Ганна, улыбаясь, отвечала наклонением головы.
— ПоживемО з тобою вкупи скильки Бог велыть, — продолжал Яцько, обращая речь к невесте: — поживемо и постариемось, и дитей наживемо и станем их пароваты, тоди спомьянемо, як чудно мы самы спаровалысь! Прий-шлось нам повинчатысь, да зараз и розийтысь як дви хмар-ки, тильки не на довго.
— Мени сдаеться, — сказал Кус: — се вже останний поход буде на сего пройдысвита Дорошенка: от вже третий год маныть наших, обицуе приихать и свое гетмансьтво здать, а потым знову сбыраеться бусурман весты на руину християнсьтву. Тепер уже мабуть прийде ему кинець.
— А може и так станеться, як сталось торик и позато-рик, що ходылы, походылы да назад вернулысь, ничего не вдиявши, — сказала Молявчиха.
— А щоб ты, сваха, здорова була: на вищо ты несчать-тя пророкуеш? — сказал порывисто Кус. — Бог есть мыло-стыв: на Его уповають цари и владыки: Бог — утиха христиансьтву и смырить бусурманьску гордыню. На Его надиемось!
— Выбачайте мени дурний, сваты! — сказала Молявчиха. Бо я дуже вже з лыхом спизналась за свое житьтя. Се не переливки! Мий добрый чоловик — царсьтво ёму не-б'есне, не нажылась я з ным: погубылы ёго прокляти недОляшки! А мене саму хыба мало мучылы и катовалы! На плечах доси шрамы выдко як Дрозденка, собачий сын, отполосовав нагайкою-дротянкою! По правди ёму бисовому сталось: пизнав, мабуть, лютый катюга, як-то боляче людям бувае, як ёму залипылыули у груды! Тым отсе я, дурна, як згадаю.. що було колысь зо мною, так и думаю: як бы не стряслось знову якого лыха! Выбачайте мене, пан-сьтво сваты!
Молявчиха встала с места и поклонилась Кусу и Ку-сихе.
— Знаемо, свахо, знаемо добре, що тоби не мало Господь посылав лыха, та все те вже мынуло и не вернеться. Як з нами ты пориднылась, так с тыеи поры все лихо мы-нуло. Поцилуемось, да выпьемо добру чарку! — сказал Кус, выпивая и подавая Молявчихе чарку с горелкою.
— Дай Боже нашым любым диткам промиж себе коха-тысь и довго жыты в счастьти и здоровьи! — произиесла Молявчиха, выпивая чарку и передавая Кусихе.
■ — Дай Боже, — сказала Кусиха, — вмисти з нами
глядить и не наглядиться на их коханнячко и не налюбо-ватысь их счастьтям!
— А нашым любым и шановным родытелям велыка и нескончаема до нашои смерты дьяка за те, що нас выгодо-валы и до розуму довелы, и нас спаровалы! — сказал Малявка, выпивая горелку из чарки и передавая чарку невесте.
— Вам, тату и мамо, нехай Бог воздасть за мене, що мене згодовалы, выкохалы, до розуму довелы, и за любого Яцька замиж отдаете! Дай Боже вам обом довгого вику и здоровья! — провозгласила Ганна, поклонилась родителям и выпила.
— Дай Боже счастьтя, здоровья на многая лита усим, — провозглашали все и разом наливали горелки в чарки и выпивали.
— Ходим, сынку, час уже до дому; — сказала Молявчиха: — як вернешься с по ходу, сберемось тогди знову до пансьтва сватив, да заберем0 молоду княгыню: буде вона моим старощам пидмога.
— Буде вона, — сказала Ганна: — веселыты матинку свого любого Яця ласкавыми словамы, буде слухняна и ша-новлива.
— Яка ты добра, яка ты гарна! .. моя ясочка! — сказал с чувством Малявка.
Кус с женою и дочерью проводили старуху и сына ее за ворота.
. Месяц обливал серебристо-зеленым светом крыши черниговских домов, вершины деревьев в садах и рощах, — лучи его играли по ярко вызолоченным крестам недавно обновленных' церквей.
В субботу, на другой день после того когда происходило описанное выше, съезжались в Чернигов из ближних сотен сотники со своими выбранными в поход козаками: Белоусов-ский — Товстолис, Выбельский — Лобко, Любецкий — Посу-денко, Седневский — Петличный, Киселевский — Вутович, Слабинский .— Тризна, Сосницкий — Литовчик; — другие, которых. сотни лежали далее, выезжали прямо, чтобы на ДО;-роге присоединиться к той части полка, которая выступит из
Чернигова. У кого из козаков в Чернигов были родные илиПрИЯТеЛИ, тот приставал в их дворыц другие располагались за гоосдом в поле при возах и лошадям Некоторые козаки 1:1евезли с собою воза, а вели навьюченную своими пожиткамилошадь, привязавши к той, на кот°р°Й козак сидел сам. Каждый сотник, приезжая в Чернигов, являлся к полковнику и не с ПусгьшИ руками: один нес ему <<на-ралець зверину 1:1ли птицу, застреленную у себя, другой рыбу, п°йманную в реке или озере своей сотни, кто приводил вола, кто да^дц кто овцу. Борковский приказывал служителе принять принесеннос,0бъявлял каждому сотнику, что надобно будет идти в потод вв0скресенье после литургии и- приглашу всех отодатъот к нему на хлеб на соль перед выступлением.
