' стародавним обычаям наших предков делалось, епископ же пусть в это вовсе не вступается». Вместе с тем Сомко жаловался на Ромодановского, который явно дружил с епископом и Васютою, и был нерасположен к Самку. Сомко указывал на то, что он, Ромо-дановский, вопреки правам казацким, требовал с Зиньковского полка триста человек, подводы и пятьдесят провожатых. «Нашим извоеванным людям, выражался Сомко, с такой налоги и без войны война». Он просил запретить Ромоданавекому вступаться в права и вольности Запорожского Войска, не приводить епископа и Васюту на зло, и не быть в казацкой раде при избрании гетмана, а знать ему свое дело войсковое, порученное царем: оберегать край от неприятеля. Вместе с тем Сомко просил о возвращении ему данных воеводе Чаадаеву собственных денег на жалованье войску, о чем он уже объявлял теперь не первый раз. — «Храни Боже, по моей смерти — писал он — некому будет бить челом о тех деньгах; сынов у меня милых было два, и тех Бог до славы своей святой обоих взял вдруг».
Хмельницкий с своими казаками, а также со вспомогательным отрядом поляков и с татарами, стоял станом недалеко Переяславля более .месяца. Происходили частые стычки. Между тем татары и прав ого берега казаки ходили по окрестностям. 23 июня Чигиринского полка козаки овладели Кременчугом. Кременчугские мещане впустили их; пятьсот человек ратных московских людей заперлись в малом городке с запасами и орудиями. С ними было небольшое число кременчугских жителей, не хотевших изменить царю. Три дня они отбивались от приступов, но, наконец, 25 июня прибыл Ромодановский с десятью тысячами конных. Тогда осажденные сделали вылазку и, ударив на врагов, рассеяли их и прогнали. Другие козацко-татарские загоны следовали по направлению к северу, 20 июня взяли Носовку, перебили жителей, взяли в плен священника с семьею. В июле загоны татар, поляков и козаков опустошили окрестности Козельца. Нежин со дня на день ожидал их посещения, не надеясь отстояться от неприятельского нашествия. Тем не менее нежинский полковник не хотел действовать заодно с Сомком, не хотел признавать его наказным, чтобы впоследствии не признать настоящим гетманом. Сомк° писал к нему, жаловался, что сам он один с переяславцами должен отбиваться от многочисленной силы; друг друга оба они укоряли. Сомко во время осады выходил неоднократно на вылазки, посылал подъезды, ловил пленников и посылал их к царю. Так, 15 июня СомкО отослал в Москву трех взятых на бою поляков, и снова обычно умолял царя прислать скорее московское войско на выручку Переяславля, чтобы предупредить неприятеля, который, как показывали языки, ожидает к себе свежих сил. «Самим нам, писал Сомко, сил и помочи ни от Васюты, ни от князя Ромодановского не имеючим, придется сесть в запор и самим нам голодом помереть и коням и всякому животному». Вместе с тем он снова просил опять защитить его от внутренних неприятелей, и дать ему власть карать своих врагов. «Прикажи, милосердый государь, на таковых гетману и полковнику и всему Войску дать власть, чтобы таковых смутников и раскольников нам вольно было, по своему войсковому обычаю, судить и карать; инако та измена искоре-нитись не может». Тогда он жаловался на Семена Голуховского. Воротившись из Москвы, Семен Голуховский прибыл в Нежин; там, вероятно, он совещался с Золотаренком и с Мефодием, оттуда отправился в Зиньковский, а потом в Полтавский полк и волновал везде козаков против Сомка, оттуда отправился в Кременчуг, где изрубил атамана за что-то: там его схватили и препроводили к Сомку. СомкО доносил, что у Голуховского нашли приготовленные им письма к Ромодановскому, где бывший писарь описывал Сомка изменником и смутником, и кроме того рассыпал на Зиньковский и Миргородский полки обвинения, которые
Сомко называл несправедливыми. Сомко доносил, будто Голуховский, проезжая по полкам левои стороны, распускал между казаками слухи, что только Полтава и другие крайние города останутся в целости, а прочие, и в том числе Переяславль, будут сожжены — неизвестно кем, замечал при этом Сомк°, сообщая слова Голуховского. Московское правительство не отвечало Сомку на его просьбы расширить власть гетманскую; не вызвали никакого ответа жалобы на Васюту, епископа Мефодия, Голуховского; московское правительство как будто не понимало некоторых строк в его письмах, но за верную службу милостиво по-хваляло, заохочивало вперед служить и всякого добра его царскому величеству хотеть, и над неприятелем промыслы чинить, надеясь, что у великого государя его служба за-бвенна не будет. Царская грамота извещала Сомка, что на выручку Переяславля и всей Украины левого берега велено быть. в черкасских городах воеводе князю Григорию Григорьевичу Ромоданавекому, который уже вступил в черкасские города, и Петру Васильевичу Шереметеву, который вслед затем уже послан и скоро вступит туда.
