности, целых три города, стоявших рядом и соединенных между собою стенами. Ворот в нем не было, но из-под башен шли пространные подлазы в ров, через которые могли выезжать всадники на конях. Внутри находились глубокие ямы, куда были спрятаны женщины, дети и скот. Кругом города тянулись два рва в сажень[5] глубиною. Стоявшие поблизости селения были сожжены жителями, которые все собрались за стенами города.
Высадившись, русские приступили к штурму укреплений. Дауры с башен обсыпали их стрелами. Тогда Хабаров стал через толмачей уговаривать Гуйгудара и других князей сдаться. «Наш Государь Царь и Великий Князь Алексей Михайлович всея Руссии страшен и грозен всем царствам обладатель, – велел он говорить толмачам, – и никакие орды не могут стоять против нашего Государя и нашего боя, и вы, князья Гуйгудар, Олгодий и Лотодий, будьте нашему Государю послушны и покорны, сдайтесь без драки и нашему Государю ясак давайте по своей мочи, и велит за то Государь вас оберегать от иных народов, кто вас притесняет!» На это Гуйгудар отвечал: «Даем мы ясак китайскому императору Шунь-Чжи хану, а вам какой ясак у нас? Как мы бросим последним своим ребенком, то мы вам с себя ясак дадим!» Тогда казаки выдвинули пушки и из-за наскоро устроенных земляных насыпей стали бить по башням нижнего города и стрелять из мелкого оружья: из пищалей и из мушкетов[6]. С своей стороны дауры стреляли из города из луков; тучи стрел обсыпали поле, которое все покрылось стрелами, «как нива стоит насеяна» – колосьями. Бой продолжался всю ночь до восхода солнца, когда, наконец, удалось пробить стену, и «куячные люди»[7], а иные и без куяков, за щитами бросилась в пролом, завладели стеною и ворвались в нижний город. На приступе, по утверждению Хабарова, было перебито 214 человек неприятелей; десятка полтора успели выбежать из города: «только те и ушли», – хвалился впоследствии Ярофей. Остальные заперлись в двух верхних городах. Из занятого ими нижнего города казаки принялись обстреливать их из ружей и пушек. Сжатые со всех сторон, дауры защищались отчаянно. Начался рукопашный бой; дауры пустили в ход копья, но были все перебиты «в пень с головы на голову». В этом последнем бою пало 427 человек взрослых и детей; всего же потери дауров исчислялись в 661 человек. Казаки потеряли только четырех человек убитыми, да 45 было легко ранено. В добычу победителям досталась масса пленников: «бабья» старых и молодых и девок 243 человека, да ребят 118 человек, 237 лошадей и 113 штук рогатого скота.
Китайцы в бою не участвовали и только ездили по полю и издали следили за ходом сражения. Взятые в плен женщины сообщили, что Гуйгудар звал их к себе в город на помощь, но они отказались драться с русскими. На следующий день от них пришел к казакам в город один человек. Он был одет в шелковое платье и имел на голове соболью шапку, и говорил по-китайски. У русских не было толмачей, знающих китайский язык; пришлось воспользоваться услуга ми даурских женщин, которые сами плохо разумели по-китайски. С грехом пополам поняли, что китаец говорил: «Наш император Шунь-Чжи нам с вами, казаками, свидеться велел честно». Потом он что-то долго толковал по-своему, но понять его никто не мог. Хабаров одарил его и отпустил с почетом. Так миролюбиво произошла на Амуре первая встреча представителей двух великих народов, которым предстояло в скором времени вступить в кровопролитное соперничество за обладание этой рекой.
Хабаров простоял больше шести недель в завоеванном им городке и посылал оттуда к окрестным князьям уговаривать их подчиниться, но никто не явился на его призыв, и он решился плыть дальше. Погрузились опять на суда, поставили на них лошадей и двинулись в путь. Через два дня достигли города князя Банбулая, как обычно, покинутого жителями. Кругом на полях стоял несжатым брошенный ими хлеб. Место показалось подходящим для поселенья. По суеверному обычаю бросили жребий, «и по жребию изволил Господь Бог жить тут, в Банбулаевом городе». Хабаров вез с собой запас сельскохозяйственных орудий, взятых им в долг из Якутской казны: он стал продавать серпы и косы казакам, которые собирались для начала сжать на полях даурский хлеб. Через неделю Хабаров пошел разыскивать владельца города. На требование дани Банбулай ответил гордым отказом: «Какой вам от меня ясак?» Тогда казаки приступили к военным действиям и захватили несколько пленников. Последние с пытки показали, что ниже по Амуру, против устья Зеи, расположен улус князя Кокурея, а дальше стоит город крепкий и сильно укрепленный, поставленный усилиями всей Даурской земли, в котором живут князья Толга и брат его Омутей, Туронча и зять китайского цзянь-цзюня Балдачи. Страсть к приключениям и к добыче, побуждавшая большинство участников похода, дала о себе знать. Все помыслы о прочном поселении были оставлены в надежде на новую наживу, и Хабаров 25 августа поплыл дальше, бросив Банбулаев город.
