Казаки в Первой русско-турецкой войне. 1768–1774 гг.. — страница 17 из 69

[265]. Молдаване продовольствие и фураж прятали. Визирь получил на продовольствие войск 25 миллионов пиастров, но не тратил их, а хранил вместе со своими 10 миллионами. Ропщущим воинам он сказал: «Кому нечем кормить коней, тот может идти домой»[266]. Но надежда визиря, что воины побоятся покинуть армию во время похода, не оправдалась. Количество дезертиров доходило до 40 тысяч человек.

8 июля вспыхнул мятеж янычар, но был загашен и силой и уговорами.

В поход все же выступили. Передвижение по гористой неудобной дороге скверно отразилось на артиллерии. Веревочная упряжь рвалась, орудия падали и катились с холмов и давили людей. Пешие части отказывались идти рядом с артиллерией. Но визирь говорил: «Не бойтесь ничего, мое имя Эмин означает вестника радостей, и счастливая звезда падишаха не оставит меня»[267].

Дойдя до Рябой Могилы, визирь остановился, казнил здесь Кареман-пашу и его оруженосца и дальше не пошел. В православной церкви нашли 7 церковных хоругвей и отправили султану в качестве трофейных русских знамен.

14 июля крымский хан подошел с 40 тысячами всадников от Каушан к Яссам и стал в 8 милях у деревни Табор. Великий визирь Магомет-Эмин-паша послал на помощь Хотину крымского хана и эти 40 тысяч его воинов.

15 июля гусары и казаки майора Мисюрева из корпуса Прозоровского обнаружили на бендерской дороге 3 тысячи турок, татар и конфедератов. Убили 10 и оторвались от преследования. Тогда же отряд капитана Ангелова встретил 3 тысячи всадников на дороге из Ясс.

16 июля разведка выявили 20 тысяч турок у Рябой Могилы. 17 июля Прозоровский выходил к Яссам, 18 июля отступил обратно к Хотину. 19 июля к Хотину подошел крымский хан.

Сражение не состоялось. Разглядев передовой русский отряд в лице корпуса Прозоровского и гренадер Штофельна, татары повернули назад. На следующий день разведка нашла их в 30 верстах по ясской дороге, затем они ушли еще дальше.

По сведениям конной разведки и шпионов, татарский хан Девлет-Гирей с 25 тысячами всадников ждал из Ясс Молдаванчи-пашу с 30-тысячным войском.

21 июля русские заняли позицию для боя. Русский лагерь находился на возвышенности и упирался левым флангом в Днестр. Перед лагерем протекал ручей. Сам лагерь был окружен цепью редутов. Южнее правого фланга армии стоял корпус Прозоровского, развернув перед своим фронтом казаков. Остальные казаки и 4 гусарских полка стояли левее редутов, построенных между главным лагерем и позицией Прозоровского. За ними и на левом фланге армии развернулась тяжелая кавалерия.

22 июля хан, не дождавшись Молдаванчи-пашу, атаковал русские позиции.

После перестрелки с казаками противник ударил на позиции Прозоровского, стремясь прорвать их и выйти к Хотину. Несколько атак были отбиты. Очередная волна прорвалась между позициями Прозоровского и главной армии. Тяжелая кавалерия Салтыкова контратаковала, и враг отскочил.

Очередная атака турок и татар была на центр позиции. Казаки и 4 гусарских полка помчались навстречу атакующим, затем повернули и навели конницу противника на русские редуты. Расстреливаемые картечью турки и татары все же вклинились меж редутов. Одновременно сделал вылазку хотинский гарнизон.

В этот критический момент 4 пехотных полка контратаковали татар, а 8 гренадерских батальонов встретили турок, идущих на вылазку их Хотина. Противник не выдержал и побежал. Русская конница преследовала его. Как отметили в «Журнале», неприятель «в бегство назад обратился с такой скоропостижностью, что наши за ним несколько верст гнавшиеся легкие войска достичь не могли»[268]. Опять же, помешала «превеликая темнота здешних ночей».

Таким образом, 22 июля хан отбит с уроном. 23 июля он был уже за 20 верст.

Турок и татар погибло «множество». Русские потеряли убитыми гусарского капитана Деменковича, 15 гусар, 2 казаков, 4 мушкетеров, 26 лошадей, ранеными – гусарского поручика Текелли, 49 гусар и казаков и 28 лошадей. В «Журнале» особо хвалили гусар. О казаках не писали.

В Петербург ушла победная реляция.

19 июля в Петербурге уже давали салют в честь начала обложения Хотина. После реляции от 23 июля Екатерина ответила 4 августа: «Храбрым нашим гусарам, которых вы столько хвалите, скажите мое удовольствие и спасибо. Казакам напоминайте прежние храбрые поступки сих легких войск в прошедших войнах, должность и присягу их и великие милости, кои они за то получали от предков наших, и те, кои они от нас ожидают иметь». Визиря она приказывала ждать и разбить, город взять[269].

