Вместе с Унгерном вернулся и Долгоруков.
На зимние квартиры
Войска стали располагаться на зимних квартирах.
Главная квартира предполагалась в Яссах. Первая дивизия Салтыкова должна была расположиться в Бухаресте, 2-я Бибикова – в Яссах, 3-я дивизия Унгерна – в Измаиле. Резерв Потемкина должен был отойти в Фокшаны, отряд Каменского – в Крайову. Корпус Ширкова оставался в Дубно (Польша).
Но из боев выходили далеко не сразу. 2 ноября на Дунае разгорелся бой с турецкими галерами.
3 ноября Салтыков вдруг устремился к Рущуку, у деревни Мавродин переправил свой авангард. После переправы авангарду было «приказано выстроиться в одну линию, имея казаков впереди»[780]. В последовавшей короткой стычке погиб Али-паша, вместе с ним полегли 300 турок. Русские потеряли 40 убитых. Есаул Назаров из полка Яновского взял в плен 5 человек и бахрактара.
С приближением зимы вспыхнули болезни. На 6 ноября умерло 15 солдат, заболели 447 и 24 лошади. Буря на Дунае грозила отрезать русские войска на правом берегу, но посланы были «несколько храбрейших казаков в Негонешти» на лодке, и войска, в конце концов, благополучно переправились[781]. На правом фланге 10 ноября у Черновод полковник Кантимир с 1 батальоном гренадер, 1 батальоном егерей, 2 эскадронами Нижегородского полка, 1 эскадроном Сербского и командой казаков в бою уложил мертвыми еще 600 турок. В бою при Черноводах участвовал полк Исаева. Сам Исаев был ранен пулей, и по представлению был произведен за этот бой в премьер-майоры 24 ноября 1774 года и еще получил золотую медаль. Там же был ранен пулей в плечо есаул Иван Семенович Кумшацкий.
Но силы иссякали. «Лошади от беспрестанных переходов по топким дорогам до того изнурились, что едва в состоянии были двигаться»[782].
И, наконец, 17 ноября войска стали на зимние квартиры, откуда 9 декабря Румянцев представил Екатерине план кампании на 1774 год – блокировать крепости на южном берегу Дуная и идти за Дунай.
Турки рыли рвы и возводили частокол вокруг Шумлы. В Рущуке они усилили гарнизон, который возглавил кютайский бейлербей Гази-Хасан.
Положение во 2-й армии и на Кубани
Обстановка во 2-й армии и на Кубани тоже оставалась тревожной. Войско Донское как могло подкрепляло войска и в Таврии, и по своей границе. Никто не отменял службу на Царицынской линии, и с 15 марта ушел туда на смену полк Василия Перфилова.
Но главное внимание уделялось Югу. С 9 мая 1773 года во 2-й армии в Таврии нес службу полк Ивана Харитонова.
Укреплялись кордонные линии. Полк Василия Денисова с 15 сентября 1773 года стоял на Днестровской кордонной линии. Новая команда в несколько полков с 1773 года разместилась на Днепровской линии, и походным атаманом при ней был Краснощеков Данила Алексеевич.
С 18 марта 1773 года «на Задонской стороне против татар» стоял полк Кульбакова[783].
С 1 апреля 1773 года на Кубани в боях и стычках с горцами участвовал полк Василия Янова, причем служивший в нем Никифор Петрович Мельников был ранен стрелой в правую ногу. С 20 мая 1773 года и до 1775-го там же воевал полк Данилова.
Осенью послали за Кубань полк Василия Дмитрова, и с 15 сентября 1773 года нес он службу за Кубаном. Полк Екима Барабанщикова, стоявший в 1772 году в Таврии по берегам Черного моря, был переброшен на Кагальник и с 15 сентября 1773 года воевал «за Кубаном против кабардинских черкес»[784], а с 5 декабря вернулся опять на Кагальник.
Кубань и Прикубанская степь внезапно привлекли к себе пристальное внимание из Петербурга.
23 августа 1773 года на Кубани высадился 10-тысячный турецкий корпус и занял Тамань, «сделавшуюся в скором времени главным местопребыванием всех тайных агентов Порты»[785]. Во главе корпуса стоял Девлет-Гирей, которого турки провозгласили ханом. С ним находились калга и нураддин.
В Крыму правил хан Сагиб-Гирей, избранный при поддержке русских, и теперь «для Девлет-Гирея вопрос, чью сторону примут многочисленные ногайские орды, скитавшиеся по кубанским степям, был вопросом жизни или смерти»[786].
Девлет-Гирей мутил воду среди замирившихся ногайцев. Чечня восстала, калмыцкий хан изменил и ушел за Волгу, раскрыв немирным черкесам дорогу на Дон. И в это самое время вспыхнуло пугачевское возмущение, поставившее вскоре на дыбы все Поволжье и весь Урал. Самозванец, сам донской казак, на донцов надеялся напрасно. Да, может, и не надеялся… Ефремов сидел, а казаки воевали. Войско Донское оказалось меж двух огней. Два поворотных момента, выплеснувших наверх будущих «верных» и «избранных», были в екатерининские времена для войска Донского, а может, и для всей России – Петергофский поход и подавление Пугачевского бунта. Ни одна война столько признанных и обласканных властью героев не дала.
«1773 год был неурожайный. На Дону был голод. Расположенные по станицам, “для их спокойствия” русские войска под начальством Багратиона и Бринка съедали последний хлеб»[787].
С 20 декабря 1773 года на Пугачева с Дона выступил полк Макара Грекова. 25 декабря вслед за ним отправился полк Василия Грекова, который с 5 сентября стоял за Волгой при «Войске киргиз-кайсаков».
Но больших боев или потрясений войско в 1773 году на своей земле не видело.
В Крыму тоже случились за это время крупные столкновения. Были попытки турок высадить десант на Кинбурнской косе. Они высадили запорожцев, не вернувшихся обратно в Россию после событий 1709 года. Со стороны русских этот кратковременный десант отражали казаки Платова. Согласно послужным спискам, Глазунов Емельян Прохорович, начавший службу с 13 лет, состоял в полку полковника Платова с 25 августа 1772 года в составе 2-й армии и участвовал в действительных сражениях, в частности под Кинбурном[788], так же и Еким Иванович Астахов отмечал, что служил в полку Платова с 10 июня 1772 года и участвовал в сражении под Кинбурном[789].
Там же и в это же время воевал будущий фельдмаршал М.И. Кутузов. Как сказано у его биографа, «Кутузов удерживал нападение неприятеля со стороны Кинбурнской крепости»[790].
По мере ухудшения качества турецких войск, турки стали уклоняться от столкновений с казаками. Как рапортовал А.В. Суворов 4 июня 1773 года: «Сегодня поутру в 8-м часу неприятель, переправясь от Туртукая на нашу сторону против дистанции майора Касперова в одиннадцати лодках, пеших человек до ста с осадною пушкою и пристав к берегу, будучи в превосходной силе, понудил обвещательные тамо стоящие казачьи пикеты уступить с места и как скоро [в] подкрепление их от него ж, майора, послан старшина с казаками, начал к тому месту приближаться, то неприятель, увидя, без причинения нашим пикетам и малейшего вреда, назад возвратился»[791].
Яснее становились необходимые для войны качества казаков. Их можно было оставлять малыми группами для удержания того или иного поста. Так, А.В. Суворов 17 мая 1773 года оставил на захваченной батарее «полку Леонова пять человек казаков, единственно для сбережения от опустошения батареи и землянок, которые и ныне там находятся»[792]. Казаки из собственного опыта знали о ценности любой информации и молниеносно передавали ее друг другу независимо от системы оповещения, существовавшей в армии. Так, 25 июня в Бухаресте «казаки сказывали, еще не верно, о Вейсмановой смерти от ран в Гуробале» (погиб 22 июня)[793].
Казаки прекрасно несли охранения, и у турок не было ни малейшей возможности подкрасться к ним. А.В. Суворов 22 мая 1773 года «уведомлял», «что вчерашнего дни поутру неприятель на двенадцати судах хотел подкрасться к Запорогскому бекету, однако попытка сия немало не соответствовала удачею их предприятиям»[794].
Лучшие военачальники желали иметь под своей командой казаков и вели переписку о присылке им хотя бы нескольких десятков этих наездников. Вот рапорт А.В. Суворова главнокомандующему 19 мая 1773 года: «У его превосходительства господин генерал-порутчика и кавалера Григория Александровича Потемкина полку Леонова находится казаков пятьдесят два человека. Прошу вашего сиятельства (как за малоимением оных настоит в содержании бекетов и впротчем немалая нужда) о присылке их ко мне»[795].
Глава 7. Кампания 1774 года
В преддверии мира
В завершающую войну кампанию 1774 года русские войска воевали на тех же трех театрах военных действий: на Дунае, в Крыму и в Предкавказье.
Начало кампании обнадеживало уж тем, что в Турции произошла смена султана. «В 1774 г. вступил на престол султан Абдул-Гамид, по кончине брата своего Мустафы, государь малодушный, преданный неге, носивший одно именование Повелителя Оттоманов; ибо вся власть была в руках сестры его и Верховного Визиря Мехмет-Мусун-Заде»[796]. Произошло это 25 января 1774 года.
Мехмет-Мусун-Заде, участник войны 1736–1739 годов, склонялся к миру, но в Стамбуле узнали, что «в московской земле появился мятежник», и русские «ищут предлогов удалиться»[797].
Канцлер граф Панин требовал, чтоб Румянцев, продолжив переговоры, пригрозил визирю, что, в случае затяжной войны, русские разобьют все турецкие крепости, разорят до основания города и селения, а жителей Бессарабии, Молдавии и Валахии выведут в Россию, где много пустых мест.