Вслед за этою царскою грамотою приехал в Украину стольник Осип Коковинский с грамотами; в этих грамотах царь так же ласково хвалил Золотаренка, как и Сомка; и тому и другому писано было, что великий государь велел учинить полную раду и выбрать на ней гетмана. Сомко должен был в ответ на это сказать стольнику, приехавшему к нему с грамотою: — <<Я рад государевой милости, а не гетманству; хоть я буду и последним казаком, — я рад ему государю служить, рад я тому, когда, согласно с государевым указом, выберут вольными голосами гетмана».
Более месяца Сомко держался против Хмельницкого в осаде. Хмельницкий все это время стоял под Переяславлем за три версты. Несколько раз был съезд у него с Сомком. Последний говорил воеводе Волконскому, что он продолжает уговаривать племянника отстать от поляков и быть вер.., ным царю, но писарь Сомка, Глосовский, друживший тайно с Золотаренком, подпивши, проговорился и объявлял, что СомкО ссылается с племянником о том, как бы им соединиться с крымским ханом, что они тянут время нарочно, пока соберется король с поляками и придет под Киев.
Наконец прибыл под Переяславль Ромоданавекий с войском: к нему присоединился и Золотаренко с своим полком, не хотевший быть заодно с Сомком, но слушавший Ромодановского, как царского воеводу. Хмельницкий, стоя близ Переяславля, не знал о прибытии московского войска;
только татары, сделавшие набег на Пирятин, поймали московского языка, узнали о прибытии Ромодановского и дали знать Хмельницкому. Тогда гетман поспешно снялся со всем обозом и стал отступать к Днепру. Ромодановский, узнавши об этом отступлении, двинулся за ним; вместе с ним пошли Сомко и Золотареико и черниговский полковник Силич.
17 июля произошел бой. У Юрия было до 20 000 войска, в этом числе польских двадцать четыре хоругви и немцы драгуны; татары отстали от Хмельницкого и ушли в свою сторону. Бой открыл Сомк° с своими козаками, бился упорно два с половиною часа, но когда наступил на Хмельницкого Ромодановский с конницею, войско Хмельницкого подалось и уже не могло поправиться; одни, бросивши табор, побежали к Днепру, другие, с самим Хмельницким, бежали в лес; только немецкая пехота сомкнулась в углу табора в числе тысячи человек, оборонялась храбро и вся погибла. Тех, которые бежали к Днепру, преследовало московское и козацкое войско, и приперло их к реке так, что, не находя исхода, они бросились в реку и погибли. Очевидец говорит, что тогда их потонуло так много, что впоследствии трудно было приступить к Днепру по причине чрезмерного смрада от трупов. Те, которые успели сбросить с себя платье и переплыть Днепр, ушли домой нагишом. После Хмельницкий, пользуясь тем, что лес закрывал его от неприятеля, переправился за Днепр.
18 июля победители стали советоваться. Сомк° и державший его сторону Силич, рассчитывая, что и в Нежинском полку многие не любят Васюты и охотно провозгласят Сомка гетманом, объявили,_ что теперь непременно следует выбрать гетмана; и так как войско в сборе, то прежде похода за Днепр следует собрать раду; иначе нельзя идти за Днепр. Сомко уже прежде отправил за Днепр Лизогуба, назначив его каневским полковником, и поручал ему рассылать на правой стороне письма для убеждения заднепров-ских полковников и их козаков к переходу на сторону царя. Наказной гетман уверял, что полки: Белоцерковский, Корсунекий и Черкасский готовы отстать от Хмельницкого и присягнуть на верность царю, — нужно только, чтобы видели на левой стороне Днепра порядок и знали, что есть избранный и утвержденный царем гетман. Этим хотел он убедить к скорейшему собранию избирательной рады. Но все его старания были напрасны. Ромодановский противился; кричал против Сомко Мефодий, за ним Золотаренко, — произошла ссора; в особенности Сомк° и Мефодий друг друга укоряли очень язвительно. Ромодановский, как главный над всеми царский воевода, наотрез объявил, что не допустит теперь до рады, что выбор должен совершиться после, когда можно будет собрать всех казаков и чернь, и когда прибудет для того нарочный боярин от царя.
Думая склонить на свою сторону казаков, Сомк° начал устраивать им пирушки на радости после победы, а тем временем Мефодий и Золотаренко стали советовать Ромо-дановскову оставить Сомка. «Пусть себе пьянствует», гово-' рили они. Они требовали немедленно идти за Днепр. Они рассчитывали, что война окончится без Сомка, и таким образом кредит его безвозвратно подорвется у царя. Ромодановский, ненавидя Сомка, послушал их и двинулся, не сказав ничего об этом Самку. Последний, узнав, что воевода и прочие козаки вышли, сам наскоро собрался и торопился догнать Ромодановского, но не успел.
Ромоданавский стал в Богушевке над Днепром, отправил на другой берег стольника Приклонского с значительным отрядом московских людей и казаков, а сам с остальным войском пошел далее вниз, по левому берегу Днепра. Приклонский, счастливо переправившись, вошел в город Черкасы без сопротивления, и поставил в Черкасах полковником Михайла Гамалею. Из Черкас Приклонский пошел далее, намереваясь взять Чигирин. Но в то время Хмельницкий уже успел явиться в Чигирин и собрать орду. Хан прислал ему большое войско под начальством султанов Селим-Гирея и Мехмет-Гирея. Приклонский, не