25 июля от Ясс показались турки Али Молдаванджи-паши. Соединились с ханом, их стало 100 тысяч. Ждали визиря от Рябой Могилы.

Русские генералы выехали на рекогносцировку, осмотрели местность и силы противника. Собравшийся совет предложил снять осаду Хотина и сосредоточиться против Молдаванджи-паши.

Ренненкампф переправился через Днестр и развернулся фронтом против крепости. Прозоровский же, наоборот, отошел от крепости к главным силам армии. На место его бывшей стоянки пришли турки.

26 июля показались главные силы турок. После перестрелки их передовых отрядов с казаками турецкие войска развернулись полумесяцем и стали охватывать русские позиции. Одновременно часть их вышла на связь с гарнизоном крепости. Атаки турок были отбиты. Последняя решающая была опрокинута контратакой 8 гренадерских батальонов. Турки побежали и остановились лишь у крепостного ретраншемента. Здесь они разбили лагерь для своего совокупного 120-тысячного войска и начали строить дополнительные укрепления.

Подошедшие войска «расположились в окрестных местах, укрепленных самою природой и почти неприступных». Чтобы выбить их оттуда, требовалось время, у русских этого времени не было. «Армия наша не нуждалась в продовольствии, но не имела фуража»[270]. Сказывалось и соотношение сил легкой конницы. Турки всякий раз приводили с собой массы иррегулярных всадников. Русские дивились «великому множеству нахальной неприятельской конницы»[271]. «Напротив того у нас легких войск в сравнении неприятеля весьма мало – да и те так раскомандированы, что с нуждой я при себе имел три тысячи казаков, у которых к тому еще лошади весьма слабы были, у гусар в эскадронах в строй более 70 лошадей не выходило», – вспоминал А.А. Прозоровский[272]. И в «Журнале» отмечалось, что конница наша была «несколько ослабевшая» и «по самой своей тяжести не могла б толь проворно везде бросаться, где неприятельская прорывается»[273].

Потоцкий требовал форсировать Днестр, захватить селение Окопы и мосты, по которым русская армия переходила Днестр, тем самым русские оказались бы отрезанными. «С нетерпением взирают народы, желая видеть, что столь сильные державы, как турки и татары, сделают с Россией; а может быть, что увидя их успех, вступят с ними в союз», – вещал Потоцкий.

Прагматичные турки сразу же задали вопрос: где обещанное 100-тысячное войско конфедератов? Потоцкий объяснил, что объединению союзных войск – турок и конфедератов – мешают русские, и потребовал, чтобы татары освободили захваченных ими зимой польских граждан.

29 июля перебежчик-босняк сообщил, что турки под Хотином ждут дополнительные силы на подмогу.

Военный совет при Голицыне 1 августа решил уйти за Днестр. Генералы ссылались на то, что отвлекли турок от вторжения в Новороссию. Теперь надо было подтянуть осадные орудия и разбить Хотин со своего берега.

2 августа русские войска перешли Днестр обратно. Отряд Ренненкампфа исполнял функции арьергарда. Преследующие татары были отбиты огнем.

Как видим, турки несколько раз беспрепятственно пускали русских за Днестр и по идее всякий раз должны были утопить русскую армию при ее отступлении в реке. Это был бы венец их стратегических наработок. Но ничего подобного не случилось.

Бои под Хотином и его занятие

Турки объявили отход русских за Днестр очередной победой. Ресми-эфенди писал, что враг «перевалился обратно на правый берег Днестра и ушел в ад. Вселенная наполнилась радостью»[274]. Но великий султан не стал ждать победных известий. 31 июля он отдал приказ сместить визиря по болезни. На его место назначался Бостанжи-Али-паша, оборонявший Хотин. В начале августа султанский гонец передал печать от Эмина к Бастанжи. А почетная шуба была возложена на янычарского агу Эбрес-Сулеймана, который тем самым становился трехбунчужным пашой, наместником верховного визиря до прибытия нового главы войска[275]. То есть султан временно разделил власть визиря между двумя полководцами.

Не успел смещенный Эмин-паша доехать до Константинополя, как пришел приказ султана, что Эмину в столицу ехать не обязательно, достаточно будет, если туда привезут только его голову.

Эмин заявил, что «призывает султана на суд Божий, для решения, кто из них более виноват в дурном исходе войны». Султан в дискуссию вступать не стал. Визирю дали лишь время помолиться. 7 сентября в одном из залов дворца выставили голову визиря, его переводчика Драки и молдавского господаря Гики, которого султан заподозрил в измене.

Силы турок убывали. Русская разведка доносила, что под Хотином стоят 80 тысяч и с ними Крымский хан (в «Журнале» он был еще титулован как «Нагайский Султан»), с ними всего 20 пушек и 240 маленьких, что на мулах по две возят, а из визирских войск осталось 40 тысяч.

Новый визирь, «пустомеля и человек крутого нрава»[276]