'сполитые лишены были этой свободы. Таким образом, выходило, что поспольство, которое согнали в Переяславль с целью поддержать московскую власть , против сомнительного расположения к ней козаков, должно было нести тягости, от которых свобождались козаки. В Белой Руси казакам не позволялось находиться, но те, которые там завелись, могли, если захотят, переселиться в козацкие места, а если не захотят, то должны были отбывать повинности, лежавшие на поспольстве. Равным образом, те, которые в Белорусском крае носили звание полковников и сотников, начальствуя над новообразованным там козачеством, должны были лишиться своего звания; следовало, между промчим, вывести козацкую «залогу» из Старого Быхова, где тогда засели недруга Москвы, Самуил Выговский и Иван Нечай, которые умертвили многих московских людей, взявши их в плен на веру: там не должно находиться никакого другого войска, кроме государева. Очистить Белую Русь от козакав требовалось под тем предлогом, что в Белой Руси никогда не бьыло черкас, т. е. казаков, и притом край по соседству с ляхами: от того у козаков с ляхами будут нескончаемые ссоры. Козаки лишены были права без доклада государю избрать нового гетмана по смерти прежнего и переменять живого, хотя бы гетман оказался изменником. Следовало, в последнем случае, известить государя, а государь отправит, кого захочет, учинить сыск; и когда обвиненный окажется действительно виновным, тогда его сменят и поставят на его место другого, по выбору козаков, но непременно с царского утверждения. Эта статья, по-видимому, охраняла гетманскую власть и вообще местное малорусское правительство от беспорядков и буйства, но в то же время, вопреки домогательству жердевской рады не дозволять никому сноситься прямо с Москвою мимо гетмана, открывала широкий путь такого рода сношениям в ущерб местной власти, давая возможность недругам гетмана и другах начальствующих лиц обращаться к царю и в приказы с доносами, а московскому правительству доставляла возможность следить за тайнами в Малой Руси и вмешиваться следственным и судебным образом в действия ее правительства. Гетману воспрещалось без рады и совета всей козацкой черни избирать лиц в полковники и вообще в начальнические должности. В этом случае восстановлялось старинное казацкое право, нарушенное в последние времена Богданом Хмельницким. Московскому правительству было выгодно восстановить его, потому что оно надеялось на преданность себе большинства черных людей. Новоизбранный полковник должен быть непременно из своего полка; все начальные люди должны быть православного исповедания; даже недавно принявшие -православие не допускались до начальнических должностей. Объявлялось, что это постановляется для того, что от иноземцев бывали всякие
смуты, и простые козаки терпели от них утеснения. Гетман не имел права судить и казнить смертью полковников и вообще начальных людей до тех пор, пока государь не пришлет кого-нибудь к управе. Эта статья в то время обеспечивала такие лица, как Тимофей Цыцура или Василий Золотаренко, которые по поводу недавних событий нажили себе много врагов, и последние могли настроить против них молодого гетмана; на будущее время эта статья, наряду с другими, усиливала влияние московского правительства и ослабляла местную верховную власть, а , это выгодно было для дальнейших государственных видов Москвы. Хотя козаки по-прежнему не лишались права избирать гетмана, но гетман обязан был по избрании явиться в Москву видеть царские очи и не прежде мог именоваться гетманом Войска Запорожского, как получивши знамя, булаву и бунчук от правительства. При гетмане должны находиться с обеих сторон Днепра по судье, писарю и есаулу. Козаки должны были обязаться отдать московскому правительству жену и детей изменника Выговского, брата его Даниила и всех Выговских, какие только есть в Запорожском Войске, и впредь не допускать отнюдь на раду лиц, оказавших недоброжелательство к московскому правительству. Кроме Выговских, к этому разряду относились: Григорий Гуляницкий, Самуил Богданович, Григорий Лесницкий и Антон Жданович. Кто допустит их в раду, тот за это подвергнется смертной казни; равным образом, тому же наказанию подвергался всякий из старшин или из простых в Войске Запорожском, кто не учинит веры хранить эти статьи или, учинивши, нарушит после.
В это время Малая Русь сделалась притоном беглых людей и крестьян из Великой Руси. Из уездов Брянского, Карачев-ского, Рыльского и Путивльского, от вотчинников и помещиков бегали боярские люди и крестьяне в Малую Русь, составляли шайки около Новгорода-Северского, Почепа и Стародуба, нападали на имения и усадьбы своих прежних владельцев и делали им всякие «злости и неисправимые разорения». По настоящему договору следовало таких беглецов отыскивать и возвращать на место прежнего жительства.
Козацкая рада, окруженная со всех сторон московскими войсками, должна была беспрекословно соглашаться. Статьи, постановленные на Жердевском поле, привезенные боярину Трубецкому полковником Дорошеиком с товарищами для утверждения — не признаны, а действительными положено признать те, которые составлены в Москве и поданы на Переяславской раде Трубецким.