- В в0скресенье зазвонили к обедне. Прибывшие козакипошли по церквам, но не все; иные оставались беречь возыи лошадей своих и товарищеских. Зазвонили и в церквиВсемИлостивого Спаса. Это древнейший из русских храмов. Всегда мог и до сих пор может гордиться Чернигов перед другими русскими городами этим потто^ъш памятникомседой старины. Построенный князем^ Мстиславом Володи-мир0виЧем еще ранее киевской Софи^ после разорения Чернигова, случившегося во время Батыя, этот храм оставался в развалинах до самого полковника Василия Кашпе-ровИЧа Борковского, который недавно оправил его насобственный счет, а Лазарь Бараиович тодато в текущем году освятил новопоставленный в нем престол и назначилК возобновленному храму протоиерея и причт церковный. Кафедральным соборным храмом была тогда церковь Бориса и Глеба; впрочем, архиепископ Лазарь до того времени хотя и считался черниговским архиепископом, но проживалпостоянно в Новгороде-Северском; он только недавно полюбил Чернигов и стал в нем чаще жить именно после того, как оправили старую Спасскую церковь. ''
Спасская церковь, уже в конце XVI11 века нескЮлькопеределанная и вновь расписанная, в опосьшдамос нами время носила в себе еще живучие признаки прежнсй старины. Т0гда еще существовали на трех внутренних егедах: херы, куда вела лестница не изнутри храма, а с улицы через башню, пристроенную к левой сторонс храма: теперь-от-этих хоров осталась только одна сторона. Вх<зд в трапезу с заПадной стороны был широкий и дапрда° от него (зыл пристроен к церковным стенам притвор, ныос разобранньш. Внутри трапезы по стенам и по столбам мвднодасъ еще стенная иконопись до того старая, что с труд°м уже даос-брать можно было, что за фигуры там изображались, это
казалось безобразным и требовалась замена старого новым, но средств на такую замену не доставало и, благодаря такому недостатку, стены церкви оставались в более древнем виде, чем остаются они в наше время.
Звон благовестиого колокола раздавался с вершины башни, пристроенной с левой стороны храма. Валила толпа благочестивого народа в этот древний храм через главный вход. Вошла туда и брачившаяся чета: козак Яцько Фесен-ко Молявка-Многопеняжный и невеста его козачка Ганна Кусивна. Толпа козакав и мещан, входившая в церковь, расступалась перед ними и с благоговением пропустила их. Голова невесты красовалась венком из цветов и обилием разноцветных лент, вплетенных в длинные шелковистые косы, спадавшие по спине; на Ганне надета была вышитая золотом «сукня>>, из-под которой внизу виднелись две стороны плахты, вытканной в четвероугольники черные попеременно с красными; на груди невесты сверкали позолоченные кресты и коралловые «монисты»; ноги обуты были в красные полусапожки с гремящими Подковками. Рядом с нею с правой стороны шел жених, статный козак с подбритою головою 'и черными усами, одетый в синий- жупан, подпоясанный цветным поясом; к поясу привешена была сабля в кожаных ножнах, разукрашенных серебряными бляхами; обут он был в высокие черные сапоги на подборах с подковками. Вошедши в церковь, жених стал у правого из столбов, поддерживающих свод трапезы, невеста стала у левого столба. Взоры всех жадно впивались в невесту и жениха и слышались замечания: ах, какая пара! ах,
■ что за красавица! Вслед за ними скоро вошли в церковь наши знакомые господа, полковник Борковский и воевода Чоглоков. Воевода раза два бросил взгляд на невесту и потом уже, казалось, не хотел замечать ее; во все время литургии, не поворачивал даже и головы в ту сторону, где стояла Ганна Кусивна, хотя полковник, не раз, поглядывая на невесту, нагибался к нему и шептал ему что-то. Пред начатием литургии дьякон с амвона провозгласил, что с разрешения преосвященнейшего Лазаря, архиепископа черниговского и иовгород-северского и блюстителя киевского митрополичьего престола, по случаю отправления Черниговского полка в поход, будет совершено .венчание Черниговской сотни козака Якова Молявки-Многопеняжного с девицею Анною, дочерью козака той же сотни Филиппа Куса, с тем, однако, что супружеское сожитие их должно наступить не ранее праздника св. апостолов Петра и Павла, и самое венчание хотя и будет совершено ранее, но будет значиться якобы совершенным в день Апостолов св. Петра и Павла. По окончании литургии, поставили посреди церкви аналой, протоиерей подозвал жениха и невесту, связал им руки «ручником» и начал последование бракосочетания. Над головою жениха держал венец его зять, сотник Булавка, над головою невесты сестра жениха, жена Булавки. По окончании обряда протоиерей велел новобрачным поцеловаться. Тут скоро подошел к невесте родитель ее Кус, взял дочь за руку, и, не обращая внимания на жениха, ни на кого из окружавших, потащил ее из церкви: он буквально исполнял приказание преосвященного. Жених остался один. Подошел к нему полковник и промолвил: