ышли на сорока лодках основные силы отряда под командованием полковника Мандро.
Запорожцы без помех вышли в Черное море, достигли устья Дуная и 28 мая стали на якорь в 8 верстах от Измаила, потеряв во время похода от штормов две лодки и трех утонувших казаков. Адмирал Нольс, в распоряжение которого поступала Запорожская флотилия, находился в Яссах и командовал запорожцами оттуда.
Перемирие часто нарушалось. За месяц, с 28 мая по 29 июня, в стычках с турками погибло 26 казаков и 74 умерло от ран и болезней (как в добром сражении)[676].
Летом 1772 года полковника Мандро сменил полковник Иван Дуплич. Осенью, с 14 октября, флотилию переместили вверх по Дунаю, видимо, для воздействия на турецкую делегацию, и до конца перемирия (9 марта 1773 г.) запорожцы стояли напротив крепости Силистрия в урочище Шикирешли под командой генерал-майора Григория Потемкина.
Стоявшие в Крыму запорожцы полковника Колпака были разделены. 200 казаков оставили «у пришибу» ниже Свято-Марковского ретраншемента, остальные 500 распущены «по жилищам» до марта. Кроме того, командующий «в войско запорожское предписал, чтоб они лодкам своим приказали зимовать в устье Днепра, так и прошлого году они там зимовали»[677].
Ситуация на Кавказе и в Предкавказье
Перемирие на Дунае мало способствовало умиротворению на Кавказском театре военных действий.
В январе Убаша с калмыками ушел в Зауральские степи. Малочисленное Яицкое войско не помешало ему.
Весной русские войска были выведены из Грузии. «В Грузии осталось множество русских дезертиров, которых собрать не было никакой возможности»[678]. Один из таких дезертиров, Семитриев, с шайкой в 300 человек грабил на Каспийском море и явился на Волгу. «Здесь он был разбит посланными против него войсками, бежал на Дон и выдан был казаками»[679].
С Дона на Кавказ дополнительно выслали три полка – с 6 апреля 1772 года полк полковника Денисова, который по 1774 год находился в Грузии и вел сражения с турками; с 10 мая 1772 года полк полковника Максима Чекунова, который 1772–1773 годы провел на Кубани в стычках с горцами, а по 1774 год стоял за Кубанью; с 5 мая 1772 года «за Кубаном в боях» до 1773 года значится полк Осипа Данилова.
Дело атамана Ефремова
Для Дона важнейшим событием 1772 года стало «дело атамана Ефремова». А.И. Ригельман написал об этом деле коротко и неясно: «Войсковой Атаман Степан Ефремов во время самой начатой от 1768 году с турками войны, в которой также казаки усердно и похвально служили, возгордел уже своим состоянием и возмечтал о себе выше меры, не стал, наконец, повиноваться многим указам, даже и посылаемым к нему грамотам, почему для понуждения и скорейшего исполнения определились уже указом Военной коллегии на Дон в город Черкасский генерал-майоры, из которых последнего, Гаврилу Петровича Черепова, поданным его атаманским поводом, казаки, возмутившись наконец на него и ругаясь им, едва не до смерти убили, если б старшины, верные к службе, не защитили его, Черепова. За что, как равно за ослушание повелений и что не следовал по особливой, посланной к нему ж грамоте в Санкт-Петербург, чрез присланного по именному Ее Императорского Величества указу гвардии капитана-поручика Гаврилу Ржевского взят и арестован в 1772 году, противу 9-го ноября, и в Военную коллегию отослан, где сужден и по Высочайшей конфирмации лишен того чина и сослан для содержания в город Пернов, а по нем войско управлять велено было из старшин наказным атаманом Семену Сулину»[680].
Степан Данилович Ефремов, участник Петергофского похода, человек, сажавший на престол Екатерину II, действительно «возмечтал о себе выше меры». Видимо, он считал себя человеком, вхожим в клан «кукловодов», посадивших на престол не имеющую денег, друзей и влиятельных родственников «немку». Известно, что он был в хороших отношениях с Григорием Орловым. Но пока Григорий Орлов спасал от чумы Москву, вошедшие в силу Панин и его свояк Чернышев «подложили царице в койку» Александра Васильчикова, поменяли «смотрящего» фаворита, и отношение к Ефремову в Петербурге изменилось.
Всплыло, что Ефремов не исполнял многих повелений главнокомандующих армиями; что в 1769 году собрал на «крымской стороне» Дона на реке Несветае до 10 тысяч казаков и продержал их довольно долго без всякой пользы; и там, на сборном пункте, брал с казаков по 70, 80 и по 100 рублей под предлогом командирования их на службу в разные места, но на самом деле отпускал обратно домой, а за производство казаков в чин донского старшины принимал от них по 200 и 300 рублей; а когда черкесы погромили станицу Романовскую, не велел преследовать неприятеля далее речки Еи…
7 марта 1772 года Ефремова вызвали в Военную коллегию, в Санкт-Петербург. Ефремов долго откладывал поездку, отговариваясь то эпидемией чумы, то собственным нездоровьем. На Дон явился генерал Гаврила Петрович Черепов якобы для прекращения заразы, а на самом деле принуждал атамана ехать в столицу и выслать дополнительно на службу 10 тысяч казаков. И как только он прибыл, посыпались доносы, что войско Донское в разоре. Четыре года война идет, нет семьи, чтоб казаки на царскую службу не ушли. А хохлы реестровые от оной службы бегают и за донской старшиной за малую плату записываются, и на старшинских хуторах малороссияне утопают в удовольствиях и богатстве, а казаки по городкам и речкам разоряются и приходят в неисправность, к службе неспособны делаются.
Ефремов в свою очередь наговорил Черепову дерзостей, обещал увести войско Донское в горы. Он вроде бы согласился ехать в Петербург, но сам отправился по речкам и пугал казаков, что запишут их в регулярство. Семейство же свое переправил из Черкасска на хутор, в загородный «Зеленый дворец».
Из Петербурга в 6-й раз потребовали от Ефремова явиться в Военную коллегию, а нет – доставил бы его Черепов туда в кандалах. Черепов расставил вокруг Черкасска караулы и велел Ефремова из «Зеленого дворца» в город не пускать.
1 октября, на праздник Покрова Пресвятой Богородицы, собрался в Черкасске круг. Со времен Петра Первого собирали его лишь для виду. Но теперь, когда ефремовская власть зашаталась, другой на Дону не было.
Ефремов через доверенных людей передал: «Отдаю себя и власть свою на милость Круга».
Черепов на круге читал грамоту, чтоб атаманских приказов не исполняли, и круг решил, что в том обида атаману, и положил вязать Черепова и выдать его атаману головой.
Связанного Черепова привезли к Ефремову, но тот не велел генерала топить, наоборот, отпустил, а круг просил угомониться. На этом все вроде бы и закончилось.
Казаки роптали, что атаман отступил. Дескать, это все великое войско бунтует, а он, Ефремов, один царице верен, один войско в узде держать может…
Но с Петербургом такие шутки не проходят. В ночь под 9 ноября лейб-гвардии капитан-поручик Ржевский по имянному Высочайшему указу арестовал атамана Ефремова в его загородном «Зеленом дворце» и увез в крепость Святого Дмитрия Ростовского.
Несколько станиц поднялись по сполоху, писали грамоты и ходили к крепости выручать атамана. Комендант Потапов вывел на стену закованного Ефремова, и Ефремов просил казаков разойтись и мирно заступаться за него перед царицей.
Собрался новый круг и в проникновенно-льстивых, со слезами, выражениях составил бумагу, что бунта нет и не помышлялось.
Ефремова отправили в Военную коллегию, где судили и приговорили к повешению, но царица заменила ему смертную казнь на ссылку в Пернов. Наказным временным атаманом на место Ефремова назначили Василия Акимовича Машлыкина, а с 1773 года атаманом стал Степан Никитич Сулин.
Глава 6. Кампания 1773 года
Продолжение перемирия
Переговоры затягивались. Турки требовали вернуть им Керчь и Еникале, чтоб они могли держать Крым под контролем, и на этом стояли твердо. Они собрали 70 тысяч новых войск из народов, близлежащих к Дунайскому театру военных действий, из болгар, сербов, арнаутов.
Великий визирь Мушин-заде-Магомет удерживал на берегу Дуная две важнейшие крепости – Рущук и Силистрию, сама турецкая армия собиралась в Шумле. От нее был выслан отряд к Карасу наблюдать за низовьями Дуная.
28 февраля Румянцев получил приказ принудить турок к миру. Екатерина настаивала на походе за Дунай.
Румянцев, как обычно, пространно отписывался. В прошлом году он 7 полков отправил в Польшу. Теперь надо было дождаться их возвращения. Как и прежде, остро стоял вопрос с продовольствием. Австрийцы заняли в Польше районы, где русские раньше собирали продовольствие для 1-й армии. Зима стояла холодная. Воевать по такой погоде трудно.
У Румянцева в армии числилось 77 тысяч, но в строю всего лишь 50 543. Пополнения только подходили.
С 1767 года в армию уже было собрано 300 тысяч рекрутов. Теперь хотели собрать Румянцеву новых 116 тысяч. Но времени на это не было.
Командующий отдельные отряды рассредоточил по линии Дуная. Потемкин стоял у Силистрии. Салтыков – против Рущука. Вейсман – в Измаиле. Главные силы были собраны в Яссах.
Что касается казачьих полков, то при главнокомандующем находились: «Донские казачьи полки бывшего атамана Сулина, а ныне полковника Константина Сулина, бывшего полковника Зазерского, а ныне Бузина. Малороссийский Переяславский полк 500»[681].
Правое крыло возглавлял Иван Петрович Салтыков, а при нем из легких войск: гусарские Сербский и Ахтырский полки и Днепровский пикинерный, Донские полки Дьячкина, Янова, Сычова, Леонова, «навербованный из польских жителей», арнауты[682].
На левом крыле у Вейсмана и Унгерна несли службу: Харьковский гусарский полк, Донские казачьи полки Денисова, Мартынова, Голова и Луки Сулина