Через несколько месяцев после отъезда Хабарова, уже поздней осенью, в Банбулаев город, стоявший пустой, прибыла новая партия казаков, в составе 110 охочих и 27 служилых людей, под предводительством Терентия Ермолина и племянника Хабарова Артемия Петриловского, посланная из Якутска на выручку Хабарову, по слухам о его тяжелом положении. Терентию Ермолину, кроме того, было поручено от Францбекова идти в качестве посланника в Китай и были даны посольские грамоты. Ермолин и Петриловский шли наспех; не доходя до Тугирского волока, им встретился посланный от Хабарова с просьбою «поторопиться ходом наскоро», и это заставило их не мешкать. Перевалив 10 сентября через Тугирский волок, они поделали суда и барки, и, оставив на волоку под охраной восьми человек всю поклажу, в том числе порох и свиней, тотчас пустились на розыски Хабарова; гнались за ним в течение восьми суток, пока близ Банбулаева городка их не застигли заморозки. Они и остановились здесь на зимовку, но терпели сильную нужду в продовольствии, так как хлеба нигде нельзя было достать, а собственные их запасы оставались на волок. Окрестные дауры, запуганные набегами русских, относились к ним с недоверием и не платили ясака. «Рады мы вашему Государю ясак давать, только вы люди лукавые, правды у вас нет». От пленных Ермолин узнал, что Хабаров уплыл в Джючеры, а о дальнейшем туземцы ничего не знали. «Ярофей, – говорили они, – нашу землю даурскую проплыл, а мужиков у нас многих даурских побил, ясырь (пленных) имал, а нас, даурских людей, в скопе нет нигде в Даурской земле». Посоветовавшись с десятниками и с рядовыми казаками, начальники решили отправить вперед небольшой отряд «для проведывания», чтобы предупредить Хабарова о прибытии вспомогательного войска, а самим дожидаться прибытия с Тугирского волока запасов. Как только река вскрылась 3 мая, «для ради вести к Ярофею, чтоб он и войско не уплыли на низ, к морю», – был отправлен Иван Антонов Нагиба, во главе 27 человек, с приказанием плыть вниз по Амуру в течение десяти дней, не более, а после, если не найдет Хабарова, возвратиться; ему предписывалось ехать с большой осторожностью, к берегу не причаливать, а стоять на якорях с караулом, на островах по пути класть письма, чтоб не разъехаться с Хабаровым.
Нагиба и его товарищи в течение предписанных десяти дней доплыли до Джючерской земли. Когда они здесь попробовали пристать, туземцы не пропустили их; по берегу скакали джючерские всадники, а на реке появилась целая флотилия лодок в двадцать, каждая из которых вмещала, в среднем, 40 человек. Казаки не только не могли высадиться, но и оказались до известной степени осажденными. Хотя, согласно полученного ими наказа, следовало уже возвращаться, но обратный путь был отрезан джючерами, и они решили пробиться дальше, в Гиляцкую землю. Толпы туземцев преследовали их в лодках, провожая от улуса до улуса, и то и дело производя на них нападения. От одного пленника они узнали, что Хабаров находится в земле гиляков. Положившись на его слова, они плыли все вперед, но проводник изменил им и навел на большое скопище гиляков. Со всех сторон окружили их многочисленные гиляцкие лодки, не пропуская их ни к берегу, ни вниз, ни вверх по реке. Две недели они стояли на якорях в осаде, отбиваясь от нападений дикарей. Наконец, вышли запасы продовольствия; они начали голодать. Между тем, на берегу, на юртах они видели запасы вяленой рыбы. Голод придал им мужества; они взяли берег штурмом и ворвались в селение; на юртах в засаде лежали гиляки; начался бой, который продолжался с полудня до заката, и, наконец, враги были сбиты с юрт, и улус разграблен и сожжен. Эта победа открыла им путь на низ. Они поплыли дальше, ища и не находя признаков Хабарова и выплыли сами «не знаючи», – как они говорили, – из устья Амура в Амурскую бухту. Ехать обратно было невозможно, так как гиляки их бы не пропустили, тем более невозможно, что вверх по течению надо было идти бечевою по илистому и топкому берегу. С другой стороны, не было ни парусов, ни судовых снастей для путешествия по морю. Вытащили на берег и кое-как отремонтировали и обшили досками свое речное судно. Работа шла под постоянной угрозой нападения со стороны туземцев; приходилось все время держать караулы. Раз на море появились многочисленные лодки с дикарями, которые напустились на них боем; но русским удалось пробить одну лодку, которая пошла ко дну с сидевшими в ней людьми, после чего гиляки обратились в бегство. Приведя в порядок свое судно, Нагиба и его товарищи с необычайной смелостью пустились по морю на веслах и выгребли из губы. Открытое море оказалось покрыто плавающими льдинами, и в течение десяти дней невольных мореплавателей носило «во льду», пока этим льдом не прибило их судно к берегу и не раздавило так, что оно утонуло. Сами казаки выбралис