18 октября, по приказанию Трубецкого, Юрий со старшиною, полковниками и выбранными из всех полков козаками ехали к соборной церкви в город. Из церкви вышел со крестами и образами кобринский архимандрит и канев-екий игумен Иов Заёнчковский, с ним был переяславский протоиерей Григорий Бутович, со священниками и диаконами. После молебна козаки были приведены к вере по записи-, прислаиной из посольского приказа. В этой записи гетман обязался быть навеки неотступным под царскою ру-к-ою, по повелению государеву стоять против всякого недруга, не приставать к польскому, турецкому и крымскому и другим государям, служить со всем Войском Запорожским царю, царице и их наследникам, не подыскивать -никаких других государей на Земли, принадлежащие московскому государю, извещать государя о всяком злоумышлении против него, ловить и представлять изменников, стоять против всяких неприятелей царских, не щадя голов своих, вместе с московскими ратными людьми, как укажет государь, держать совет с теми боярами и воеводами, которых пошлет государь при своих письмах и утверждать Войско Запорожское быть в совете и соединении с московскими ратными людьми, не отъезжать из полков к неприятелю, не учинять измены в городе, где ему случится быть с царскими полками, не сдавать неприятелю городов, не отходить самому в ииое государство, не ссылаться с недругами его царского величества и не приставать к изменнику Выговскому и его единомь^ел енникам.
После присяги боярин пригласил гетмана, старшину и полковников на пир, где, по обычаю, возносили заздравную чашу -государеву. Вероятно, тут же подписаны козац-кими начальниками статьи и присяжный лист, ибо в статейном списке об этой подписи говорится после известия о пире. Гетман изъявил согласие на все требования московского правительства за всех полковников, которые были в отсутствии и оставались. на правом берегу Днепра. Он уверял, как и прежде, что они остались для оберегания границ, и старательно скрывал настоящую причину их неприбытия, вероятно, надеясь, что можно будет их уговорить.
Таким образом, Трубецкой обделал дело в пользу московской власти искусно. Но это дело заключало в себе на будущие времена дальнейшие причины измен, беспорядков и народной вражды.
Когда Хмельницкий воротился в Чигирин, и в собрании всех полковников приказал прочитать статьи, поднялось негодование, ропот на Хмельницкого и на старшин, бывших в Переяславле. Самые старшины, обозный, судьи, есаулы и генеральный писарь Голуховский нарекали на гетмана и друг на друга. Недовольство охватывало не только тех, которые прежде были нерасположены к Москве и боялись ее, но и тех, которые стояли за верность ей; а переяславских статьях видели нарушение козацких прав, упрекали Москву в лукавстве; многие тогда же были готовы нарушить этот насильственно выжатый договор, но прежде решили послать посольство в царскую столицу просить отмены переяславских статей. Послан был черкасский полковник Андрей Одинец с Петром Дорошенком, Павлом Охрименком, Остапом Фецькевичем и Михайлом Булыгою. Дорошенко из хитрости уклонился на этот раз от чести быть первым лицом в этом посольстве, тогда как, по всему вероятию, заправлял им он. Они прибыли в Москву в декабре.
На переговорах с боярами они изустно, по данному им наказу, домогались изменения некоторых статей, постановленных в Переяславле. В двух грамотах (сообщали они) от его царского величества, прислаиных несколько недель тому назад, государь обещал нам, козакам, своим милостивым государевым словом содержать свое -Запорожское Войско по-прежнему; и мы также обещались no присяге, данной покойным гетманом Богданом Хмельницким, служить государю верно и ,вечна. Просим, чтобы воеводы цар--ские были только в Киеве и Переяславле, а в других украинских городах не находились и не наезжали в них, кроме тех случаев, когда с ними будут посланы ратные люди на оборону края против неприятеля, если откроется надобность. Им прочитаали соответствующую этому предмету статью нового переяславского договора и отвечали, что государь приказал быть по статьям переяславским, да еще прибавили такое объяснение: «В прежних статьях, постановленных при покойном Богдане Хмельницком, не написано, в которых городах быть московским воеводам, так, стало быть, новые статьи не нарушают старых».
Далее, посланцы просили, чтобы гетману и судьям возвращено было право судить и казнить смертью по закону. Им прочитали соответствующую статью переяславского договора и объявили, что для этого будет присылаться от царя
московский человек к их суду на исправление. Если кто окажется по суду виновным, такого казнить, но не иначе, как по согласию с присланным от царя. Заметили при этом, что так поступить нужно для того, что изменник Ивашка Выговский казнил многих козакав за верную службу государю.
. И теперь высказалось, хоть не прямо, то недоверие к боярам и дьякам, находившимся в Москве, которое выразил когда-то Выговский опасением, будто в Москве нерасположенные к малорусам лица читают царю совсем не то, чта присылается из Малой Руси. Послы просили, чтобы присылаемые из Войска Запорожского грамоты читались царю при самих послах. Им на это припомнили, что подобного требовал уже изменник Иватка Выговский, вымышляя, будто его листы не доходят до царя, но этого никогда и не ббывало и не будет. Листы их всегда чтутся царю и государю, и всегда ведомо то, что в этих листах написано.